Валерий Ильичёв - Сладкая ловушка (сборник рассказов)

В этот раз он легко разыскал портрет «Девочки в шляпе», словно влекомый неведомой силой, мягко, но настойчиво подталкивающей его вперед к цели. Увидев устремленные на него глаза старой знакомой, он невольно замедлил шаг, почувствовав неуверенность от сомнения, захочет ли она его увидеть и узнать. Она узнала. И выражение печального жалостливого участия к нему отразилось на её милом личике. И не выдержав, Перов резко повернулся и пошел прочь.

«Это не она каждый раз меняет свой взгляд. Это моя совесть заставляет прочитывать в её глазах свой собственный приговор».

Быстро покинув здание Эрмитажа, Перов вышел на Невский проспект. Медленно бредя среди прохожих и ежась от прохладного ветерка, он вдруг почувствовал себя одиноким и несчастным.

«И чего я разнюнился? Пойду в фирменный магазин „Север“ куплю пирожных и закатим с Ниной пир. Эта женщина сегодня ночью доказала, что я ей, по крайней мере, небезразличен. Наверняка она уже дома и ждет меня».

Эта мысль подбодрила его и он быстро зашагал вперед к известной ему ещё по прошлым приездам кондитерской. Выйдя из магазина, остановился пораженный тем, что автоматически выбрал пирожные, любимые женой Елизаветой: «Ну и что из этого? Почему я должен видеть в этом какой-то мистический знак свыше?! Просто с годами привык покупать именно эти сладости. Ведь совсем не исключено, что вкусы Елизаветы и Нины совпадают».

И отогнав непрошенно возникшие мысли об оставленной в Москве жене, Перов поспешил в сторону нининого дома. Небрежно раскачивая в руке аккуратно перевязанную бечевкой коробку со сладким угощением, он свернул во двор дома и сразу почувствовал, как тревожно сжалось сердце. Возле подъезда, где жила Нина, стояли «скорая помощь» и милицейская патрульная машина, окруженные толпой взволнованных жильцов.

Перов приблизился, со страхом прислушиваясь к возбужденному обсуждению происшествия. Говорила в основном высокая полная женщина, наслаждаясь всеобщим вниманием:

— Я Нинку Листову ещё утром видела. Идет, вся сияет и говорит мне: «Я со своим Павлом теперь окончательно решила расстаться. В моей жизни появился мужчина и я своему бывшему сожителю дам полную отставку. Сейчас же ему позвоню и объявлю, чтобы больше не приходил и личную жизнь мне не коверкал». Видимо так и сделала. А этот пьяница к ней тут же прискакал и зарезал. Вот сволочь: такую девку хорошую загубил! Вон смотрите, люди, ведут его гада.

Из подъезда милиционеры вывели невысокого худенького мужчину. И толстая рассказчица, кинувшись резко вперед, плюнула ему в лицо. Испугавшись неожиданной атаки, задержанный попытался резко откинуться назад, но тут же, подталкиваемый милиционерами, вынужден был выпрямиться и сопровождаемый яростными выкриками угроз последовал к патрульной машине. Уже перед тем, как его затолкнули во внутрь он истерично пронзительно выкрикнул: «Я не позволю! Я ей покажу „нашла другого“! Она меня ещё узнает!»

«И этого жалкого типа Нина допускала к себе физически!?», — Перов почувствовал разочарование и досаду.

В этот момент из подъезда вышел толстый плотный капитан милиции, держащий одной рукой фуражку, а другой вытирающий платком вспотевший лоб.

«Местный участковый инспектор», — догадался Перов и не ошибся.

— Ну что, Никитич, жива Нинка-то?

— Да какое-там! Он её кухонным ножом сразу в сердце сразил. Остальные семь ран, мог бы и не наносить. Хорошо, хоть умерла сразу, не мучилась. Да расходитесь вы по домам. Что из трагедии зрелище делать?!

И немолодой участковый инспектор раздраженно махнул рукой, зная заранее, что любопытные к чужой беде люди все равно не разойдутся и ещё долго будут обсуждать чрезвычайное происшествие. Перов повернулся и побрел прочь. Здесь ему уже делать нечего. Странное ледяное спокойствие охватило его. Перов вышел к каналу и обессиленно облокотился на гранитный парапет. Солнечные блики искрились на поверхности воды, заставляя его зажмуриться. Внезапно показалось, что по поверхности канала, как спущенная по воде икона, плывет портрет девочки в широкополой шляпе. В какое-то мгновение её черты изменились и стали неумолимо напоминать лицо Нины. И не выдержав её грустно-упрекающего взгляда, Перов резко повернулся и направился в сторону Московского вокзала. Он обреченно сознавал, что возникшее в позолоченных солнцем мутных водах канала видение будет его преследовать всю оставшуюся жизнь.

Спуск до дверей подвала занял у него несколько секунд. Он был здесь не первый раз и даже с завязанными глазами мог уверенно пройти по каждой из двенадцати покрытых щербинами вечно влажных от сырости ступеней. Обостренное чувство опасности навечно отпечатало в его мозгу все вмятины на их желтоватой каменной поверхности.

Дверь, от резкого толчка заунывно застонав натянувшейся ржавой пружиной, словно нехотя приоткрылась, и в лицо ударил затхлый запах пыли непроветренного подвала в давно выселенном доме. Включив фонарик, он уверенно двинулся вперед, лавируя между железобетонными перегородками подземного лабиринта. В одном из дальних отсеков острый луч высветил самодельную лежанку бомжа: старый, с вылезшими пружинами серый матрац на деревянных ящиках. Сдвинув в сторону это сооружение, он достал коробку из-под обуви, и трясущимися от напряжения пальцами развязал толстый шпагат.

«Эти ребята точны, как всегда», — подумал он, дважды пересчитав десять зеленых шершавых бумажек по 100 долларов каждая. Затем нервным рывком расстегнул молнию кожаной спортивной сумки и вытащил обернутый промасленной бумагой сверток. Раскрытая коробка, словно ловушка, ждала очередную жертву. Но после увиденной накануне страшной картины ему нелегко было решиться отправить смертоносный груз по назначению. «Ну я же делаю это в последний раз!», — убеждал он себя. И все же продолжал медлить.

Где-то из дальнего угла подвала до него донесся чуть слышный шорох. Он вздрогнул и прислушался. Все было тихо. «Наверное, крысы!» Облегченно переводя дыхание, быстро положил свое изделие в коробку. Затем, обмотав её шпагатом, сунул в ящик и поспешил к выходу. Затворив за собой прощально скрипнувшую дверь, он суеверно, стараясь не наступить на трещину-паутину, преодолел широкими шагами сразу несколько ступеней и выбрался на улицу: Оглянулся и, убедившись, что поблизости никого нет, направился через двор к автобусной остановке.

«Внимание, внимание, я — второй, „закладка“ состоялась! Наблюдение за „объектом“ продолжаем» — звучал искаженный рацией голос руководителя оперативной группы. Все шло по плану.

Обычно он избегал смотреть хронику происшествий. Но в тот вечер, накануне последней «закладки», что-то заставило переключить программу телевидения. По нервам больно ударила ужасающая картина разбросанных взрывом тел и особенно вталкиваемое в «скорую помощь» беспомощное тельце мальчишки, оторванная ручонка которого валялась тут же рядом в луже крови, перемешанной с грязью. Всего пострадавших — четверо, а тот, кому предназначалось умереть, остался невредим: запоздал в этот день к обеду.

Погасив экран телевизора, он нервно снял с книжной полки потрепанный от времени политический словарь. Между страниц, словно закладки, лежали зеленые стодолларовые купюры. Их было немало: 60 000. Он мог бы и не считать — уже состоялось шесть «закладок», сделанных им собственноручно смертоносных сюрпризов.

Ему — специалисту, проработавшему на оборонном предприятии более десяти лет, одному из лучших мастеров в цехе, знающему все тонкости пиротехнического мастерства, изготовить подобные изделия было простым делом.

И как прознали о нем «крутые» ребята? Они позвонили с заманчивым предложением.

Тогда уже состоялся его окончательный разрыв с женой. Он был накален до предела ежедневными скандалами. Да и её можно понять! Тридцатипятилетний мужик с декабря месяца зарплату в дом не приносит, хотя и ежедневно ходит на свое «оборонное» предприятие. Но разве он виноват, что государство зарплату задолжало за три месяца? Тогда, когда они позвонили, надеялся, что, поправит свои финансовые дела, сможет вернуть жену с сыном. И потому согласился. Тем более, что и видеться с опасными заказчиками ему было не надо. Они — молодцы, все продумали до мелочей: указали лишь этот тайник в затхлом подвале, сказали, когда принести «груз», и обусловили сумму вознаграждения. Такое положение устраивало и его: зачем лишнее знать? Так безопаснее.

После каждой из «закладок» он гнал от себя мысль, что кто-то страдает от его «игрушек». Хотя, конечно, не для праздничного салюта они покупали его изделия за такие деньги. Но сумел убедить себя, что все эти пауки — из одной банки! И если им нравится пожирать друг друга, то это его совсем не трогает. Но при каждом новом известии о взрывах спешил уверить себя, что сработала не его продукция.