Валерий Ильичёв - Сладкая ловушка (сборник рассказов)

Глядя на маленькие глаза-бусинки, выглядывающие из-под мохнатых прядей свисающих со лба собачонки, Витька впервые в жизни ощутил в своей душе волну нежной заботливости о другом живом существе. И ему захотелось хоть чем-то отблагодарить это милейшее животное. И как только клоун объявил об окончании концерта, Витька сорвался с мета и бросился к сцене. Он торопливо вытащил из кармана свой любимый переливающийся всеми цветами красок карманный календарик и протянул клоуну: Вот, возьмите.

Буров посмотрел на горящее от возбуждения и восторга лицо малыша и отрицательно покачал головой: Ну что, ты — не надо! Оставь себе.

Но Витька упрямо набычился: Нет, возьмите! Это же не вам, а Жульке! Пусть она кладет его себе под подушку. Я так всегда делаю. Ей будет приятно!

И взглянув на доверчиво-благожелательное лицо ребенка, желающего отблагодарить зверюшку за доставленную радость, циркач уступил и взяв блестящий календарик, спрятал его в карман. А мальчуган, боясь передумать, побежал вместе со всеми из зала искать своего отца.

Всю дорогу до дома Витька был задумчив и невпопад отвечал на расспросы отца. И поняв, что сын все ещё переживает впервые увиденное в жизни красочное и необычное зрелище, Малинин оставил его в покое. Вопреки обыкновению Витька без возражений позволил рано уложить себя в постель. Он привычно сунул ручонку под подушку, куда обычно клал переливающийся календарик с котом Леопольдом, добродушно улыбающимся своим обидчикам-мышам. Но там было пусто. И Витьке стало очень жаль подаренного собачке календарика. Он лежал и думал, что совершил глупость, отдав в порыве восторга столь нужную ему самому вещь. Но внезапная мысль успокоила его: «Скоро Новый год и папка подарит мне такой же блестящий календарик, только большой-пребольшой. И я повешу его на стену над кроватью».

И успокоенный надеждой на чудо Витька сладко уснул. Он был ещё в том возрасте, когда свято верят, что в Новый год все мечты сбываются.

А на другом конце города усталый циркач, все ещё находился во власти недавно пережитого успеха. Он стоял у окна и смотрел на снующих внизу прохожих. От автобусной остановки в начавшей сгущаться темноте медленно брела с тяжелой сумкой женщина. И Бурову вдруг подумалось, что она также устала от одиночества и будет рада соединить с ним свою жизнь, не испугавшись взять на себя заботы о его зверюшках и больной матери. Он зримо представил эту бредущую по холодной темной улице незнакомку, мирно разливающую чай за празднично накрытым столом и ощутил острое желание сбежать вниз и познакомиться с женщиной, возможно предназначенной ему судьбой. Но в этот момент из соседнего дома выбежал высокий мужчина в «дубленке» и, подхватив сумку, по-хозяйски обнял женщину за плечи и сопроводил в подъезд.

Буров разочарованно прильнул разгоряченным пылким воображением лбом к прохладному оконному стеклу. Внезапно кто-то невидимый резким порывом закружил бурную круговерть снегопада, скрыв от циркача все происходящее вне стен его квартиры. Буров неотрывно смотрел на весело мечущуюся в воздухе морозную крупу. Снег перестал идти также неожиданно, как и обрушился с неба. От покрывшего землю белоснежного покрывала тьма рассеялась и на улице, словно по взмаху волшебника, стало светлее. И это доброе предзнаменование вновь заставило Бурова говорить, что вопреки всему его непременно ждет встреча с безмерным и неописуемо-прекрасным счастьем. До Нового года, когда сбываются все мечты, оставалось ждать совсем немного.

Все было готово! Но полковник медлил. Добротный каменный дом, смотрящий на опустевшую площадь равнодушными стеклами окон, хорошо просматривался с выбранной им точки. Там, в квартире на первом этаже, засели трое. По оперативным данным, их огневая мощь составила два охотничьих карабина, автомат Калашникова и пистолет Макарова, взятый на прошлой неделе у убитого ими охранника банка.

Им не вырваться: дом плотно блокирован со всех сторон. К счастью, в квартире нет посторонних лиц. Хозяйка — двадцатитрехлетняя подруга одного из бандитов, посланная с утра в магазин за водкой, сама предпочла сообщить о своих опасных гостях, возмущенная тем, что сожитель не возражал против любовных утех с нею своих приятелей.

«Ну что же, предстоит упрощенный вариант — без заложников. Это уже неплохо!». Но открытое пространство перед окнами квартиры, которую предстояло штурмовать, осложняло задачу. А ему не хотелось вновь терять своих людей. Два дня назад, уходя от погони на угнанном грузовике, они открыли стрельбу, и пуля, выпущенная из карабина по-снайперски, точно попала переносицу его спецназовца. Тот был новичком, зачисленным в подразделение лишь три месяца назад. Но для полковника и его ребят это не имело большого значения: ведь убит был их товарищ. И хотя ответным огнем по уходящему грузовику изрешетили одного из бандитов и его тело сообщники выбросили на ходу из машины, ребята из группы захвата были озлоблены, полковник знал, что в случае начала штурма у засевших в доме мало шанцев остаться в живых.

Полковник тяжело вздохнул. Сейчас все зависело от его решения: и успех и тем более неудача — все будет связано с его именем. Ну да ладно: ему не привыкать к несправедливым оценкам. К тому же, что стоит осуждение начальства по сравнению с его собственными муками сомнений?

Его раздумья прервал рыжеватый капитан из местных: «Товарищ полковник мы обеспечили прибытие родственников бандита Григорьева: матери, сестры и старшего брата. От матери и сестры вряд ли будет помощь, а вот братана своего старшего — Николая — он шибко всегда уважал. Тот штангист-разрядник, служил в погранвойсках. Младшего Петьку всегда защищал. Тот его с детства боготворил. Этот Петька, после того как в колонии за пьяную драку отсидел, слишком уж самостоятельным стал: никого в грош не ставит. Да может, Николая по старой памяти послушает?» Полковник почувствовал неуверенность в словах рыжего капитана.

«А что о двух других скажешь?» — «Да ничего! Не наши то мазурики. По колонии Петька с ними спутался, да и старше они его. Хотя и Петьке самому палец в рот не клади. Так что ещё не знаешь, кто кем командует». Капитан виновато заморгал, словно это было его упущение.

Полковник отвернулся. О тех двоих, что сидели там с Петькой в квартире, он и так знал достаточно. Их послужной список пребывания в зоне был внушителен. И это вызывало сомнения: вряд ли они пойдут на капитуляцию. Но попробовать вести переговоры он был просто обязан: в случае успеха исключалась возможность новой потери его людей, и ради этого он готов был рискнуть.

Полковник посмотрел в сторону сидящих в стороне родственников Григорьева. Отсюда он не мог хорошо разглядеть их лица. Но ему показалось, что прижавшаяся в порыве отчаяния к широкой груди старшего сына, мать умоляющего смотрит на него, словно он здесь единственный, кто может казнить и миловать. Полковник нервно сжал и разжал ладони. И… решился. Усиленный рупором голос звучал уверенно: «Эй, мужики, потолковать надо!» — «А ты кто такой? Полковник представился. „Ого! Какая честь!“ Далее последовала нецензурная брань и иронический хохот. Полковник к этому был готов. Он даже не обиделся: и, действительно, что для них его должность и звание. Плевать они хотели! Но хотят же они жить, ведь не сошли с ума все трое! „Объяснить кое-что хочу, но наедине, без свидетелей. Только вы и я“. Это их должно было заинтриговать. И он не ошибся. Легкая заминка. И затем сиплый голос, видимо, главаря прокричал: „Если не боишься, то иди сюда“. Полковник постарался, чтобы его голос звучал спокойно, даже буднично: „Я подойду, если гарантируете мою безопасность. По крайней мере, до конца переговоров“.

Они совещались несколько минут. Пауза затягивалась. Если бы они согласились сразу, то он бы сомневался в успехе. Наконец-то они решились. Кричал опять старший сиплым голосом: „Хорошо, полковник, мы выслушаем тебя“. Конечно, это было безумие идти вот, так, в открытую, по площади, вплотную к окнам на первом этаже. Но это был единственный шанс избежать потерь, и он должен был его использовать.

Труднее всего было сделать первый шаг. Но, заставив себя вступить на открытое пространство, н сумел привычно отключить мысли о собственной гибели и, шагая через площадь, уже не думал о последствиях. Остановившись в шагах пяти от фасада дома, он выжидательно поднял голову кверху, наблюдая, как медленно приоткрывается створка и выглядывает усатое лицо. Сразу в памяти всплыла фотография из сводки-ориентировки: Петраков, трижды судимый, предполагаемый главарь. Лицо злое, но глаза умные. Стараясь держаться ближе к стене, из-за его плеча выглядывает помятое, но удивительно равнодушное лицо Купцова. Тоже „фрукт“ не из сладких. Григорьева не видно, но своим шестым чувством полковник ощущает его присутствие где-то там, в глубине комнаты. Наверное, охраняет входную дверь, опасаясь внезапной атаки оттуда.