Шерриер Кристиан - Не говорите ему о цветах

— Это правда, Урсула? — Жан-Клод покрылся холодным потом. — Тогда мы пропали!

— Да не принимайте все так близко к сердцу! Его пока не опознали. Пройдет еще какое-то время, Ну, а если установят, кто это такой, так ведь есть же женщина, которая тогда угрожала его убить, Вспоминаете? Конечно, подозрения падут на нее, ведь есть свидетель. Пока не стоит бояться. Если, конечно, кто-нибудь не уведомит полицию.

— Что вы хотите сказать? Кто может донести в полицию?

— Ну… я не знаю. Предположим, вы расскажете комиссару о том, что видели во время грозы, тогда он в тот же день получит информацию о деле Роллэна.

Жан-Клод подпрыгнул.

— Это шантаж! Прекрасно! Во всяком случае я благодарен вам за то, что вы открыли свое истинное лицо.

Он подошел к ней вплотную и добавил:

— К тому же, Урсула, как вы можете знать, что было тогда в грозовую ночь?

— Но… вы же сами все рассказали.

— Это ложь, бессовестная ложь! Вы себя выдали. Итак, значит вы беседовали с этим… привидением. Очень интересно! Прекратите играть с веревочкой и посмотрите мне в глаза! Я не боюсь ваших угроз по поводу Роллэна. Да, не боюсь, потому что убили-то его вы. Уверяю вас, что смогу это доказать. У меня есть неопровержимая улика, что убийцей являетесь вы.

Урсула совершенно потеряла свою обычную уверенность и казалась поверженной в ужас.

— Какое доказательство? Скажите, Жан-Клод, или… Скажите же, я умоляю вас.

— Нет, я ничего не скажу. А теперь оставьте меня в покое и выйдите из моей комнаты.

— Жан-Клод! Скажите, что это за улика! Вы не знаете, о чем я… О! И все-таки я уверена, что вы просто выдумали это.

— Думайте, как вам угодно, и оставьте меня в покое, идите лучше к моему отцу, он так чувствителен к вашим чарам.

И Жан-Клод, повернувшись спиной к Урсуле, сел за письменный стол. В учебнике он нашел нужный ему вывод уравнения. Немка не уходила и сидела на кровати. Она глубоко вздохнула. Внезапно юноша почувствовал какое-то движение позади своего затылка и как будто легкий свист по воздуху — вокруг его горла обвился шнурок. Инстинктивно он все же успел всунуть палец между кожей и веревочкой. Шнурок уже резал горло. Жан-Клод изо всех сил пытался оттянуть его. Но сзади закручивали удавку тоже изо всех сил. Он начал испытывать колющую боль в висках, стул выскользнул из-под него, и он упал на колени рядом с кроватью. Жан-Клод понял, что вот-вот потеряет сознание. Он уже с трудом различал колеблющуюся перед собой тень. В бок ему уперлась нога.

Он все же успел сунуть под матрас руку и вытащить револьвер. Тотчас шнурок отпустили. Жан-Клод сорвал его с горла и освободился. Урсула с бесконечным удивлением смотрела на оружие.

— Я убью вас, Урсула, — прохрипел юноша.

Она отступила к двери, прислонилась спиной к косяку и скрестила руки на груди, как бы защищаясь. Губы ее нервно дергались, волосы были взлохмачены, и светлая прядь упала на глаза. Она дышала, как загнанная лошадь.

— Не убивайте меня, Жан-Клод. Я хотела только попугать вас. Я люблю вас. Поверьте, я не хотела вас убить…

Она уронила руки вдоль тела, слезы заблестели в ее глазах и покатились по щекам.

— Убейте меня, — сказала она, задыхаясь. — Убейте же, так будет лучше.

Жан-Клод поднял револьвер, мышцы его руки окаменели, как у статуи. Он глубоко вздохнул и положил палец на курок.

Жак Берже не находил себе места. Проснувшись, он сразу заметил конверт, который подсунули под дверь. Первая мысль была, что там содержатся плохие вести, и ему не захотелось даже брать его в руки. Он отвел глаза и уставился в потолок, но ослепительно белый конверт на темном паркете все время напоминал о себе. Жак Берже поднялся и подошел к письму так осторожно, словно это была бомба замедленного действия. Он все-таки решился его вскрыть.

Слабый аромат духов пахнул ему в лицо, и он узнал этот запах: Урсула. Письмо было очень коротким, и он прочел его, дрожа от возмущения. Это было настоящее любовное послание. Немка писала ему, что скоро должна навсегда уехать к себе на родину и перед отъездом хочет провести с ним ночь. Она просила его прийти к ней между одиннадцатью и двенадцатью часами. Еще она просила его быть осторожным, чтобы не привлечь внимание Жан-Клода. Она будет с нетерпением ждать.

Вот почему Жак Берже весь день не находил себе места. Он вышел из дома и прогулялся до скалы Льва. Было ветрено. Тяжелые серые тучи, полные угрозы, неслись по небу, а сосновый лес у подножья холмов напоминал армию, спасающуюся бегством. Достигнув скалы, Жак Берже даже не вспомнил Жюльетту. Его мысли были целиком заняты Урсулой и предстоящей ночью. Он желал немку так, как редко желал женщину, но боялся, что слишком стар для нее.

Его последняя связь с женщиной была несколько лет назад. Он познакомился с ней в Париже на археологическом конгрессе, она занималась Востоком. Это была дама огромного роста, уже не первой свежести и такая тощая, что когда она разделась, ему показалось, будто перед ним мумия, освободившаяся от своих покрывал. Кроме того, любовное свидание было не очень результативным.

После этого женщины потеряли для него всякий интерес. Жена ему давно наскучила, и с того момента, когда он прервал супружеские отношения, мадам Берже целиком окунулась в цветы, изливая свою любовь на азалии и георгины.

И теперь он бродил весь день в сладких грезах об Урсуле. Но его блаженное состояние омрачал страх, что она может в нем разочароваться. Много ночей подряд он видел один и тот же сон: он стоял на каком-то зеленом холме, невдалеке виднелась деревня, а перед ним была женщина, лица которой он не мог разглядеть. Он знал, что обязательно должен ее убить. Было странно, что она, казалось, сама ждала этого и не пыталась убежать. Он направлял на нее свое оружие, это было ружье. Но с ужасом понимал, что оно слишком маленькое, почти игрушечное, совершенно негодное. Женщина с нетерпением ожидала выстрела. Тогда он несколько раз нажимал на курок, но пули были такие легкие, что их уносило дуновением ветра и они не достигали своей цели.

После прогулки Жак Берже зашел в ресторан, сел за столик и заказал йогурт. Он снял крышку с горшочка и с аппетитом попробовал белое нежное блюдо. Мгновенно все съев, он повторил заказ.

Время шло, и в душе Жака Берже возникло тяжкое ощущение. Весь день он колебался, не лучше ли отказаться, чтобы избежать постыдного поражения. Но тут же перед глазами возникало восхитительное тело Урсулы, ее длинные ноги и упругая грудь (он разглядел ее тогда на пляже). И Жак Берже говорил себе, что будет страшной глупостью не воспользоваться такой возможностью. В крайнем случае он сможет любоваться ею и ласкать… Когда он вернулся домой, было уже довольно поздно. Калитка была открыта. Он не стал остерегаться и поспешил к себе в комнату. Жак Берже был необычайно взволнован.

— У меня не хватило смелости убить ее, господин комиссар. Я нажал на курок, только чтобы испугать ее. Курок не был взведен, и бояться было нечего. В этот момент я увидел в ее взгляде покорность судьбе. Она принимала свою смерть, даже не пыталась сопротивляться. Знаете, у меня было впечатление, что в глубине души она не цеплялась за жизнь, что сама искала смерть. Урсула стояла напротив меня, безвольно опустив руки, и плакала.

Тогда мне пришло на ум то, что она говорила в день смерти Роберта. Вспомните, я вам рассказывал. Ее слова, что не она является истинным виновником трагедий и что все это зависит не от нее. Нет, у меня не хватило смелости ее убить. Я опустил голову и отвел дуло в сторону. Она тотчас этим воспользовалась, толкнула дверь и выскочила из комнаты.

После ее исчезновения я еще долго сидел на кровати в полной прострации. Шея болела, и трудно было сглатывать; я все время помнил, что Урсула пыталась меня убить. Мне казалось это каким-то безумием, я ни на шаг не мог продвинуться в догадках. Когда немка меня обнимала, я чувствовал, что она делает это искренне. Кроме того, по природе она была нежной и романтичной. Как она могла..? Мысли, как жернова, ворочались в моей голове, и я решил все же, что Урсула служила лишь марионеткой. За ней маячила чья-то зловещая фигура. Наша семья оказалась замешанной в какую-то мрачную историю, и злая воля вершила свой приговор. И эта воля не была волей Урсулы, я это чувствовал. Немка была инструментом, почти жертвой. Мне захотелось разрубить этот гордиев узел, понять смысл происшедшего и освободить Урсулу от демонического влияния, которое над ней довлело.

В какой-то момент я все же поднялся и подошел к окну. Я увидел запущенный сад, бедные увядшие цветы и над ними серое свинцовое небо. Этот пейзаж вызвал во мне такую острую меланхолию, что я с трудом подавил рыдания. Хлопнула входная дверь, послышался хруст гравия, и я увидел, как Урсула быстро идет к калитке. На ней было коричневое платье и в руке огромный кожаный чемодан.