Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

— Нет, он отдыхает пока, — быстро отреагировал Мормурадов и понес спортивный рюкзак к выходу.

У Ольги началась истерика, она не могла сдерживать слезы и громкие всхлипывания.

— Хуршид! Смотри на время, — останавливая его за руку, сказал Гарисов.

Мормурадов достал свой сотовый телефон и набрал номер Джуробая Ашотова.

Дядя Жора молчал. Хуршид несколько раз прошелся по комнате, ожидая ответа. Наконец, на том конце связи он услышал знакомый хриплый голос дяди Жоры:

— Ну, говори, что там у вас?

— Нет машины, — выдержав паузу, ответил Мормурадов.

— Как это нет? Я прокляну твою мать! Ты понимаешь, что говоришь? Я получил задаток в десять кусков зеленью и пустил их уже в дело. Ты что это, баран, говоришь? Ты, хренососина, понимаешь, что базаришь? Ну и что теперь?

— Есть золото, доллары, евро, есть карточки с баблом.

— Все равно вы обосрались, кричал Ашотов, — я вас порву за такой прокол. А где же «Лексус»?

— Он в ремонте. Есть документы.

— Суки вы грязные, зачем тогда полезли? Настырный ты гавнюк, — ругался Ашотов.

— Но ты же сам торопил. Теперь назад хода нет, есть один жмур.

— Кто?

— Хозяин.

— Где его достали?

— В ванной, наверху.

— Ну, вы ублюдки. Говорил же сделать тихо и не в хате.

— Что нам делать с бабой и ребенком?

— А то ты не знаешь? Мне ваши хвосты с ментами не нужны.

— Где мой паспорт? Ты обещал еще до пятнадцатого, — твердил уже о своем Мормурадов.

— Хватит по телефону базарить. Будет тебе паспорт. Без паспорта не уедешь. Слушай Рустама, он знает, что делать. Звони Вахобу, пусть срочно едет к метро. А с ним все ко мне, не вздумайте растаскивать, что взяли. Симку теперь эту выкинь. Звони потом с телефона Вахоба.

После этого разговора Мормурадов понял, что свидетелей оставаться не должно. Он искоса глянул на Ольгу, но жалеть ее не стал. Его в этой жизни никто не жалеет, а себя любить он обязан. Подойдя к Гарисову, он сказал:

— Жора в гневе. Сказал все взятое в квартире везти к нему.

— А, как с этой красоткой и ее ребенком?

— Он сказал, что ты все знаешь.

— Значит, дал добро?

— Да! На, возьми мой телефон и звони Вахобу, чтобы не проспал. Подъедет — пусть сразу позвонит.

Гарисов дозвонился не сразу, только через его соседа по съемной квартире. Вахоб пообещал выезжать. Он глянул на напряженное лицо Ольги, которая пыталась хоть как-то понять, о чем говорили преступники на узбекском языке и сказал:

— Оля, надо бы еще что-то найти в квартире для Хуршида, а то зол он очень после разговора с Жорой. Поищи еще, найди что есть, и мы тебя отпустим, верней, уйдем.

— Возьми стул, войди в спальню, открой правую сторону шкафа-купе и там вверху увидишь сложенный верх детской коляски и принеси ее тихонько сюда.

Когда Гарисов принес корпус коляски, то под матрасиком Мормурадов вытащил двадцать две тысячи евро. Он их пересчитал на столе, улыбнулся, разделил пополам и одну часть отдал Гарисову, а вторую взял себе.

— Ладно, русская проститутка, ты заслужила себе жизнь.

— Я не проститутка. Зачем оскорблять? Отпустите меня и убирайтесь вон!

— Вы всегда русские, как проститутки, и вы нам детей не рожаете, а обслуживаете нас. Нам, француженка, не хватает еще пятьдесят тысяч долларов и открытый сейф. Ха… ха… ха, — смеялся Мормурадов, подмигивая Гарисову.

Ольга, увидев эту перемену бандитов, сказала:

— Все, уходите и приведите сюда моего мужа. Я больше не могу терпеть ваши издевательства. Вы ненасытные и бессердечные, вы как звери без человеческих чувств и понятий. Ну, кто же вас, таких сволочей, родил?

— Короче, ты не шипи, а ищи еще пятьдесят тысяч. Поняла? — Сделав злую и оскорбленную свою звериную «морду», — сказал Мормурадов.

— Я не верю вам, что вы можете держать свое слово. Вам золото я отдала, деньги все отдала, вы же все темните, ведете разговор на своем языке, и если вы все-таки решили нас убить, то такие, как вы, это сделают. Я не буду больше ничего показывать, хоть пытайте, хоть убивайте, — видимо, у Оли уже кончался запас терпения, и она теряла контроль за речью, хоть и понимала, что злить бандитов не стоит.

— Ольга, твой муж не хочет вести с нами диалога, но по его разговору становится ясно, что у вас есть еще деньги. Ты нас пойми, мы уйдем, но нам долго надо будет скрываться от ментов без работы и заработка. Давай раскалывайся, и мы сдержим свое слово, — разговорился Мормурадов.

— Я клянусь Аллахом! — быстро сказал Гарисов, думая, что у Карделли еще есть деньги.

— И я клянусь мамой и Аллахом, что уйдем, оставив тебя и дочь твою в живых, — поддержал клятвенное обещание Гарисова и Мормурадов.

— Русик, там, за этой стенкой, на стуле, висит пиджак Тьерри, а в нем слева, в маленьком карманчике, есть бумажка, на которой написан код. Я его сейчас придумать не смогла и пишу его на листочке. Ты сверяешь его с тем кодом, и у вас в руках будет сто десять тысяч долларов. Карта Тьерри находится в портмоне, которое Тьерри всегда хранит в ящичке своего компьютерного стола справа.

Через минуту Гарисов принес карту Тьерри и сличил цифры. Все сходилось!

— Нет, не все так быстро. Давай-ка, Русик, сбегай к банкомату и проверь, что мы имеем на счету? Смотри не снимай ничего, а то вдруг засекречено, и пойдет сигнал на заблокирование. Надо все проверить. Ты сходи, а я пока подумаю, что делать с пленницей и как нам расстаться с ней по-хорошему, — Мормурадов демонстративно вытащил из кармана свой ножик и снова начал им вертеть на пальцах.

Гарисов быстро собрался и ушел из квартиры.

«Кажется, наступает развязка, деньги действительно на карте были, но она, зная код, не знала, сколько точно их там находится. Тьерри сказал, что в отпуске они будут тратить деньги с этой карты. Через четыре дня, двадцать четвертого апреля вся семья Карделли должна была бы вылетать в Париж. Билеты куплены, чемоданы наполовину собраны. Неужели, как только вернется Русик, ее могут отпустить?» — размышляла Ольга.

Мормурадов молчал, посматривая косым взглядом на Ольгу, но вскоре не выдержал и сказал:

— Пожалуй, ты, девочка, уже отдохнула и очень хочешь меня?

— Нет, я плохо себя чувствую, устала от издевательств и обманов. У вас что, вся нация такая, я всегда к гастарбайтерам относилась с сочувствием, мы, что вам сделали плохого? Зачем вы сюда приезжаете? Чтобы грабить и насиловать? Я устала, скоро будет четыре часа издевательств и грабежа, — ответила Ольга.

— Мы не грабим, ты сама все отдаешь, — улыбаясь, говорил Мормурадов.

— Ну, что вам еще надо?

— Хочу тебя снова. Только хочу, чтобы ты не брыкалась. Обещаю, что сразу уйду. Я скажу Русику, и он не будет против, мы уйдем, а после нас придет твой француз. С условием вашего молчания.

— Хорошо! — Оля произнесла это обреченно и от слабой надежды на свободу снова заплакала.

Минут через тридцать в дверях появился Гарисов и подтвердил наличие денег на карте Тьерри. Мормурадов встал и развязал ноги Ольги. Этим он, видимо, хотел показать, что все заканчивается, и они доверяют ей и скоро уйдут. Он подтолкнул ее к ванной и пошел следом за ней. Ольга шла медленно, каждый шаг ей давался с трудом, тело ныло, и снова разболелась голова. Она приостановилась, глянула на дверь спальной, за которой находился маленький ее родной человечек, доченька, и вся ее последняя самая значимая радость в этой жизни. Мгновенно ее охватил страшный ужас тревоги и волнения и она простонала:

— Хуршид, прошу тебя, отпусти меня. У тебя еще столько будет красивых женщин! Русик! Ну не молчи же ты, пойми, как мне больно, вспомни, как я стонала от этой боли. Ну, пожалуйста! — обратилась Ольга к стоящему у дверей спальни, Гарисову и добавила: — Господи! Помоги и уразумей этих нелюдей!

Войдя в ванную, которую она организовала по собственному проекту, цвет кафеля, зеркала, сантехнику и все, что там было, покупала сама, и ей вдруг показалось, что видит она это все в последний раз. Следом за ней вошел бесцеремонный и наглый бандит-грабитель Мормурадов и сразу перегнул хрупкое тело женщины через борт ванной, машинально положив свой нож в раковину.

Ольга, обливаясь слезами, до крови закусила нижнюю губу, и пока преступник ее насиловал, сумела высвободить одну руку из петли на запястье. Когда Мормурадов бросил держать в своих руках тело Ольги, то она шагнула назад и, пропуская насильника в ванную, увидела его нож в раковине. Уставший Мормурадов, сняв с себя белье, расположился вольготно, без опасения за свою жизнь, в ванной и настраивал лейку, отвернувшись от женщины. Оля мгновенно схватила нож и спрятала его за своей спиной.

— Хуршид, так я пойду? — Сказала она.

— Иди, — сквозь водяную струю сказал Хуршид, — там Русик, он тебе все расскажет, — Мормурадов не хотел смотреть в глаза своей жертве, он знал, что по их замыслу и добру Ашотова, Ольге осталось совсем мало. Скоро приедет Вахоб, и они покинут эту квартиру, объятую пламенем.