Марианна Баконина - Смерть на выбор

— Здравствуйте. Вам привет от Павла. — Саша Смирнов держался настороже, но не заметил подошедшего мужчину. Высокого, крепкого и ничем не примечательного. Непонятно, откуда он взялся.

— Не оглядывайтесь, — безапелляционно распорядился мужчина. — Там на канале остановится микроавтобус. Бежевый. Выждите минуту и садитесь в него. — Мужчина отошел так и не дав себя разглядеть. Саша увидел только широкую спину, обтянутую зеленой замшевой курткой.

Саша точно выполнил указания. Когда он приблизился к «рафику», дверь распахнулась. Внутри было темно, почти все сиденья заняты. Но никаких вопросов и приветствий. Микроавтобус легко и бесшумно тронулся — кажется, кто-то позаботился об этой машине и начинил ничем не примечательный корпус куда более мощным двигателем.

Рыжий остановился у самых дверей. Двое из свиты, видимо, уже получили соответствующие распоряжения. Они направились прямо к узникам и расцепили их. Сашу Байкова оттащили в дальний угол. Лизавету вытолкнули на середину подвала. Рыжий не стал тянуть кота за хвост.

— Теперь, девочка, шутки кончились. Ты почему-то решила, что со мной можно играть. Ты ошиблась. Серый, покажи ей, что мы люди серьезные.

Серый, высокий, кучерявый детина, наверное для разнообразия, был одет не в спортивный костюм, а в джинсы. Все остальное как положено: кожанка, золотая цепь, лобик как у австралопитека и первобытная мускулатура. Он лишь слегка придерживал Лизавету за плечо. Плечо ныло. Услышав приказ, Серый рывком развернул Лизавету и дважды с размаху ударил по лицу. Девушка отшатнулась, но цепкие пальцы громилы удержали ее — еще две оглушительные пощечины. Потом она отлетела в сторону — Саша Байков сумел опрокинуть своего охранника и бросился к Серому.

— Не смей, ты, животное. — Странное дело, в сугубо мужском операторском коллективе Саша умел вовремя и к месту вставлять достаточно крепкие выражения. А сейчас — вялое «животное» само сорвалось с языка.

— Стоять смирно, — прохрипел второй бандит и обхватил Сашу за шею. — Стой, а то придушу. — Он тут же принялся приводить угрозу в исполнение. Серый же опять занялся Лизаветой. Очередная громкая пощечина. На скуле появился кровоподтек. Девушка с трудом удержалась на ногах.

— Ну что ж, предварительную часть будем считать завершенной, — остановил своих громил рыжий.

— Теперь вопросы.

Лизавета молчала. Ей было очень и очень страшно. Но страх перевешивало другое чувство, какое именно — она не могла понять.

— Чего молчишь? Или не все ясно?

Вместо Лизаветы ответил Саша Байков. Он, полузадушенный, оттащенный в дальний темный угол, — он единственный понял и догадался, что произошло с Лизаветой.

Избалованная родительской и бабушкиной любовью, привыкшая к мужскому вниманию и комплиментам, умевшая добиваться своего Лизавета, Лизавета и мысли не допускавшая, что ее можно избить или обидеть, Лизавета, которой все давалось легко, возмутилась. Пощечины, удары — все, что, по идее, должно было сломить ее волю, заставить подчиниться, разбудило в девушке звериную отвагу. Это была храбрость дикого зверя, так ведет себя лисица, попавшая в капкан и готовая собственную лапу отгрызть, но не покориться. Каким-то седьмым или восьмым чувством Саша понял все это за считанные минуты. И ответил:

— Она и так все рассказала. Все, что могла.

— А теперь расскажет то, что не может, — ухмыльнулся рыжий. Он по-прежнему неподвижно стоял на пороге.

— Подойди поближе.

Лизавета даже не пошевелилась. Серому пришлось волочить ее к начальнику.

— Так как вы договорились с тем типом, который сдал тебе интервью?

Опять молчание.

— Ты еще чего-то не поняла… Серый. — Серому не надо было приказывать дважды. Опять затрещина, опять пощечина. Из рассеченной губы потекла кровь.

— Козел, что ты делаешь! — Саша опять попробовал высвободиться из железных объятий второго «отморозка».

Ему это почти удалось. Но в возню вмешался первый, тот кого называли Могучий.

— Ты ответишь! Ответишь! — Рыжий по-прежнему не замечал опасного блеска Лизаветиного взгляда. Люди с такими глазами готовы умереть под пытками. Не из идейных соображений — у Лизаветы не было оснований защищать идеи «просто Павла», она их не знала. Презрение к мучителям, обратная сторона Стокгольмского синдрома, заставляло ее молчать. Молчать, когда молчание никак не могло считаться разумным.

— Серый, еще поддай, — посоветовал рыжий. Впрочем, его подчиненный вошел в раж и без всяких советов. Удары сыпались один за другим.

— Прекратите. Я знаю больше, чем она. — Саша крикнул из последних сил. Его душили по-настоящему.

— Ты… — Рыжий задумался… — А что ты можешь знать?

— Пусть сначала этот твой прекратит.

— Да ты говори, если информация стоящая, он больше не будет.

— Она… — Саша Байков все же умудрился разжать пальцы бандита. Или тот сам ослабил хватку, услышав, что патрон заинтересовался словами пленника. — Мы смонтировали передачу. С интервью этого прокурора. Пленка на студии. Речь там идет о блоке «Вся Россия» и об их связях как с исполнительной властью, так и с организованной преступностью. Если эта передача выйдет в эфир, мест в Думе им не видать.

Рыжий поморщился:

— Ты чего мне поешь! Я же ясно спросил — кто сдал вам пленку. Серый…

— Я не… — Саша Байков договорить не успел — полуприкрытая дверь подвала распахнулась — в помещение ворвались люди, одетые по-разному и с одинаковыми шапочками-капюшонами на лицах. За такими масками скрывают свои физиономии бойцы «Альфы» и ОМОНа, СОБРа и налоговой полиции. Оценили преимущества черных колпаков и преступники.

— Ни с места! Не двигаться!

«Рафик» сделал еще несколько остановок — подсаживались какие-то люди, кто-то выходил. В гробовом молчании Саша чувствовал себя неуютно, словно галушка, которую бросили в бульон с пельменями. У каждого пельменя — начинка, каждый знает, что происходит. А он — пустой и рыхлый. Он даже не знает, куда едет, — стекла затемнены, да еще и зашторены. Если бы оперативник читал Мольера, он утешил бы себя цитатой: «Ты сам этого хотел, Жорж Данден». Слабое утешение. Оставалось молча наблюдать.

Пассажиры «рафика» — очень разные, пестро одетые, все же производили впечатление игроков одной команды. Большинству за тридцать или скорее к сорока, крепкие, тренированные. Скупые, размеренные движения, молчаливость. Саша много раз ездил на задержание с омоновцами и бойцами СОБРа, в автобусах всегда балагурили, смеялись, обсуждали прошлые подвиги. Здесь не то, но все же казалось, что он попал в машину спецназа. Оперативник был готов прозакладывать что угодно — у каждого из его спутников оружие, каждый в бронежилете — хотя никаких внешних примет.

Потом Саша заметил белый «рафик» впереди. Значит, задействован целый караван. «Ай да „просто Павел“, ай да сукин сын!»

— Подъезжаем, — обернулся к пассажирам человек, ехавший на переднем сиденье. — Я уже говорил, охрану снять по возможности тихо. Вперед…

Они начали выпрыгивать из машины, бесшумно и энергично. Саша вместе со всеми.

— Постой, — окликнул человек с переднего сиденья оперативника.

Саша оглянулся.

— Возьми, — человек протянул ему черную маскировочную шапочку.

— Зачем? — искренне удивился оперативник.

— От греха… И знаешь, — человек не сразу отыскал нужные слова, — тут все люди опытные, ты вперед не лезь, присматривайся.

— А что мы будем делать? — решился задать вопрос Саша. Раз уж им руководили, то пусть объяснят.

— Я сам толком не знаю, — руководитель пожал плечами, — собрали по сигналу «Буря». Дали этот адрес. Здесь надо обезвредить охрану и всех, кто в здании. Пошли. На месте разберемся.

Саша двинулся следом за этим парнем.

Дом, возле которого их высадили, находился почти за пределами города, в зеленой зоне. И стоял на отшибе. Метрах в трехстах от шоссе. К зданию вела асфальтированная дорога, у обочины стояла будочка, рядом явно самодельный шлагбаум. Но какой бы он ни был самодельный, на машине без разрешения и контроля не проехать. Потому-то их и высадили здесь.

Большая часть отряда, а группу мужчин, приехавших на двух «рафиках», иначе как отрядом не назовешь, уже ушла вперед и вбок, они тихо окружили домик сторожей. Причем так, что те ничего не заметили.

Саша Смирнов мог издали наблюдать за действиями своих нечаянных сподвижников. Их действиями впору было любоваться, классная работа, достигается тренировками. Один стучит в дверь, ему открывают, человек артистично изображает заплутавшего путника.

Охранник неохотно, лениво начинает объяснять дорогу и не успевает, его снимают без вздоха, аккуратным ударом с раушем.

Цепочка мужчин вливается в распахнутые двери, две минуты — тишины — и они выходят.