Валерий Фурса - Десятая заповедь

Он уже хорошо под градусом был, когда вдруг о своей давней обиде вспомнил.

— Очень мне хочется, други мои милые, одну бабу трахнуть.

— Так в чем же дело? Если так хочется, то трахай! Или у тебя места нет? А, может, трахало подводить стало?…

И заржали все, как табун лошадей.

— Не хочет она… — размазывая пьяные слезы по фейсу, пролепетал Николя. — Не хочет!

— Что значит — не хочет? — поднялся из-за стола бывший спортсмен. — Не хочет — заставим! Или мы тебе не друзья?

— А ты сам не пытался к ней клинышки подбить? — по-отцовски обняв именинника за плечи, прошептал ему на ухо Гарик. — Это ведь дело деликатное. Тут посторонних быть не должно. Мы ведь когда-то договорились, что только в карьерном росте друг другу помогать будем. А чья-то любовь в сферы наших общих интересов не входит…

— Какая там любовь, Гарик? — встрепенулся Николя, пытаясь встать из-за стола, чуть не падая при этом на своего собеседника.

— Но-но! Еще не хватало, чтобы ты на меня упал. Ведь я — не она. Да и на голубого я не тяну. Меня трахать не надо. Сядь! И расскажи все подробно.

— Да о чем там рассказывать? — пьяно залепетал Скребков. — Она — жена моего соседа.

— Что же это тебя так на замужних женщин потянуло? — подлил масла в огонь журналист. — Малолеток тебе не хватает? Или незамужних мало? Таких, чтобы — без проблем?… Или ты и вправду влюбился?

— Да не влюбился я! В морду она мне дала, когда полез к ней.

— А-а-а, ну, если в морду, то понятно… Такое забыть трудно.

— А я и не хочу забывать! Я отомстить хочу!

— Уж не забыл ли ты, друг, что месть — это такая вещь, которая только трезвую голову признает?

— Так я же никому и не говорю, что именно сейчас это случиться должно! Я просто не знаю, как это сделать. Потому и посоветоваться с вами хочу. Может, вместе что-то толковое придумаем?…

— А что тут думать? Если она — твоя соседка, то подстережем ее, выкрадем, и в лес увезем. Там и трахай, сколько угодно! Хочешь — до вечера, а пожелаешь — то хоть до самой осени…

— Да не моя она соседка. Она по соседству с моей матерью живет, в нашем городке. Выкрасть ее вряд ли удастся. Дома она все время. Возле детей. Днем — соседи увидеть могут. А ночью Василий с ней…

— А Василий — это что за фрукт?

— Да бизнесмен наш. Местный…

— А вот с этого места — как можно подробней, — ухватил какую-то, еще не достаточно выразительную мысль за хвост Гарик. — Кто такой? Чем занимается? Как твердо на ногах стоит?

— А черт его батьку знает, какой он там бизнесмен. Когда-то ко мне приезжал. Лес ему нужен был. Лесопилка у него там где-то.

— Лесопилка — это уже интересно. Можно что-то и нарыть…

— Сначала проверками замучаем. Потом «крышу» подведем. А со временем и на нары посадим. Тогда уж твою обижалку защищать некому будет. Тогда сам справишься?

— Тогда, может, и справлюсь…

Василий тогда никак в толк не мог взять, с чего это вдруг к нему так проверки разные зачастили и откуда такая неожиданная «крыша» появилась? А ноги-то вон откуда росли…

Однако, ни наезды налоговой и Пенсионного фонда бизнесу Василия и Николая не помешали, ни «крыша» его не испугала. О подробностях того наезда Скребкову в деталях никто и не рассказывал. Но облом вышел по всем статьям.

— Да пристрели ты его! — как-то за рюмкой коньяка коварно предложил ему Ник. — Нет человека — нет проблем! А не будет твоего врага, то и жену его приручить сумеешь. Смотри, еще и женишься на ней.

— Жениться я не собираюсь, — огрызнулся Скребков. — А если даже соберусь, то не на ней.

— Так какого же милого ты к ней так привязался? Других баб мало?

— Потому что по морде дала…

— Ну-у, если по морде, то это святое… Будь здоров!

— Будь!

Николя что-то задумчиво пожевал, подумал, и таки решился направить разговор в нужном ему направлении:

— А не мог бы ты его подстрелить? У тебя и оружие есть. А я — что? Я даже ружья от пистолета отличить не могу.

— На что это вы меня, гражданин Скребков, подписываете? Так это вы мне, представителю закона, советуете смертоубийство сотворить? Или как мне твои слова понимать?

— Ну, ты ведь сам сказал «Убей!»

— Я сказал «Застрели!», а не «Убей!». А это — две большие разницы. В Божьих заповедях сказано «Не убей!». А о «Не застрели!» там ничего нет.

— Будто оно — не одно и то же…

— Может, и одно… Но сказано не так… Впрочем, там тоже сказано «Не возжелай жену ближнего своего!»

— А разве Васька мне ближний? Так себе — через дорогу на корточках…

— Ну, если он тебе не ближний, то и застрели его. Хотя и с натяжкой, но нарушением это не будет…

— Нарушением чего? — помутневшими от алкоголя глазами посмотрел на друга-прокурора.

— Так заповедей тех самых. Заповедей!

— Да что ты мне о каких-то там заповедях пургу гонишь? Тоже мне, Иисус Христос нашелся! Ты мне друг, или нет?

— Хотя я тебе друг, — Ник помахал перед носом Николя насаженным на вилку огурцом, — но истина дороже. Об этом даже древние римляне говорили. Забыл, кто именно…

— Нахватался в своей мусорне присказок всяких поганых! То Библию мне читаешь, как какой-то святоша, то разуму учишь, которого и сам набраться не сумел. Ты мне дело посоветуй! А еще лучше — помоги!

— Ты хочешь жар чужими руками загребать? Мне — Ваську застрели. Еще кому-то — жену его приведи. А ты сам только удовольствие получать будешь? Н-нет! Так не получится. Помогать друг другу мы поклялись. Но не конкретную работу за кого-то делать. Это что же получается? Что я за тебя твою работу делать должен? Ну-у, тогда уж ты сам иди в мою «мусорню». И там раскрывай там за меня преступления. И не «мусорня» она, а прокуратура. О! Ты меня с Иво не путай. У меня погоны немножко другие…

— Погоны, погоны… Один хрен, какие они, те погоны. Ведь я и стрелять не умею! Да и не из чего мне…

— А ты к Иво обратись. В этом он тебе помочь сможет. И обрез какой-то принесет, и стрелять из него научит. Ты соседа застрелишь, а потом нам только доложишь о выполнении твоего же приговора и о похороненном где-то в речке обрезе. А еще поляну хорошую накроешь. Вот тогда и об остальных твоих делах поговорим. Подро-о-о-обно так поговорим. В деталях.

Где Иво достал тот обрез, Скребкова не интересовало. А вот в лес ездить ему не очень понравилось. Вернее, совсем не понравилось. Он уже давно считал себя городским человеком. Все, что было за пределами города, им больше не воспринималось. Не в своей тарелке он себя на природе чувствовал. Даже, когда на шашлыки ездили.

— А ты что, хочешь в городе по воробьям стрелять? — разозлился на него Иво. — Хочешь сразу же, на корню, свою затею погубить и в тюрьму сесть? Еще и меня за собой потащишь?…

— Ну, не люблю я лес! Он меня пугает.

— Если ты такой пугливый, то плюнь на свою затею, и найди себе другую бабу для удовлетворения твоих потребностей.

Скребкову прислушаться бы к совету своего одноклубника. Но его недалекий разум настолько уже был омрачен идеей-фикс о недоступной женщине, что он даже не пытался задуматься над возможными последствиями воплощения этой идеи в жизнь. Его желания всегда были куда сильнее его самого. Так почему он должен уступать?

— Не хочу я другую! Мне именно эту наказать надо!

— Ну, тогда учись стрелять! И делай это там, где тебя никто не увидит. А иначе, заберу обрез, и помогать тебе больше не буду. Даже Гарик мне не указ будет!

Пришлось Скребкову учиться стрелять. А так как дело это не такое уж хитрое, то и научился довольно быстро. Всего каких-то полсотни патронов и испортил.

— Ну вот! А ты говорил, не умею… Не святые горшки обжигают! Ты у нас теперь просто как ворошиловский стрелок. В случае необходимости и по окнам кому-то пальнуть сможешь, и по машине…

— Не буду я по окнам стрелять! Мне бы только Гальку…

— Будешь, дорогой, будешь! Гарик прикажет, ты и выстрелишь. Не только тебе ведь клинобородые помогать должны. Пора уже и самому какую-то пользу Клубу приносить.

— А я, это… Я — мозговой центр!

— Ой, не смеши мои тапочки, Николя! Какой из тебя мозговой центр, если мозгов у тебя в голове не больше, чем у курицы? Ты у нас не больше, чем маленький помощничек нашего мозгового центра. Никакой пользы Клубу ты до сих пор не принес. Можешь считать, что я приказ Гарика выполняю, стрелковому делу тебя обучая.

У Николя после тех слов товарища внутри все так похолодело, что даже в дрожь бросило. Вполне возможно, что он и на этой стадии своей подготовки еще мог бы спрыгнуть и навсегда забыть о Галине. Ну, посчитали бы его трусом. Но ведь из Клуба не вытурили бы. Ведь знает он немало. И не убили бы. К чему им неприятности на ровном месте? Не помогали бы больше по службе продвигаться. Но и то — не беда. Ему и достигнутого уровня вполне хватило бы.

Но умопомрачение проходить никак не желало. Будто течение какой-то могучей реки, подхватило его то проклятое желание. Даже не желание, а, скорее, наваждение. Подхватило оно его, и властно повлекло за собой. И не было ни сил, ни возможностей опираться тому стремительному течению. Ни к берегу какому-то пристать, ни брода не найти…