Татьяна Полякова - Ставка на слабость

— Тем более, — обрадовалась Люська. — Значит, и не обворовываем мы вовсе, а экспроприируем экспроприаторов. И вообще, давай дискутировать подальше отсюда. Наедет кто, базарить не будут, оторвут башку, и вся недолга.

Последнее Люськино замечание показалось мне весьма здравым.

— Пошли, — согласилась я.

— Давай в сумке посмотрим, — заговорщически предложила Люська и потянулась к «молнии». В сумке лежали четыре пачки двадцатидолларовыми купюрами.

— Денег чертова прорва. Восемь тысяч баксов. Прям беда. Теперь главное смыться, — бубнила Люська. У меня схватило зубы.

— Доллары сунь в карман, — зашипела я. — «Дипломат» в руки, и за мной.

На дорогу мы выходить не стали, пошли в глубь леса.

— Ты что задумала? — спросила Люська.

— Если уж мы с этими деньгами связались, заткнись и делай, что скажу.

Отойдя от машины с километр, я достала из сумки два пакета и переложила в них деньги, «дипломат» спрятала под корягу, конечно, если будут искать, все равно найдут, но так спокойнее.

— Пошли, — сказала я Люське, и мы зашагали лесом параллельно дороге. Было это страшно неудобно и тяжело.

— А чего мы назад идем, а не в город? — волновалась Люська.

— Если кто чего спрашивать будет, так эти козлы выкинули нас за Глебовским. Туда мы и притопали. А здесь нас не было, ясно?

— Ясно.

Два километра мы преодолели за час. В Глебовском лаяли собаки и царила темнота. Мы встали на остановке, дружно молясь и вглядываясь в пустынную дорогу, перспектива стоять до утра не прельщала. Проситься на постой смысла не имело, все равно не пустят.

Примерно минут через двадцать сверкнули фары, и мимо нас проехала машина, водитель притормозил и сдал назад, задняя дверь открылась, и мы, стуча зубами, полезли в тепло. В машине было трое молодых ребят, вполне симпатичных, а главное — трезвых.

— До города довезете? — проблеяла Люська.

— Довезем. Вы чего ночью путешествуете?

— Да мы давно в пути, — не давая Люське открыть рта, ответила я. — Хотели отдохнуть, да с кавалерами поссорились. Шли пешком почти от Семеновской.

— Не слабо, — удивился парень. — Километров восемь. Что ж у вас женихи-то такие?

— Не повезло.

Я поставила пакет между собой и Люськой и прикрыла его локтем, Люська сделала то же самое со своим пакетом. Парни выглядели усталыми и все больше молчали. Мы собрались вздремнуть, и тут парень, что сидел рядом с водителем, сказал:

— Притормози, Витя, чего это там?

Мне не стоило смотреть в окно, и так было ясно: мы снова на том же проклятом месте. Парень вышел, вернулся через минуту.

— Чего там?

— Авария. Паренек в кювет улетел, в пень уперся. Голова разбита.

— Жив?

— Не знаю, — поежился парень. — Пошли вместе.

Люська осталась в машине, а я пошла вместе с ребятами и проделала все то, что и два часа назад: по вернула парню голову, нащупала артерию и сказала:

— Он мертв.

— А ты в этом понимаешь?

— Я хирург из БСП.

— Ясно. Поехали, сообщим на посту.

Следующий отрезок времени был для меня крайне неприятным: находиться под пристальным оком милиции буквально обложенной миллионами затруднительно для моих нервов. Домой мы вернулись уже на рассвете, с трудом держась на ногах. Пакеты с деньгами убрали, приняли душ и легли. Сон не шел.

— Ты что купишь? — спросила Люська, разглядывая потолок.

— Заткнись, — огрызнулась я.

— Ну чего ты, все равно ведь не спишь, давай помечтаем.

Люська принялась вслух мечтать, а я размышляла о деньгах в шифоньере. Потратила я на это часа два, потом поднялась и сказала Люське:

— Едем.

— Куда это? — встрепенулась она.

— Деньгам здесь не место.

— Не в банк же их.

— Зарыть надо, поглубже, и забыть о них на полгода. Чует мое сердце, придут за ними.

— И мое чует, — поддакнула Люська. — Где зароем?

— На даче, где ж еще?

— Сейчас поедем?

— Сейчас.

Через двадцать минут мы двигали к гаражу, где стоял мой «жигуленок», точнее, принадлежал он родителям, но ездила на нем я. Папа восемь месяцев в году исправно лежал под машиной, что позволяло мне оставшиеся четыре без проблем ею пользоваться. Машине было восемнадцать лет, но выглядела она благодаря папе вполне прилично. Еще через двадцать минут я тормозила возле рынка.

— А сюда зачем? — удивилась Люська, деньги ей, как и мне, спокойно сидеть не давали.

— Миллионы, Людмила Сергеевна, вещь хлопотная. Привыкай много суетиться и думать.

— Вот-вот, думать. С моими-то нервами.

— Сиди в машине, сторожи состояние.

Я отправилась к воротам, где красноносые мужики торговали саженцами, купила пять прутиков крыжовника и две рябинки.

— Дичок? — сурово спросила я, мужик возмущенно заклохтал и пообещал урожай на железнодорожный контейнер. Спорить я не стала и вернулась к машине. Люська, увидев саженцы, хмыкнула и сказала:

— Головастая ты у нас баба.

— Смотри-ка, сообразила, — ответила я. — Варит головка. Деньжатами запахло, и шестеренки завертелись.

Люська хохотнула и опять мечтать принялась. Когда из города выехали, она уже скупила всю местную барахолку и в Москву отправилась, но с полдороги вернулась и сказала, только что не мурлыча:

— Машину тебе подарю, импортную. Будешь ездить, как белая женщина.

— Ага, — хмыкнула я. — И тебя возить.

— Нужна ты мне. Я себе «Вольво» куплю и шофера к нему: блондина с голубыми глазами. — Люська немного помолчала и добавила:

— Машина нам бы и вправду не помешала, мало ли что, а на твою «копейку» никакой надежды, возьмет да и развалится.

— А ты не каркай.

Возле указателя я свернула на проселочную дорогу, проехала еще пару километров и увидела крышу своей дачи. С виду дача была ничем не примечательная: типовое двухэтажное сооружение с большой верандой, однако внутри имелись настоящий камин и настоящая медвежья шкура. Шкура мне досталась по наследству от дядьки-лесничего, вместе с парой оленьих рогов, а камин собственноручно выложил Славка перед своим отбытием за границу. Он же сделал винтовую лестницу с резными перилами на второй этаж и прочие заслуживающие внимания детали интерьера, которые вызывали трепет у моих гостей. По общему мнению, у Славки были золотые руки. Мы подъехали к крыльцу и, прихватив саженцы, вошли в дом.

Деньги упаковали в металлический ящик, в котором папа хранил инструменты. Пока Люська растапливала камин, я взяла лопату и вышла в сад. Крыжовник следовало посадить на боковой грядке, а рябинки возле забора. Через полчаса вышла Люська, и работа пошла быстрее. Деньги положили в тележку, прикрыв навозом, и вместе с ним поместили в ямку. Я держала рябинку, а Люська обгребала землю, аккуратно ее притаптывая. Потом мы помыли руки и пошли в дом.

— Да, миллионы дело хлопотное, — покачала головой Люська. — Думай теперь: ну как выроет кто.

— А я что говорила? Оставили бы их в машине, и душа б не болела.

— Не-а, все равно б болела, потому что человек так устроен: не возьмешь, будешь думать: «Что ж я, дура, не взяла», возьмешь — «Что ж я, дура, с ними связалась».

— Разливай чай, психолог.

— А что? Думаешь, я только зубы рвать умею? Нет. Посидишь в моем ларьке, такого насмотришься, куда там Фрейду.

После чая мы немного вздремнули и к вечеру вернулись домой. Люська решила ехать к себе, заявив, что я ей мечтать мешаю, отговаривать ее я не стала.

Воскресенье я провела у родителей, в понедельник отправила их в санаторий, съездила на работу, в надежде получить деньги за отпуск. Деньги, как ни странно, дали, что прибавило мне настроения. Я прошлась по магазинам, заехала к знакомым и только поздно вечером вернулась домой.

Следующие два дня прошли спокойно, и я робко засомневалась: может, зря я ждала неприятностей? Четверг начался с телефонного звонка в восемь тридцать утра. Я сняла трубку, и незнакомый мужской голос спросил:

— Таня?

— Да.

— Это Виктор. Я с друзьями подвозил вас в пятницу, ну, когда авария была, помните?

— Конечно, помню. Здравствуйте, Виктор. А что случилось?

— Тут такое дело, — неуверенно начал он, — даже не знаю, как объяснить. Прийти к вам могут. Так вы поосторожней.

— Кто может прийти? — спросила я, чувствуя, как сердце куда-то проваливается.

— Этот парень в машине, не знаю, кто он, но есть люди, которых эта авария очень интересует. Такие люди, с которыми надо быть поаккуратней. Вы понимаете?

— Нет, — ответила я, прекрасно все понимая.

— В общем, расскажите все как было, и… спокойнее. Спорить с ними не стоит. Я просто хотел предупредить.

— Спасибо, — сказала я. — Только я ничего не поняла.

Мы простились, я повесила трубку и пошла на кухню выпить валерьянки. Итак, хозяева денежек объявились и, как следовало ожидать, незамедлительно вышли на нас. Хотя я предвидела это, но испугалась страшно. Чтобы немного успокоиться, приняла душ, подкрасилась и стала размышлять, где лучше ждать неприятностей: дома или в гостях. Вот тут как раз и позвонили в дверь. Сделав три глубоких вдоха, я пошла открывать. На пороге стояли двое верзил в одинаковых кожаных куртках. Спортивные стрижки не скрывали от мира мудрых лбов и мечтательных глаз.