Александр Андрюхин - Искушение Кассандры

Карасев даже поднялся от волнения. Блестяще! Все логично! И полная картина.

Правда, эта версия не объясняла пропажу связки ключей у Зои Павловны две недели назад. И потом, зачем убийцам нужно было заманивать сторожа через зал с восковыми фигурами в коридор? Не проще ли было замочить его прямо в каптерке? Наконец, сторожа убили ключом, предметом явно случайным? Вот черт! И самое главное, хоть убей, но Карасев не верил, что эта нежная обаятельная девушка могла убить из мести. На этой мысли у Тараса даже зашевелились волосы: это уже третья версия убийства Локридского из мести.

В эту же секунду капитан Меркулов тронул следователя за плечо. Карасев вздрогнул.

— Где она?

— Сбежала.

— Почему сбежала? Просто ушла домой. Сейчас она пережила новый шок.

— Нет, Алексей Борисович, — закачал головой Тарас. — Не ушла, а именно сбежала. У меня есть подозрение, что это она убила Локридского.

— За что? — удивился капитан.

— Как за что? Отомстила за себя!

— Да откуда ей было знать, что Локридский маньяк, если даже мы этого толком не знаем? Хотя, конечно, уже знаем.

— Вы полагаете, она не догадывалась? — задумался Карасев.

— Откуда! То, что она сейчас увидела, для нее было потрясением. Так что давайте сегодня доставать ее не будем. Пусть отойдет.

— Тем более, что адреса ее мы не знаем, — усмехнулся Тарас.

— Завтра все узнаем, — сказал капитан.

Однако на следующий день, как и предполагал Карасев, Александрова на работу не вышла. Зато, наконец, объявилась Алла Григорьевна. Увидев Карасева, она насторожилась.

— Мне нужен адрес Александровой, — сказал следователь.

— Сейчас найдем в карточке, — засуетилась она.

Но в карточке оказался только ее тверской адрес, как, впрочем, и на заявлении о принятии на работу.

— Когда мы принимаем на полставки, на адрес особого внимания не обращаем, — виновато закусила губу директриса.

— Какие-нибудь документы у нее здесь остались?

— Никаких, — развела руками Петрова.

Пришлось звонить в деканат университета. В деканате хотя и со скрипом, но все-таки дали ее тверской адрес и телефон местной квартиры, которую она якобы снимала. Карасев позвонил по этому номеру, но он, как и предполагалось, оказался липовым. Ни о каких Катях по этому номеру никогда не слышали и квартиры не сдавали.

Карасев поехал в университет, разыскал Катину группу, опросил всех, и только одна студентка продиктовала номер телефона тетки, у которой Катя собиралась снимать комнату. Карасев немедленно позвонил.

— Да, я слушаю! — ответил грубый женский бас с прокуренной хрипотцой.

— Мне нужна Катя, — сказал Карасев. — Квартирантка ваша.

— У меня нет квартирантки Кати, — ответила тетка. — У меня квартирантка Таня. Ее тоже позвать не могу. Она в институте. А Кати у меня никогда не было.

— Как же не было, — напирал Тарас. — Такая черная, стройная девушка с пышными волосами хотела снять у вас квартиру.

— Понимаю, о ком вы говорите! — невозмутимо ответила тетенька. Приходила такая. Но семейным я не сдаю.

— Она что же, семейная? — удивился Карасев.

— Ну если с мужем искала квартиру, то, наверное, семейная.

— А вы не знаете, где они сняли жилье?

— Мне не докладывали. Я их послала к знакомой, к бабке Матрене. Не знаю, сдала она им квартиру, нет ли. Бабка Матрена тоже не любит пускать семейных.

— Есть телефон этой вашей знакомой?

— У ней нет телефона. Могу продиктовать адрес.

Записав адрес, Карасев тут же поехал к бабке Матрене. Через двадцать минут он уже звонил в ее квартиру. Открыла маленькая щупленькая старушонка со слезящимися глазами.

— Катя дома? — спросил Карасев.

— Нет! Кати нет! — улыбнулась старушонка. — Вчера она съехала. Муж-то у нее еще неделю назад съехал, а она вчера пришла с работы, собрала чемодан и подалась.

— Куда?

— Откуда я знаю куда! А вы кто?

Тарас вытащил из кармана удостоверение и сунул бабке в нос.

— Вы сказали, с мужем?

— Да не муж он ей вовсе, — махнула рукой бабка, затем посмотрела по сторонам и поманила пальцем. — Какой же это муж? То исчезает куда-то недели на три, то появляется на один день. Правда, за квартиру они платили всегда исправно, за двоих, как полагается. Но в основном она жила одна. Муж только иногда наведывался. А когда наведывался, — бабка снова посмотрела по сторонам и снизила голос до шепота, — тогда она ему стелила на полу, хотя диван в ихней комнате двуспальный. Дай-ка, думаю я, посмотрю в ее паспорте, что это у нее за муж. Открываю я паспорт — а он чист. Она вообще не замужем. А когда приехал он, я заглянула и в его паспорт. Он, оказывается, женат. Но на другой. У них фамилии-то разные. Она, значит, Екатерина Александрова, а он Агафон Мемнонов. Так вот, у него по паспорту жену Клавдией зовут. Детей нет. Прописка у обоих тверская.

— А какой он из себя, этот Агафон? — спросил Тарас.

— Здоровый, — ответила бабка.

Примчавшись в отдел, Карасев первым делом позвонил в Тверь, Катиной маме.

— Она уже четыре года работает в Эрмитаже, в Санкт-Петербурге, удивленно ответила мама. — А здесь появляется только в отпуск, и то бывает не больше недели.

— Если появится, сообщите! — попросил Карасев и позвонил в Эрмитаж.

— Да, — подтвердили там. — Екатерина Александровна у нас действительно работает на должности научного сотрудника. Но в данный момент находится в творческом отпуске. Скоро должна выйти. У нее отпуск до пятнадцатого октября. Она пишет книгу о деятельности Гончарова в Петербурге.

— Все бы так писали, — проворчал Тарас и запросил в тверской «справке» адрес Агафона Мемнонова, если такой окажется. Такой в «справке» оказался. Карасеву продиктовали не только адрес, но и телефон.

Следователь позвонил. Ответила женщина с тяжелым медленным говором, которая представилась женой Агафона Мемнонова.

— В данный момент муж в зарубежной командировке, — ответила она.

Это единственное, что внятно произнесла женщина. Что за командировка, от какой фирмы, когда отбыл муж и, главное, когда вернется обратно, — от женщины добиться не удалось.

— Его дел я не знаю и в них не вмешиваюсь, — отрезала она и положила трубку.

Карасев запросил Тверское УВД и попросил навести справке о Мемнонове. Через час служба УВД ответила, что такая фамилия у них фигурировала в одном деле, связанном с убийством. Только замешан в нем был не Агафон, а его младший брат Михаил, который из ревности к своей гражданской жене спровоцировал уличную драку с братьями Леоновыми, Борисом и Геннадием. В драку со стороны Мемнонова был втянут некий Алексей Колесов. Он-то и нанес ножом Геннадию Леонову смертельное ранение в живот.

Карасев попросил дать адреса всех тверских предприятий, имеющих выход на зарубеж. Их оказалось восемнадцать. Но ни в одном из них не знали Агафона Мемнонова.

— Скорее всего, это челнок, — сообщили в пресс-службе.

После чего раздался звонок из музея. Звонила Михайлова.

— Тарас Александрович, — сказала она. — Я завершила опись фондов музея. В принципе все на месте, за исключением одного мелкого экспонатика. Это совсем незначительная вещица. Честно говоря, мы сами не знаем, что это такое. Она в музейном фонде числилась у нас как подарок некой Екатерины Лыжиной писателю Гончарову. В данный момент я не уверена, что экспонат исчез. Возможно, что мы его еще отыщем. Тут у нас переезды были, скорее всего, он куда-то закатился. Но если даже не отыщем, потеря не велика.

— Извините, — вклинился Карасев. — Как пропажа хотя бы выглядит?

— На вид мутный осколок стекла, небольшой, с пол-ладони, треугольной формы, похож на плексиглас. Право, даже не знаю, что он собой представляет, в чем его ценность и откуда он. Может, кусок от какого-то витража, может, застывшая смола. Мы никогда его не выставляли, потому что не знали, что это такое. Он всегда лежал у нас в хранилище. Вот, собственно, и все.

— Спасибо, — сказал устало Карасев. — А кто это, Екатерина Лыжина?

— Вероятно, какая-то петербургская подруга Гончарова. Чем она знаменита, нам не известно. Известен только год передачи этого осколка Гончарову. Это произошло в октябре 1872 года.

Карасев позвонил в литературный архив и попросил выяснить, кто это Екатерина Лыжина — петербургская подруга Гончарова. Из архива обещали позвонить сразу, как выяснят.

— Позвоните мне на сотовый, — попросил Тарас и отправился на улицу проветриться.

«Будь я проклят, если хоть что-нибудь понимаю», — подумал он.

Катя сидела в кресле перед горящим камином, держа на коленях деревянную икону и с ненавистью терпела, как Агафон гладил ее коленку. Чем выше поднималась его рука по ноге, задирая полы халата, тем невыносимей ей становилось. Наконец она не выдержала и сбросила его руку.