Татьяна Полякова - Тонкая штучка

Я вышла на крыльцо, тревожно вглядываясь в темноту. Все было тихо. Ждала я минут сорок, может, больше. Озябла и в дом вернулась. Дверь заперла. Придет, пусть выкручивается, как хочет, придурок. В своей комнате переоделась и легла. Но сон не шел, я все прислушивалась, было тихо, как в могиле. Потом я все-таки уснула, проснулась в шесть. Вскочила и в холл вышла. Дверь была заперта, Мишкина комната пуста. Тут я здорово испугалась. Надо было срочно что-то решать. Потоптавшись минут десять, я постучала в дверь комнаты Павла и вошла. Он спал, лежа на животе, свесив руку до пола, я его за эту руку подергала, и он проснулся.

— Ты чего? — спросил хмуро.

— Ты куда Мишку послал?

— Чего? — не понял Павел.

— Мишки нигде нет, вот чего.

Павел сел в постели и на меня уставился.

— Так.

Через пять минут все собрались в холле, и мне допрос устроили. С пристрастием. Сначала я решила молчать о ночном купании, но поняла, что они из меня махом все вытрясут, заревела и сказала:

— Мы купаться ходили. Ночь теплая, в комнате духота. Вот и решили.

— Артист, — усмехнулся Витек.

— И ты пошла с ним ночью на озеро? — усомнился Павел.

— Пошла.

— И давно вы так бродите?

— Нет.

Мужики переглянулись.

— Дальше, — гаркнул Павел, очень недовольный. Я рассказала, как было дело, с максимальными подробностями.

— Почему ночью не разбудила? — спросил Павел.

— Откуда мне знать, куда он делся? Может… мало ли что, а тебе бы это не понравилось. Я думала, к утру придет, никуда не денется.

Павел поднялся, за ним остальные.

— Идем. Покажешь, где это.

Отдыхающие еще спали, по дороге к озеру и на озере ни души. Я показала, где раздевалась, и стала иву обходить.

— Е-мое, как пионеры, — потряс головой Витек.

Павел наклонился, трава в этом месте была так утоптана, точно здесь резвилось стадо бегемотов. Гиви что-то искал в траве, а я прошла еще немного вперед и замерла. Потом слабо охнула и стала оседать на землю. Возле самого берега в воде лежал Мишка, раскинув руки, и смотрел на меня мертвыми глазами.

— Черт, — выругался Павел, — Витек, подгони машину.

Я рванула к кустам, согнулась в три погибели, меня вырвало. Вытерла лицо платком и обессиленно в траву опустилась, наблюдая за действиями мужиков.

— Иди в дом, — сказал Павел, я кивнула, и тут вроде бы что-то в траве блеснуло, наклонилась, стала руками шарить.

— Ты чего? — Павел подошел ко мне. Я выпрямилась, протянула руку и разжала пальцы. На ладони лежал золотой слоник.

— Мотя, — выдохнул Павел, — теперь я его точно убью.

И началось. Последующие два дня я постигала азы ведения войны. Первое: мафия — это прежде всего большие деньги, следовательно, бьют прежде всего по деньгам. Вот мы и били. То есть я-то в военных действиях не участвовала, мне все больше приходилось бегать, а еще больше лежать и голову прятать, точно страусу. Война — это такое дело, не позавидуешь. Меняли машины, адреса и двигались, двигались. У меня от этой суеты голова шла кругом. Уже позже я узнала: Павел успел нанести ряд болезненных ударов, прежде чем Мотя понял, откуда гром среди ясного неба, и начал охоту. Однако или охотники были так себе, или Павел был везунчик, по городу его гоняли впустую. Кто-то Павлу здорово помогал: про Мотю он знал все. И новые машины и квартиры тоже не из воздуха материализовались. По понятным причинам, этот «кто-то» меня очень интересовал, но был он умен и осторожен, засечь его так и не удалось. Правда, через полгода мы его смогли вычислить, но это через полгода, а пока я в чужих квартирах сидела, лежала на грязном полу машин, в общем, участвовала в партизанской войне, стараясь выжить.

День шел за три, как у подводника, и все это, само собой, мне совсем не нравилось, но кто меня спрашивал? Как бы то ни было, два дня прошли с максимальным везением, а на третий… Конечно, виновата была я. Мне сон плохой приснился. Может, для кого ерунда, а я суеверная, ну и начала нервничать. Всякие мысли одолевали: как там сын и не случилось ли чего. Вот я и уговорила Гиви заехать на переговорный пункт, хотела позвонить, успокоиться. Он был против, но я, если уж чего себе в голову вобью, того добиваюсь непременно, как говорится: не мытьем, так катаньем. Ну, и уговорила. Затея казалась не опасной, кто ж нас здесь ждать-то будет? Подъехали, Гиви остался в машине, дело обычное. Сижу, жду. Гиви, конечно, нервничает. И я нервничать начала. Подхожу к окошку, спрашиваю, долго ли ждать? Ответ неопределенный. Я вышла к Гиви, объясняю, так, мол, и так. Он заорал, а я его к черту послала. Поругались минут пять, потом решили: он через полчаса подъедет. Сиднем сидеть — тоска страшная, я сходила в киоск за газетой. Сижу, читаю.

Паренек вошел. Обыкновенный. Подошел, у окошка поскучал и ко мне. Просит деньги разменять. Я разменяла и опять за газету. А он звонить стал, тут же, в дальнем углу.

Тут мой заказ объявили, я к кабине пошла, а паренек к окошку. И вдруг девица мне:

— Связь прервалась, подождите.

Вот тут бы мне насторожиться и бежать со всех ног. Только мне нужно было голос сына услышать, ни о чем я больше думать не могла. Потому в углу пристроилась и в газету уставилась. А парень на улицу вышел, еще и улыбнулся мне, вроде бы как поблагодарил за услугу. Наконец соединили. Роланда дома не оказалось, они с бабушкой в магазин ушли. Я поговорила со свекром, посмеялась над своими страхами, попрощалась и охнула. На Гиви этот тип был совсем не похож, выглядел премерзко, а пистолет, которым он меня в бок ткнул, и того хуже.

— Выходи, — сказал, — и пасть не разевай…

Я бы и не смогла. У меня, от страха челюсти точно слиплись. Он меня за шею обнял, и мы пошли, точно влюбленные. Гиви был в машине. Я решила, вот сейчас меня заставят его позвать, и все такое, а Гиви, конечно, уедет, я, по крайней мере, так бы и сделала, только они поступили проще: полоснули из автомата по покрышкам, и машина сразу стала ловушкой. Гиви из машины выскочил, а меня вперед толкнули, и мой конвоир гаркнул:

— Не вздумай стрелять, не то я ей башку снесу.

Повода особенно сожалеть обо мне у Гиви, по моему разумению, не было, и я заскучала, шаря глазами в поисках выхода. Но Гиви то ли все ж таки меня пожалел, то ли просто замешкался, но потерял те драгоценные секунды, в которые еще мог спастись. С четырех сторон к нему бросились решительно настроенные крепыши, в воздухе мелькнул солидный обрубок трубы, и Гиви рухнул на асфальт. Подкатил микроавтобус, Гиви швырнули вовнутрь, и меня вслед за ним. Все заняло не больше пяти минут, если милиция и приехала, то ничего интересного узреть не успела.

Конечно, куда нас везут, я видеть не могла, лежала на полу лицом вниз, а в спину мне чья-то нога упиралась. Однако то, что сразу не убили, меня воодушевляло. Я стала молиться и утешать себя пословицей: Бог не выдаст, свинья не съест. Я даже смогла обнаружить в английском языке ее аналог и обрадовалась, что в состоянии что-то соображать. Однако о будущем думать не хотелось. Если, конечно, не появится спаситель, но ему следовало поторопиться.

Тут автобус затормозил, нас выволокли наружу, но осмотреться, где мы, не удалось. Со мной не очень-то церемонились, я так ударилась головой, что искры из глаз посыпались, только их и видела.

За шиворот меня потащили по каким-то ступеням, впереди мелькали ноги Гиви. Я старалась голову уберечь, выходило неважно. Скрипнула дверь, нас швырнули на пол, дверь закрылась, и стало очень темно. Я заревела и подползла к Гиви. Он все еще был без сознания, и это меня испугало. Конечно, в данной ситуации толку от него не больше, чем от меня, не вдвоем как-то спокойнее. Я сидела, ревела, вытирала его голову платком, потом оторвала рукав рубашки, перевязала, и время от времени тихонько звали его по имени. Когда я совсем отчаялась, он вдруг сказал:

— Чего ноешь?

— Как чего? — ахнула я. — Страшно.

— Страшно, — передразнил он, — говорил тебе, дуре…

— Что ж теперь, убей, если хочешь.

— Без меня охотники найдутся.

— Успокоил. Может, ты опять отключишься, я хоть наревусь вдоволь.

— Не волнуйся, наревешься.

— Что, плохо дело?

— Хуже не бывает. Пить хочу.

— Где ж взять-то? И я бы не отказалась. Голову больно?

— Попробуй, узнаешь.

— Ладно, не злись.

Мы помолчали. Я к нему поближе села, все-таки не так жутко, молчать было трудно, и я опять спросила:

— Они нас сюда притащили, чтоб убить, или им Павел нужен?

— Нас убьют в любом случае. А Павел сейчас здесь, а через час там, так что будут спрашивать, говори все, что знаешь, не темни.

— Как ты думаешь, где мы? — опять спросила я.

— Какой-то подвал. Помещение должно быть большим. Вентиляционные трубы проходят.

Прошел час или чуть больше. Я голову Гиви ощупала, кровотечения не было.

— Слава Богу, — заметила я.

— Да брось ты это дело.

— Нельзя отчаиваться. Мало ли что. Может быть, нам повезет и что-нибудь случится.