Валерий Фурса - Десятая заповедь

Но умопомрачение проходить никак не желало. Будто течение какой-то могучей реки, подхватило его то проклятое желание. Даже не желание, а, скорее, наваждение. Подхватило оно его, и властно повлекло за собой. И не было ни сил, ни возможностей опираться тому стремительному течению. Ни к берегу какому-то пристать, ни брода не найти…

Впрочем, меленькая душенка Николя уже давно была готова к любой подлости. Просто, раньше не было случая эту самую готовность проявить реально. Вот и подвернулся он, тот самый случай.

Начальник отдела вынужден был дать ход жалобе Погорельца. Ой, не хотелось ему выносить сор из собственной избы! Не хотелось. Но не вынеси своевременно, то и самого, того и гляди, вместе с тем сором вынесут. В желающих занять его место отбоя не будет. Да и начальник областного управления — человек новый. Со штатом районов еще не знаком. Ему и самого начальника отдела сменить, что за ухом почесать.

Так стоит ли полицай-Макар того, чтобы из-за него вот так страдать? Начальник даже сам не заметил, как мысленно стал называть подчиненного всенародным прозвищем. А знал ведь, знал, что его именно так называют. Знал, но для исправления ситуации ничего не делал. Показатели, видите ли, у него неплохие. А что все его показатели выеденного яйца не стоят, о том и не задумывался. Ведь и сам всю свою работу только к тем самым показателям и сводил. Но сверху от него другого и не требовали. Работаешь, или не работаешь, но бумаги должны быть исправными…

Чтобы хоть немного обелить себя лично, подполковник тоже соответственный рапорт на своего подчиненного написал. С категорическим требованием — уволить старшего лейтенанта Калитченко в связи с профессиональной непригодностью. Надеялся, что, вот таким образом, сумеет отвести бурю от себя лично. Что не зацепит она его. А в том, что буря таки грянет, даже не сомневался.

На хорошем счету были Степанчук и Погорелец в районе. Покушение на одного из них — это уже чрезвычайное происшествие. А попытка фальсификации материалов следствия с целью привлечения к уголовной ответственности одного из них, это вообще катастрофа. Никак тут без рапорта на имя начальника областного управления не обойдешься. Самому бы начальницкое кресло за собой сберечь. Потому, лучше малым, но чужим пожертвовать, чем свое собственное потерять. А козлы отпущения всегда и были, и будут. Так почему бы им, этим самым козлом, полицай-Макару не стать?…

На время служебного расследования старший лейтенант Калитченко от работы был отстранен. Ведь, оставь его при деле, то он еще не таких дров наломает. Да и закон не разрешает поручать какие-то дела милиционерам, в отношении деятельности которых ведется служебное расследование.

Новый начальник управления с расследованием не замешкался. Через три дня уже и комиссия в районный отдел прибыла. Серьезная комиссия. Во главе с начальником отдела внутренних расследований, полковником. Копать они начали серьезно. За все пятнадцать лет Макаровой службы его деятельность тщательно изучили. Полковник даже за голову взялся.

— За какие ж такие заслуги вы, Николай Гаврилович, столько лет государственные деньги на его зарплату зря тратили? — не удержался один их проверяющих.

— Так он же показатели все время обеспечивал…

— Показатели? — не удержался от откровенной иронии полковник. — За пятнадцать лет службы — два десятка бабок за торговлю на базаре незаконно оштрафовал? Кого-то за песок и гравий дважды заплатить заставил? И это — показатели? А он хотя бы одного вора за это время поймал? Или, может, где-то драчунов приструнил и к ответственности за ненадлежащее поведение привлек? Молчите! А вы не обращали внимания на одну интересную особенность его трудовой биографии? Оказывается, все его «показатели» только на летние месяцы припадают. Он что, у вас, в зимнюю спячку впадает? От октября и по март, включительно, он ни одного протокола не составил. И так — каждый год! А живет этот ваш офицер явно не на одну зарплату. Не зря, пожалуй, его полицай-Макаром назвали. На большее он и не тянет. Жалко только, что закон нам не позволяет зря выплаченную ему зарплату за все годы службы с него взыскать. А заодно — и с его непосредственного начальника…

— Короче говоря, — не удержался самый молодой из проверяющих, — не место вашему Калитченко в органах. А за то, что материалы следствия сфальсифицировать пытался, то и под суд пойдет. И нечего его защищать!

— Так я же, это самое, и сам рапорт на него написал. А все его следственные действия по последнему делу мы тщательно проверили. Вынуждены были.

То-то и оно, что вынуждены… А почему никогда раньше все его липовые протоколы не проверяли? Никто не жаловался? А знаете, почему не жаловались?

— Не жаловались, потому что себя виновными считали.

— Ой, вряд ли… Скорее всего, потому, что вам лично тоже не доверяли. Не верили, что захотите во всем разбираться, что действительно виновного накажете. У него хотя бы один выговор есть?

— Н-нет…

— А благодарности за добросовестную службу?

— Молчите. Целых пять! За каждые три года службы — благодарность!..

— Так мы же его не повышали!

— Как это, не повышали? Он — офицер милиции! Старший лейтенант! А по своим служебным показателям даже на ефрейтора не тянет!

— Так ведь всего лишь старший лейтенант! В сорок-то с лишком лет! За пятнадцать лет службы! А благодарности те ни званий, ни зарплаты ему не добавляли. Как и выговора, если бы они и были ему объявлены, ничего для него не уменьшили бы. Выполнял хоть какую-то работу, вот за нее и платили. Не так уж и много, как по теперешним временам…

— Не много, говорите? Да лучше бы вы, вместо платить зарплату вашему полицай-Макару, какую-то десятку-другую другим своим работникам за конкретные дела приплачивали. А без него можно было и обойтись. Потому как, что с ним, что без него — разницы никакой. Без него даже лучше было бы. И никто над нами, над милицией, не смеялся бы, и легавыми нас не называл бы.

Генералов в кабинете начальника областного управления милиции было даже два. Вторым был прокурор области.

Оба руководителя молча выслушали доклад полковника о проведенном служебном расследовании и немного сумбурный, но полностью искренний и справедливый рассказ Погорельца о «рентгеновском аппарате» и «кулаковом расследовании» Калитченка.

Последнее слово было предоставлено самому виновнику происшествия. Но глупый полицай-Макар, вместо изображения чистосердечного раскаяния, неожиданно для всех присутствующих начал нападать. На своего непосредственного начальника, на проверяющих, на присутствующего в кабинете жалобщика. Ведь жалобщик этот, по его мнению, и совсем не потерпевшая сторона, а замаскированный вредитель. И что все они совсем необоснованно прицепились к нему, честному милиционеру. А он, старший лейтенант Калитченко, всегда, все годы его добросовестной службы в милиции, имел хорошие показатели по этой самой службе. А напоследок он еще и выпалил:

— Зажимают меня, товарищ генерал! Роста по службе не дают. В звании не повышают. Потому и жалоб на меня понаписывали…

— Зажимают, значит?…

— Зажимают!

— И доносов своих на присутствующего здесь господина Погорельца вы своему непосредственному начальнику не подавали?…

— А я что? Это ведь люди написали! Я только передал.

— Зачем же вы этим людям диктовали, что именно писать?

— Да ничего я никому не диктовал! Пусть докажут сначала.

— Ну что же, действительно тяжелый случай… Как вы считаете, товарищ прокурор?

— К сожалению, случай действительно тяжелый. Ордер на арест гражданина Калитченко я при вас подписываю.

— На какой арест? — нервно засмеялся старший лейтенант. — Да…

— Молчать! — в сердцах ударил ладонью по столу начальник управления. — Служебное удостоверение — на стол! А вас, Кирилл Трофимович, прошу на протяжение получаса подготовить приказ об увольнении старшего лейтенанта Калитченко из органов внутренних дел в связи со служебным несоответствием. А также — в связи с его привлечением к уголовной ответственности. Также подготовьте представление о лишении офицерского звания. Да, не забудьте его начальника в приказе незлым, тихим словом вспомнить. Запишите ему строгий выговор с предупреждением о неполном служебном соответствии. В течение трех месяцев порядок в своей парафии не наведет, то и сам вслед за Калитченко пойдет…

Вас, господин Погорелец, я благодарю за гражданский поступок. Больше бы таких людей у нас было, мы бы в своем хозяйстве быстро лад навели. Надеюсь, что так оно и будет.

Все! Все свободны!

И нажал кнопку вызова. В кабинет вошли два конвоира, которые вывели враз обмякшего полицай-Макара, человека, который «умел жить», но не умел мыслить и был полностью лишен совести.