Артемий Люгер - Быть киллером

Что называется, как в воду глядел.

Всё же кое-какие способности к анализу у меня были. Я обратил внимание, что на совещаниях, на которых я присутствовал, никогда не обсуждались дела, связанные с «особыми заданиями» наших машин. Я по-прежнему получал личные указания от Георгия Карповича, но ни о них, ни о смысле этих указаний на совещаниях не говорилось ни слова. Одно из двух, — решил я, — либо эти дела ведёт единолично Георгий Карпович и о них никто не знает, либо — и это скорее всего — меня приглашают не на все заседания. Не зря же те, в которых я участвовал, казались мне больше похожими на «посиделки», где говорилось о том, о сём и как правило «вообще», чем на серьёзные деловые переговоры. Своими мыслями я поделился с Анной Михайловной, справедливо полагая, что она в подобного рода делах разбирается неизмеримо лучше меня.

— Конечно, тебя приглашают не всегда, — выслушав меня, сказала Анна Михайловна. — Это хорошо. И в ответ на моё недоумение пояснила: — Понимаешь, в этой системе есть два разряда, ну, как ещё это назвать, ну хоть — класса людей. Люди, которые знают, если детализировать — то оценивают, разрабатывают и так далее. Они, естественно, и командуют. И люди, которые делают, исполняют. Эти два класса никогда не смешиваются. Можно себе представить такой вариант, когда человек из второго переходит в первый. Но это исключение из правил и исключение редчайшее. Для тебя этот вариант закрыт. Там, наверху, люди из одной корпорации. Корпорации очень закрытой, ты для них чужой. Я, может быть, и могла бы тебя туда протолкнуть, есть у меня для этого кое-какие рычаги, но делать этого не буду, для твоего же блага. И моего тоже, — она погладила меня по щеке. — Понимаешь, для людей, которые делают, есть граница. Переступать которую крайне опасно. Они делают, не зная. А вот когда они и делают и знают, они становятся опасными для тех, которые только знают и отдают приказания. И в таких случаях система их выталкивает. И ты можешь догадаться — куда. Твоё сегодняшнее место для тебя потолок. У человека ниже тебя — больше риска. Выше — я говорила. Так что сиди спокойно в своём салоне — где ещё у тебя будет такая комната отдыха с таким шикарным, а главное, удобным диваном?

Работа особых хлопот мне действительно не доставляла. Бывали иногда клиенты чересчур разборчивые, бывали — таких больше — чересчур занудные, но с помощью незаменимого в таких случаях Игорька я с ними справлялся. Но однажды у меня раздался звонок и голос моего зама сказал:

— К вам ломится клиент, приготовьтесь.

Через секунду ко мне без стука ввалился субъект с решительным выражением на пухлом, несколько бабьем лице, и без приглашения плюхнувшись в кресло, заявил:

— Ты что, милок, за лоха меня держишь? Ты чё мне продал?

— Простите, — сказал я, — э… э… — и, подняв брошенную мне на стол визитку, закончил, — Кирилл Алексеевич. Если можно, подробнее о вашей, так сказать, проблеме.

— Это не моя проблема, — сказал, по Дашкиному определению, «солидняк», — а твоя. Месяц назад я купил у вас «Мерседес». Всё честь по чести. Но на всякий случай решил проверить. В Германии я по делам бываю каждый месяц. Ну и проверил. Оказывается, мой «мерс» с прошлого года числится там в угоне. Показал его здесь специалистам — точно, именно мой, купленный именно у вас. Желаю по этому поводу говорить конкретно с твоим хозяином. Ведь не ты хозяин этой конурки. Верно?

— Верно, — сказал я, — я сегодня же доложу ему. Он, разумеется, разберётся, максимум завтра мы вам позвоним. Не сомневаюсь, что проблема будет решена. То, что произошло, поверьте, просто недоразумение, до сих пор подобных случаев у нас не бывало. А пока, может, рюмочку французского коньяку?

— Рюмочку, — фыркнул «солидняк», — ты бы ещё предложил напёрсток! Наливай стакашок, только не думай, что этим меня задобришь.

Он залпом выпил бокал коньяка и, не попрощавшись, вышел так же стремительно, как и вошёл. Я тут же позвонил Георгию Карповичу и изложил ситуацию.

— Разберёмся, — сказал тот, — диктуй номер.

Через два дня я был вызван в офис шефа.

— Значит, по поводу нашего говнюка, — сказал шеф и, заглянув в бумажку, поправился, — Добнюка, дал же Бог фамилию! Мужик наглый до предела. Как говорят на зоне, борзеет не по чину. Хочет новый «Мерседес» — это ладно, но за моральный ущерб требует полмиллиона долларов. Моральный, видите ли, ущерб! Разбогател на контрабанде цветных металлов в Прибалтику и решил, что держит Бога за яйца. Пытаюсь договориться — упёрся и ни в какую. Значит, решаем проблему по жёсткому варианту. Ты как, не забыл свою первую профессию?

Тут я, честно говоря, похолодел, но Георгий Карпович этого, кажется, не заметил и продолжил:

— Послезавтра у нашего скандалиста корпоративная вечеринка в ресторане «Привал охотника». Это под Сестрорецком. В семь вечера тебя у дома ждёт Жигуль, машина чистая, скромная, гаишникам неинтересная. Не доезжая до ресторана, останавливаешься вот здесь, смотри на плане и запоминай. Место такое — тебя не видно, ты видишь всех. Когда машины разъезжаются, ты заходишь в ресторан с чёрного хода. Он будет открыт. Наш жирный Дон Жуан клюёт на молодую красотку и остаётся в ресторане. Там на втором этаже три номера для любвеобильных клиентов. Он — во втором. Ты ждёшь вот здесь. Они заходят в номер, через пять минут красотка выходит по каким-то дамским надобностям, ещё через три минуты туда заходишь ты. И убеждаешь его больше не приставать к нам со своими глупостями. Средство убеждения найдёшь в «Жигулях» под сиденьем водителя. Выходишь, как вошёл. Садишься в машину и едешь до метро «Озерки». Там оставляешь машину, естественно, без следов своего присутствия, и как рядовой обыватель, катишь на метро домой — или куда заблагорассудится. Разумеется, позвонив мне на мобильник буквально с парой нежных слов. Я пойму. Должен ещё заметить, что отдельные поручения и оплачиваются отдельно. Разочарован не будешь.

Через день всё произошло, как спланировал шеф. Когда я вошёл, Кирилл Алексеевич был уже в трусах с лампасами и перед зеркалом разглядывал своё мохнатое пузо. Увидев меня вместо ожидаемой красотки, Кирилл Алексеевич меня сразу узнал, но не удивился, а разорался:

— А ты что тут делаешь?! Вали отсюда. Я говорю только с твоим боссом.

Надо сказать, что этим приёмом он значительно облегчил мне задачу: всё-таки всадить пулю в лоб хаму легче, чем сделать то же самое с воспитанным человеком.

От метро «Озерки» я позвонил Дашке. Та была дома и, сев вместо метро в такси, через полчаса я был у неё. В её баре, слава Богу, всегда был запас напитков, а в холодильнике закуски. И через час я уже лечился от стресса знакомым и, как всегда, приятным способом.

В последнее время мои отношения с ней нельзя было назвать безоблачными. Своим женским нюхом она, конечно, быстро учуяла соперницу. Однако, будучи девушкой прагматичной, скандалов мне не устраивала, понимая, что разрыв со мной ей, мягко говоря, невыгоден: её квартиру, включая содержание бара и холодильника, уже пару лет оплачивал я, не считая оплаты разных женских прихотей, которых у моей подружки было немало. Иногда во время наших, в последнее время весьма нечастых, свиданий, она демонстрировала мне своё «фэ», но в постели была по-прежнему неистова и искусна.

Такой тон, ну просто отеческий, я у шефа слышал впервые:

— Андрюша, — сказал он в трубку, — у меня к тебе дело, можно сказать — не в службу а в дружбу. Тут надо одному человеку помочь, если ты не занят, подъеду…

— Когда? — спросил я несколько сбитый я толку.

— Сейчас, — рявкнул шеф.

В офисе меня ждал человек лет сорока, подтянутый, впрочем, как все здесь, с жёстким взглядом серых глаз.

— Виктор Саныч, Андрей Владимирович, — представил шеф. Ну, не теряйте времени, поезжайте.

В микроавтобусе Виктор Саныч коротко пояснил:

— Надо забрать из психушки одного человека.

— С Пряжки, — спросил я, — из Кащенко?

— Из нашей, из спец.

В больнице Виктор-Саныча ждали. Буквально через десять минут, потребовавшихся на оформление бумаг, к нам в салон вдвинули носилки с человеком. Укрытым простынёй. Не целиком, как возят покойников, а только до шеи. Голова у человека была обрита. Цвет кожи что-то среднее между жёлтым и бледно-зелёным, глаза закрыты. Приглядевшись, можно было заметить слабое дыхание: грудь еле заметно поднималась и опускалась. Наши дороги известно какие, больного несколько раз основательно тряхнуло. Не открывая глаз, он что-то пробормотал.

— Юрий Владимирович, — довольно чётко проговорил больной.

Виктор Саныч склонился к его рту. Прислушавшись, я услышал, сказанное по-английски: «I know… Burton, I’m waiting for…Why not?»

— Мучается, — сказал Виктор Саныч, — надо обезболить.

Из своего маленького чемоданчика он достал ампулу, одноразовый шприц, ватку и, обнажив худую жёлтую руку больного, уверенно ввёл иглу в вену. Через несколько минут я обратил внимание на то, что мы проехали Площадь Победы и едем по направлению к Пулкову. «В Пулково или в Пушкин», — подумал я, но мы свернули раньше.