Александр Андрюхин - Искушение Кассандры

Шеф запнулся и взглянул Тарасу в глаза.

— Сколько ей лет?

— На вид двадцать два.

— Я тебя спрашиваю не на вид. Сколько ей лет фактически?

Карасев виновато пожал плечами, а шеф грозно сдвинул брови.

— Она приезжая?

— Да.

— Откуда?

Карасев опять пожал плечами, но шефа ответ уже не интересовал.

— Катя Александрова! — воскликнул он и вдруг хлопнул себя по лбу. Немедленно отправляйся в архив и быстро ознакомься с материалами дела «Маньяка-антихриста». Его первой жертвой была Катя Александрова…

Интуиция шефа не подвела. Это была она. Карасев долго всматривался в фотографию семнадцатилетней девочки Кати, и сердце его сжималось. Из казенной серой папки смотрело на него худое детское личико с потухшими глазами и пышной копной волос. В каком же году это произошло? В октябре девяностого. Значит, ей сейчас двадцать семь.

Карасев углубился в чтение. Она приехала из Твери. Поступила в университет на факультет журналистики. Проучилась чуть более месяца… Третьего октября девяностого года с ней это и произошло.

«Но в девяностом на тот же факультет поступал Женька Городецкий, вспомнил Карасев. — Он должен ее помнить…»

Маньяк настиг ее на крыльце православного храма, на которое она взбежала, чтобы найти защиту от преследователя. Сторож в это время отсутствовал, и маньяк изнасиловал ее прямо на паперти. Потому он и получил прозвище «Маньяк-антихрист».

Далее Карасев ознакомился с показаниями жертвы. Она ничего не помнила, поскольку сразу же потеряла сознание, едва насильник зажал ей рот. Ее подобрала патрульная машина и доставила в тринадцатое отделение милиции.

К материалу дела было подшито медицинское свидетельство пострадавшей. Перенесенный шок не прошел бесследно. К девушке вернулся ее врожденный дефект — заикание.

Карасев пролистал ее «Личное дело». Поскольку маньяк не был пойман, сведения о первой жертве продолжали поступать в отдел и подшиваться в папке. В девяносто первом Катя поступила на исторический факультет Московского педагогического университета. В девяносто шестом закончила с отличием, после чего была принята на должность научной сотрудницы в Эрмитаж, где и работает по сей день.

Карасев пожал плечами и снова вгляделся в фотографию. Может, не она, а просто похожа? Да нет — точно она. Больше ни у кого нет таких пышных волос и роскошных ресниц. Только что эта девушка делает в этой средневолжской дыре, тем более после Санкт-Петербурга?

Карасев вернул материал архивариусу и отправился к капитану Меркулову, который вел дело «Антихриста». По счастью он оказался на месте.

— «Антихристом» интересуешься? — удивился он, неохотно отрываясь от бумаг. — Дело темное и незаконченное. Уже четвертый год об этом типе ничего не слышно. Но это не значит, что маньяк прекратил охотиться на девушек. Просто затаился. Он очень хитер и осторожен. Бегает, кстати, очень хорошо! Это не шутка: шесть изнасилований и ни одна из жертв не может ничего толком рассказать.

— Просто невидимка! — поморщился Карасев. — Меня, Алексей Борисович, больше всего интересует Катя Александрова, первая его жертва.

— Так все есть в архивных материалах, — сказал капитан.

— С материалами я ознакомился. Мне бы хотелось услышать от вас что-нибудь субъективное.

— В принципе мне дополнить совершенно нечем, — пожал плечами капитан. — Что первая жертва, что вторая, что все остальные — это все юные девочки, шестнадцати-семнадцати лет. Они друг на друга похожи как две капли воды.

— Внешне?

— Я бы не сказал, что внешне. Внешне они разные. Среди них и блондинки, и брюнетки, и шатенки… Хотя нет. Внешне они тоже схожи: все, как одна, тонкой кости.

— И голубой крови, — улыбнулся Карасев.

— Пожалуй, что и голубой, — задумался капитан. — Но их сходство в другом: все жертвы «Антихриста» — девочки нетипичные. Все отличницы и большие умницы, это само собой, но, кроме того, они все не от мира сего.

— Словом, с божьей искрой, — вставил Карасев. — А маньяк — он какой?

— Если бы я знал, какой маньяк, я бы здесь не сидел, я бы его придушил собственными руками. Судя по всему, тип он неприметный, возможно, тихий, но терпеливый. Он выслеживает свои жертвы в тихих районах, пугает их и потом в течение получаса гонится за ними, не показывая себя. Психика жертвы не выдерживает. Когда он подходит сзади и зажимает им рот, они уже готовы — не могут от страха ни пискнуть, ни пальцем пошевелить. Он пережимает им сонную артерию, и девочки отключаются. Шесть жертв. И ни одна не видела не только его лица, но даже рукав одежды. Одна, правда, описала его указательный палец: кривой, грязный, с черным ногтем, что говорит о том, что насильник не из интеллигентной среды, да ваша Катя Александрова описала его кирзовые ботинки, раздолбанные, со сбитыми носками и клепками. А вокруг клепок выцарапаны как бы лепестки ромашек…

— Стоп! — подпрыгнул Тарас. — Кажется, я где-то видел такие ботинки! А может, ошибаюсь! Продолжайте!

— А продолжать, собственно, нечего. Если вы действительно, Тарас Александрович, видели на ком-то такие ботинки, сразу сообщите мне…

— Я попробую вспомнить. Но у вас наверняка есть подозреваемый?

— Есть один, но у него всегда железное алиби…

Карасев пожал капитану руку и направился в свой кабинет. Нужно было немедленно разрешить два вопроса: та ли это Катя Александрова, на которую десять лет назад напал «Маньяк-антихрист», и если та, что она делает в этом городишке?

Первым делом Карасев позвонил художнику Сафронову. Если он пустился в бега вслед за Петровой, то Тарас объявит всероссийский розыск. Однако ни в какие бега он не пустился.

— Ильич у аппарата, — услышал Тарас знакомый голос.

— Федор Ильич, это Карасев. Передайте Алле Григорьевне, что она может выходить из подполья. Я вышел на след настоящего убийцы. Жду ее звонка.

«Если не позвонит, значит, убили они», — подумал Карасев и набрал телефон телевидения.

— Нельзя ли услышать Городецкого?

— Городецкого можно услышать всегда! — произнес в ответ бодрый мужской голос, и Карасев услышал взбудораженный гогот Женьки.

— Старик, — сказал Карасев, — у меня к тебе просьба. Напряги мозги и вспомни одну девушку, с которой ты поступал в университет. Ее звали Катей…

— Александрова? — перебил Городецкий. — Прекрасно ее помню. Эффектная была деваха. От нее «торчал» историк по античке Астерин. Ты знаешь, история с ней вышла невеселая. На нее напал маньяк…

— Я знаю! Что это за историк по античке?

— Был такой препод у нас в университете. Но после того как с Катькой это случилось, он запил и ушел из университета. А потом эмигрировал в Канаду.

— Слушай, ты можешь ее узнать в лицо?

— Да запросто!

— Прошло десять лет.

— Катьку я узнаю хоть через сто лет.

— В таком случае через час я жду тебя у входа в музей.

Не успел Карасев положить трубку, как раздался звонок. Звонила Петрова.

— Тарас Александрович, — пролепетала она всхлипывающим голосом. — Я не убивала Локридского.

— Я знаю, Алла Григорьевна, успокойтесь, — произнес Тарас как можно мягче. — Я хочу вам задать вопрос относительно вашей сотрудницы Александровой. Вы сказали, что она нездешняя. Откуда она.

— Она из Твери. Приехала поступать в наш университет на исторический факультет. Полтора месяца назад попросилась к нам в музей на полставки младшей научной сотрудницы. Ну, я вижу, девушка серьезная, старательная, вот и взяла.

— Ее трудовая книжка лежит у вас?

— Ну какая трудовая книжка, когда человек работает на полставки.

— Свой диплом она, конечно, тоже не показывала?

— Ну какой диплом? Она ведь только школу окончила. Сейчас мы берем на работу и без диплома. Почему нет, когда у человека способности к научным исследованиям. Тем более что на такую зарплату сейчас мало кто пойдет…

Было уже половина шестого, когда Карасев с Городецким встретились на крыльце музея. Обменявшись рукопожатиями, они вошли в помещение и сразу же наткнулись на сторожа Коробкова. Тот только что заступил на дежурство, переоделся и вышел в вестибюль полюбезничать с вахтершей. Увидев Карасева, Коробков заулыбался.

— Здравствуйте, Тарас Александрович! — произнес, шаловливо подмигнув следователю. — Вы сегодня без «экспертш»? Очень жаль.

Карасев тряхнул его руку и уже открыл было рот, чтобы что-то произнести, как вдруг случайно взглянул сторожу на ноги и похолодел. На нем были старые кирзовые ботинки со сбившимися носами и ржавыми клепками, а вокруг клепок были выцарапаны кривые волны в виде лепестков ромашек. Карасев выдернул ладонь из руки сторожа и застыл с раскрытым ртом наподобие каменной скульптуры.

— Что-то не так? — захлопал глазами Коробков, почувствовав неладное.