Александр Ли - Правосудие бандитского квартала

Ее требование я выполняю только возле машины. Я опускаю ее и залепляю оплеуху. Она смотрит на меня не с обидой, не с презрением, нет, это совсем другое выражение лица. Это удивление. И я понимаю, что ее никогда в жизни не били. Ни разу никто не поднимал на нее руку. Я затаскиваю ее в машину. Билл хочет брызнуть ей в лицо из баллончика. Я говорю:

– Не надо. Я присмотрю за ней.

Когда привозишь девочек на место, то следует действовать быстро, пока они подавлены и не пришли в себя. Надо сразу сломать их волю, показать им их настоящее место. Это просто сделать. Надо действовать силой. Насилие – самый действенный путь к перевоспитанию, как говорил мой папашка.

Не обязательно насиловать всех, кого привез. Достаточно нескольких. Но происходить это должно на глазах у других пленниц. Только и всего. Мы уже выгрузили девочек. У меня есть еще один дом в пригороде. Он стоит особняком. Никто не услышит крики, доносящиеся из него по ночам. На окнах решетки, двери запираются и снаружи, и изнутри ключом. Отсюда так просто не убежишь.

Выкраденных мы приводим в чувство. Виолончелистка глядит перед собой и не верит, что такое может происходить с ней. Наверное, думала, что такое случается только в фильмах. Нам предстоит работа. Билл выбирает себе велосипедистку, Крис – любительницу бега, а я, естественно, Александру. Обычно я не знаю имен девушек, они меня не интересуют. Но ее имя я видел на афише. Насиловать следует жестко, без сантиментов, но и без садизма. Это тупая воспитательная работа.

Я срываю с виолончелистки одежду, валю ее на ковер. Все остальные девушки должны смотреть, как это происходит с их сестрами по несчастью. Александра кричит, вырывается. Но жалеть ее нельзя для ее же пользы, потом ей будет легче в профессии. И в самый последний момент, когда я уже почти овладел ею, я понимаю, что она девственница. Это особый случай. «Охотник» не должен лишать пленницу невинности. Целомудрие – это особый товар, к тому же достаточно редкий в наши дни. Его можно выгодно продать – на него есть любители. Неписаные правила гласят, что я должен продать девственницу бендерше в бордель нетронутой.

Правила на то и правила, чтобы их соблюдать. Я, ничего не объясняя, ставлю Александру к стене и валю на ковер покупательницу из гипермаркета.

Все окончено. Как обычно – стенания, плач, проклятья. На них не надо обращать внимания. Мы с парнями покидаем дом, стоящий на отшибе, и едем в город. Девушкам нужно побыть одним, поговорить, пожалеть друг друга. Построить планы страшной мести нам. Им нужно выговориться, перемолоть обиду на жизнь в слова. И в результате понять, смириться с тем, что их жизнь круто изменила свою траекторию. Обычная технология, не раз испробованная на практике.

Мы прощаемся на стоянке и разъезжаемся по домам. Завтра нам предстоит отвезти «товар» в Старый Город. Я уже договорился со старой ведьмой Кэтрин – бендершей самого изысканного борделя – о поставке новой партии будущих шлюх. Его название «Жемчужина в короне». Претенциозно, но звучно и загадочно. Называть ее старой ведьмой – это не я придумал. Так зовут ее за глаза почти все. Она очень требовательна к девочкам. У нее подолгу не задерживаются, она перепродает их в менее престижные заведения или же заставляет работать на улице – остаются лишь «звезды».

Если ты жив, то завтра непременно настанет для тебя.

В Старый Город, территорию, которую контролируют проститутки, нас пропускают беспрепятственно. Не то чтобы пропускают. Тут нет постов, шлагбаумов. Просто шлюхи нас не замечают, не пытаются остановить на улицах их отряды самообороны. Это Кэтрин постаралась, предупредила своих и чужих девчонок о нашем приезде. Вот те и не цепляются. Это бизнес, а он должен идти своим чередом. Шлюхи – не вечные. Кто-то спивается, кто-то подсаживается на иглу. Кого-то убивают. Редкие счастливицы уходят из жизни от старости. Старый Город получает народонаселение не в результате рождений. Его поставляю я и другие «охотники». Только поэтому в нем и продолжается жизнь.

На самом верхнем, пятом этаже «Жемчужины в короне» есть что-то вроде аудитории, где старая ведьма Кэтрин обучает девушек хорошим манерам, конечно же, в своем понимании этого словосочетания. Ведь быть проституткой – это профессия, и этому нужно постоянно учиться. Я слышал, будто Кэтрин иногда сама выставляет себя в качестве наглядного пособия и демонстрирует на подиуме своим воспитанницам собственные умения с жеребцом, нанятым за деньги в женском стриптиз-баре. А умеет она немало. С пятнадцати лет занимается проституцией. Поднялась, совершив головокружительную карьеру, от уличной шлюхи до уважаемой всеми владетельницы самого престижного борделя Бэйсин-Сити.

Наверное, это отвратительное зрелище, глядеть на то, как она крутится перед девочками. Но все же думаю, это только слухи, которые распускают завистницы Кэтрин. Однако всякое возможно. У каждого есть свои профессиональные секреты. Мои секреты воспитания будущих шлюх тоже могут показаться кому-то странными и даже излишне жестокими. Но они действенны.

Сегодня столы в аудитории отодвинуты к стенам. Мы демонстрируем «товар» старой ведьме. Девушки раздеты, стоят рядком. Они уже не молят отпустить их, понимая, что это бесполезно. В их глазах страх. И только у Александры абсолютно «стеклянные» глаза. Их взгляд обращен не наружу, а внутрь. Отдельно стоит у стены и виолончель в открытом футляре. Ее корпус так же изящен, как юное обнаженное женское тело. Так и хочется прикоснуться к нему пальцами, ощутить его теплоту.

Кэтрин прохаживается между девушек. Она довольна. Мы привезли хороший товар. Я ее еще никогда не подводил. Сказать, что мы дружны со старой ведьмой, как это часто случается с давними партнерами, а с ней начинал работать еще мой папашка, нельзя. У нас чисто деловые отношения. Но это и упрощает существование. Мы разговариваем на языке денег.

Кэтрин далеко не дура, ей сразу же понравилась моя идея с виолончелисткой. Она просекла «фишку». Еще один эксклюзивный вид развлечения не помешает ее заведению. Ведь клиенты любят потом хвалиться в мужских компаниях своими приключениями, а это бесплатная реклама и новые посетители, которые поспешат отведать «свежатинку». По возникшему в ее выцветших, старческих глазах блеску я вижу, что зацепил ведьму.

– Сыграй нам, – говорит она Александре.

Та повинуется. Берет виолончель, смычок и садится на стул посредине «аудитории». Она обхватывает инструмент голыми ногами и начинает играть то произведение, которое я слышал на концерте последним. Не знаю, «стеклянные» у нее сейчас глаза или нет, – они полуприкрыты.

Музыка пробирает даже Кэтрин, у нее наворачиваются слезы.

– Хватит, – ворчит она, не желая показывать, что растрогалась. – Довольно.

Виолончель смолкает. Александра прислоняет инструмент к стене и становится в ряд с другими девушками. Взгляд у нее вновь стекленеет.

– Значит, она еще и девственница? – хитро щурится старуха.

– Можешь сама проверить, – говорю я.

– Нет, Кевин Круз, я верю тебе на слово. Ты никогда не обманывал меня. И я тебя не обманывала. Мы умеем держать слово. Насчет других девчонок мы с тобой уже договорились. А сколько ты хочешь за нее?

Мы начинаем спорить, торговаться. Делать это надо при девочках, они должны знать, во что обошлись старой ведьме, знать, сколько кто из них стоит. Это подстегивает их в работе, создает конкуренцию, порождает борьбу за успех у клиентов. Наконец, мы сходимся с ней в цене.

Кэтрин старомодна. Она не признает в расчетах банковские карты. Она оперирует только наличными – вручает мне картонку с деньгами. Пересчитывать нет смысла. Даже если бы в сумме имелись центы, то старая ведьма и их положила бы.

– Ударим по рукам, – предлагает Кэтрин.

И мы ударяем. Я бы уже распрощался и ушел, но Кэтрин не терпится. Забыв обо мне, она обращается к Александре:

– У меня есть для тебя хороший клиент. Он уже долго ждал, когда появится девственница. Он староват для путешествия в Старый Город, тебя отвезут к нему. Он несколько чудаковат, но заплатит немало. Половина денег твои. – Кэтрин всегда щепетильна в денежных вопросах, она оставляет девочкам на расходы ровно половину заработанного, и это справедливо. – Слушайся его во всем. Чтобы тебе было не так страшно, с тобой поедут две мои охранницы. Хорошо? И не забудь прихватить с собой инструмент.

И тут в глазах Александры появляется осознанность. Я даже не знаю, как назвать это ощущение. Подобное я видел в глазах людей, которые впервые сталкивались со смертью, убийством, страшным насилием. Но это было лишь слабым отголоском того, что я увидел в глазах девушки. Виолончелистка срывается с места. Ни я, ни Крис с Биллом не успеваем среагировать. Александра с разбегу вскакивает на подоконник, выносит своим обнаженным телом стекло и вываливается с пятого этажа на улицу. Я слышу глухой удар тела о мостовую.