Альберт Баантье - Маска смерти

Ваш Лоутье».

P. S. «Бертус из Утрехта купил билет на самолет до Нью-Йорка».

Фледдер подошел к инспектору и, заглянув через его плечо, тоже пробежал глазами записку.

— Тощий Лоутье подает нам знак… — заключил он.

— Да, это призывает нас к решительным мерам.

— Вы думаете, ему удалось узнать еще что-то? — быстро спросил Фледдер.

— Вряд ли, — покачал головой Де Кок. — Тогда он сам пришел бы к нам в управление.

— Что будем делать?

Старый сыщик все еще вертел в руках приглашение. Оно было напечатано на плотной веленевой бумаге с изображением парусника «Нептун» в уголке. Лоутье явно обдумал каждое слово своего витиеватого послания.

— Красивый кораблик!

Фледдер шутливо пихнул его в бок и повторил свой вопрос:

— Что будем делать?

Де Кок повернулся к нему.

— Помнишь, — медленно проговорил он, — что нам тогда сказала Блондиночка Минтье об этом Бертусе из Утрехта?

— «Вы просто наивный ребенок, если думаете, что сможете прищемить хвост этому Бертусу!» — отчеканил Фледдер.

— Точно!

— Значит, нам ничего не следует предпринимать?

Де Кок, не произнося ни слова, уставился в пространство. На столе у него зазвонил телефон. Инспектор машинально снял трубку, внимательно слушал несколько минут, потом коротко бросил: «Благодарю, Петер», — и положил трубку.

Фледдер напряженно следил за ним.

— Кто звонил?

— Петер Карстенс.

— Что сказал?

Де Кок молчал, он был все еще во власти собственных мыслей. Наконец он очнулся и поднял глаза на своего помощника.

— Едем! Захвати с собой Фреда Принса и Аппи Кайзера.

— Куда мы едем?

— В больницу Южного Креста.

— Зачем?

— Надо немедленно арестовать доктора Лестерхейза!

Фледдер вытаращил глаза.

— Доктора Лейстерхейза?

— Да, — кивнул Де Кок, — арестовать по обвинению в убийстве.

Они расположились в уютной гостиной Де Кока, сидели в низких кожаных креслах, расслабившись и вытянув на ковре ноги. Де Кок поднял вверх бутылку и постучал пальцем по этикетке.

— Любимый коньяк «Наполеон»! — улыбнулся Фледдер.

— Да, подарок Тощего Лоутье. Он самолично вручил мне эту бутылку сегодня утром.

Госпожа Де Кок вышла из кухни, держа перед собой большое блюдо с закусками.

— Этот коньяк — самая настоящая взятка, — уколола она мужа. — Как и любезное приглашение на морскую прогулку.

Де Кок взглянул на нее исподлобья.

— Ну, меня-то не купишь, — усмехнулся он. — Да и потом никто не знает моей настоящей цены. У Тощего Лоутье и в мыслях не было покупать меня, просто однажды он допустил крупную промашку, и с той поры печаль омрачила его грешную душу. Отсюда и эта бутылка коньяка. Что же касается приглашения на морскую прогулку, то я давным-давно получил его.

— Да, помню, — подтвердил Фледдер. — У вас уже было это приглашение, когда вы направили нас в больницу Южного Креста. — Он наморщил лоб. — А какую промашку допустил Лоутье?

Де Кок, как бы парируя его вопрос, поднял вверх руки.

— Сначала пьем коньяк!

Фледдер рассмеялся и стал наблюдать за тем, как его старший коллега разогревает круглые бокалы, держа их над голубым пламенем спиртовки. Он подумал: сколько раз за последние годы сидел он здесь вот так, в этом кресле, с бокалом конька в руке, подводя итоги очередного расследования… Он перевел взгляд с пламени спиртовки на широкое лицо инспектора: чуть приплюснутый нос, мягкие складки вокруг рта… жесткая седая шевелюра…

— Тощий Лоутье, — заметил Фледдер, — оказал нам неоценимую помощь: он первым обратил внимание на неожиданное исчезновение Аннетье Схеепстра.

Де Кок раздал бокалы и повернулся к Фреду Принсу, которому он очень симпатизировал — тот был одним из самых надежных работников в управлении, никогда не отказывающихся помочь в нужную минуту.

— А разве Аппи Кайзер не придет?

— Он сейчас занимается карманниками. Я попросил Бейтендама отпустить его с нами, но комиссар был непреклонен.

Фледдер так резко наклонился вперед, что чуть не расплескал свой коньяк.

— Так расскажите же нам, инспектор, какую ошибку совершил Тощий Лоутье, — снова обратился он к Де Коку.

Инспектор, видя, что его помощник сгорает от нетерпения, улыбнулся. Излишняя горячность не раз подводила Фледдера, так что ему, как старшему по возрасту и званию, все время приходится останавливать и сдерживать его.

— Тощий Лоутье, — неторопливо начал Де Кок, — был уверен, что Бертус из Утрехта приложил руку к убийству Пауля ван Флодропа.

— А это не так?

— Не совсем так. Инициатива этого убийства исходила вовсе не от Бертуса.

— От кого же?

Де Кок медленно смаковал коньяк.

— Чтобы Фред Принс тоже понял все, начну по порядку. — Он поставил бокал на столик и откинулся в кресле. — Аннетье Схеепстра вовсе не была недалекой и капризной девицей легкого поведения, какой ее нам представил Бертус из Утрехта. Она была очень неглупой и весьма наблюдательной особой и имела собственный взгляд на некоторые вещи.

— А именно? — нетерпеливо перебил его Фледдер.

Де Кок укоризненно посмотрел на него и невозмутимо продолжал:

— Бертус из Утрехта был не столько сутенером, который «пас» девиц в отлично организованном борделе, он время от времени занимался еще и подозрительными сделками: торговал антиквариатом и… кокаином. В свое оправдание могу сказать, что до определенного момента я этого просто-напросто не знал, хотя и подозревал, что Бертус замешан в каких-то темных делишках. В тот период, когда Бертус из Утрехта впервые попал в поле моего зрения, здешняя торговля наркотиками находилась в самом зародыше, и полиция еще не проявляла к этому большого интереса. Благодаря торговле антиквариатом Бертусу удалось установить кое-какие связи с местными нуворишами, или, как их теперь называют, преуспевающими бизнесменами, и если кому-нибудь из них требовался кокаин, Бертус за немалые деньги оказывал ему эту услугу. Этот сутенер обставил все очень хитроумно. — Де Кок помолчал и отпил еще один глоток. — Среди старых клиентов Бертуса — любителей антиквариата был и доктор Лестерхейз, врач, пользовавшийся международной известностью. Этому доктору принадлежала великолепная вилла в Бларикуме, и под ловким руководством Бертуса она стала служить базой для хранения и торговли наркотиками в округе.

— Я все еще ничего не понимаю, — вмешался Фледдер. — А причем тут Аннетье Схеепстра и три другие женщины?

— Сначала, — продолжал Де Кок, не обращая внимания на его реплику, — поставками кокаина занимался сам Бертус. Он лично доставлял его в Бларикум, а Лестерхейз, тоже иногда баловавшийся наркотиками, переправлял его дальше. И так было до тех пор, пока в борделе Бертуса не появилась новая девица, которая привлекла его особое внимание…

— Аннетье Схеепстра?

— Да. Бертус из Утрехта, обычно избегавший женщин, был от нее без ума. Он сразу оценил ее незаурядные способности… не только как проститутки, и когда однажды сам не смог отправиться за очередной партией кокаина, послал за ним в качестве своей представительницы именно ее, Аннетье Схеепстра. Я уже говорил: Аннетье все очень быстро схватывала. Она сразу поняла, какими делами занимается Бертус, и быстро научилась у него разбираться в произведениях искусства, насколько это позволяли его собственные познания. Бертус взял себе за правило: как только в его руки попадала старинная вещь, он тут же заказывал несколько копий с нее известному художнику.

— Петеру Карстенсу, — подсказал Фледдер.

Де Кок кивнул.

— Когда Аннетье Схеепстра получила в наследство от своего дядюшки старинную книгу о явлении чуда, она сразу смекнула, что надо сделать.

— Сама тайком от Бертуса отправилась к Петеру Карстенсу, — засмеялся Фледдер.

— Когда Петер Карстенс рассказал мне про старинную книгу о явлении чуда и о новом заказе, — сказал Де Кок, — я понял, что Аннетье Схеепстра вовсе не безмозглая куколка, которую Бертус использует для своих дел. Нет, она была способна на большее… А Бертус, окончательно обленившись, стал все чаще перекладывать на Аннетье свои дела и все больше ей доверял.

Де Кок перевел дух и поднес бокал ко рту.

— Очевидно, кокаиновый бизнес Бертуса получил бы широкий размах, если бы Аннетье Схеепстра не влюбилась в молодого боксера.

— Пауля ван Флодропа… — вставил Фледдер.

Де Кок прикусил губу.

— Вот тут-то и началась драма!

Госпожа Де Кок посмотрела на мужа и внесла свою лепту:

— Любовь и драма всегда сопутствуют друг другу, так же, как любовь и счастье…

— Аннетье Схеепстра, — вздохнул Де Кок, — в своей короткой жизни познала не так уж много любви и счастья, возможно, они ей были вообще неведомы… Вот почему, когда судьба подарила ей встречу с Паулем ван Флодропом, она всем сердцем привязалась к нему. Аннетье впервые испытала настоящую любовь! Мы никогда уже не узнаем, не злоупотреблял ли Пауль ее преданностью, но будем надеяться, что права была белокурая Минтье, когда уверяла, что Пауль очень серьезно воспринимал их отношения и что весь план действий принадлежал Аннетье.