Альберт Байкалов - Армия воров

– Тогда я сообщу ему телефон, по которому он может обратиться?

– Конечно, – кивнула Лада.

В здании аэропорта было полно людей. Матвей и Марта подошли к стойке регистрации в числе первых.

– Ты знаешь, а мне в санатории понравилось, – неожиданно призналась Сомова.

– Я знаю, – кивнул Матвей. – Мне тоже.

После задержания Стасова и его людей они провели в Дарасуне еще неделю.

Поначалу Кораблеву досталось. Ведь по указанному адресу прибыли сразу две мобильные группы спецназа, а в Москву ушел невнятный доклад о террористической угрозе. Однако, разобравшись, операцию засекретили.

Матвей поставил чемодан на эскалатор и посмотрел на сидевшую за монитором девушку в синей форме сотрудницы аэропорта. Она заметила это и улыбнулась ему.

– Красивая? – съязвила Марта.

– Ничего, – кивнул Кораблев, наблюдая, как чемодан вползает в приемник рентгеновской установки. Неожиданно Матвей почувствовал, как девушка напряглась. Он перевел на нее взгляд. Нахмурив брови, она хищно вглядывалась в экран.

– Чего это она? – заволновалась Марта.

– Не знаю, – Матвея охватило легкое волнение. Он не исключал, что Свояка серьезно страховали. И сейчас эти люди включились в работу. Чтобы задержать Матвея в Чите, подкинули что-то в багаж. Он мысленно проследил весь путь до терминала. В номере они не оставляли вещи без присмотра. В автобусе чемодан и дорожная сумка ехали в багажном отсеке автобуса. На вокзале они сразу взяли такси и приехали сюда. Странно…

Тем временем к таможеннице подошли еще двое сотрудников в форме. Они некоторое время что-то вполголоса обсуждали, потом все втроем уставились на Кораблева.

– Что? – Марта взяла его под руку.

– Пройдемте со мной, – раздался сбоку голос.

Матвей обернулся. Двое сотрудников полиции выжидающе смотрели на него.

Матвей подчинился. Лишь оказавшись в комнате личного досмотра, он с ходу понял, в чем дело. За столом, у которого стоял единственный стул, в кожаном плаще и шляпе сидел полковник Рязанов.

– Чему обязан? – спросил Матвей.

– Оставьте нас, – попросил полковник полицейских. Дождавшись, когда они выйдут, он встал из-за стола и протянул для приветствия руку.

– Неожиданная встреча, – признался Кораблев, отвечая на рукопожатие.

– Иначе нельзя. – Полковник посмотрел на Марту. – Еще раз простите за причиненные неудобства.

– Вы хотите уточнить какие-то вопросы по делу? – Матвей напрягся. Он опасался, что у сотрудников ФСБ вдруг возникнет желание более детально разобраться, в каких отношениях он находился с Татьяной. Сомову начинало нервировать даже упоминание об этой женщине. Еще бы, ведь рабочей версией убийства у полиции было то, что состоявшая с Матвеем в интимной связи женщина пригрозила рассказать об их отношениях гражданской жене. Пытаясь скрыть связь, он решился на крайнюю меру. Мотив, может, и убедительный, но произошедшее указывало на то, что совершивший убийство человек был в состоянии аффекта. Иначе как объяснить, что Матвей сначала оглушил женщину, а потом изрезал, словно маньяк, мастихином? Большие сомнения вызывало и то, что после преступления он спрятал в этюднике и орудие убийства.

– Вопросы мы уже все задали, а вы ответили, – между тем успокоил Матвея Рязанов. – Есть предложение.

– Интересно. – Кораблев посмотрел на часы.

– Не волнуйтесь, вы улетите вовремя, – догадавшись, что его беспокоит, успокоил полковник.

– Так в чем дело?

– Я сегодня тоже возвращаюсь в Москву, – собираясь с мыслями, Рязанов потер висок. – Там продолжу курировать это дело. Как вы уже понимаете, Свояк, Таран и Крым, это низшие звенья цепи…

– Конечно, понимаю, – согласился Матвей. – Вы хотите, чтобы я принял участие в операции?

– Угадали, – подтвердил полковник и виновато посмотрел на Марту.

– Что я должен делать?

– Видите ли, – Рязанов вновь сел на стул, – по словам Свояка, Анисимова перед отлетом ставила ему кроме всего прочего задачу подыскать художника…

– Так, – протянул Матвей. – Но если вы знаете, с живописью я столкнулся лишь здесь…

– И, по словам все того же Свояка, прекрасно справились с этой ролью, – не дал договорить Рязанов. – Поверьте, его мнение как бывшего полковника полиции для нас важно.

– Хорошо, – кивнул Матвей. – Допустим, я соглашусь и приму ваши условия. А как мне быть, когда она предложит нарисовать ее портрет?

– В том-то и дело, что художник ей нужен не для этого, – улыбнулся полковник. – У этой дамочки уже прилично картин, где она изображена в качестве царицы на троне и в одеянии Клеопатры. И писали их известные художники.

– Интересно, – пробормотал Матвей. – Может, она собирается рисовать деньги?

Рязанов рассмеялся:

– Вы не лишены чувства юмора!

Матвей ждал.

– Деньги ей рисовать как раз ни к чему, – успокоившись, продолжил полковник. – Их у нее хватает. Мы подозреваем, что она собирается сделать копии находящихся в ее доме картин.

– Для чего? – не понял Матвей.

– Все очень просто, дамочка, пользуясь положением, взяла из запасников Культурного центра армии полотна Шишкина, Васнецова, Репина, Айвазовского. Рано или поздно, она должна с ними расстаться.

– Значит, собирается подменить?

– Пока не знаю, – покачал головой Рязанов. – Но эта одна из версий. Этого же мнения придерживается и Стасов.

Матвей задумался. А что, если это ловушка? Свояк не так прост, как кажется. Бывший полковник полиции почти сразу начал давать показания. Под давлением такого количества улик в его положении сотрудничество с органами было оптимальным вариантом. Но Матвей подозревал, что даже сделка со следствием не поможет пройдохе. Слишком много он натворил дел, работая на «амазонок», как в ФСБ с ходу обозвали женщин. Следственная бригада трудилась споро. В тот же день был обнаружен труп Кротова. Как оказалось, Свояк, Таран и Крым во время своего первого визита отыскав Кротова и не найдя у него флеш-карты, убили его, а тело спрятали в лесу. По сути, и банщику Деловару тогда повезло, поскольку Крым, который ударил его сзади обрезком арматуры, подумал, что убил. По всему выходило, что непосредственно на Свояке только в Дарасуне два трупа. В Москве по его указанию устранен Чемезов. Это только те факты, о которых узнал Матвей. Таран и Крым дают показания. Рязанов неохотно рассказывал Матвею о том, что они говорят, но обмолвился, что на этом количество убитых не заканчивается.

Что, если хитрый и ловкий Стасов решил напоследок свести с Матвеем счеты? Терять ему нечего.

– Чего задумался? – неожиданно перейдя на «ты», спросил Рязанов. – Да или нет? Если согласен, сегодня же Стасов позвонит Анисимовой.

– Вы думаете, она еще не в курсе его ареста? – испытующе глядя полковнику в глаза, спросил Матвей.

– Конечно, не на все сто, – развел руками Рязанов. – Все предусмотреть невозможно.

– Хорошо, пусть звонит, – кивнул Матвей.

– Он уже позвонил, – ошарашил Рязанов.

– Как? – удивился Кораблев.

– На свой страх и риск я принял решение сделать это еще вчера, – признался полковник.

– А если бы я не согласился? – удивился Матвей.

– На фоне случившегося это выглядело бы с вашей стороны по меньшей мере странно, – пожал плечами Рязанов. – Вы целенаправленно занимались этим делом, не имея на то никаких оснований. Более того, не раз преступили закон.

Свояк проснулся от шума в коридоре, но долго не открывал глаза, оттягивая тот момент, когда снова увидит похожую на русло реки трещину на потолке и решетку, которой его кровать, именуемая в этих местах шконкой, отгорожена от остальной палаты.

– Спишь, мент? – раздался голос Потапа, с вечера надоевшего сухим и звонким кашлем. – Ты спишь?

Свояк промолчал. Не хотелось говорить.

Еще по пути в Читу, куда его везли на «Скорой помощи», Стасов понял, что у него нет вариантов, кроме как бежать в самом начале следствия. Потом будет поздно. Находясь в палате интенсивной терапии одной из читинских больниц, где ему промывали и зашивали кишки, бывший полковник полиции продумал примерный план действий. Хорошо знающий систему, Свояк быстро определил, что пока у него есть шанс сбежать. Первое, что дает ему преимущество: это то, что часть следственных действий будет проводиться в Дарасуне. Дорога расслабит и утомит охрану. Кроме этого есть ряд других факторов, которые могут способствовать успеху задуманного. Главный из них это наличие спрятанного на месте убийства Кротова паспорта на другое имя, но с его, Стасова, фотографией и граната Ф-1. Свояк сунул ее между двумя кирпичами, закрыв полость куском бетона. Какой же он все-таки дальновидный! Теперь главное, чтобы его уловка с тайниками сработала. Кроме всего прочего, на стороне Свояка фактор внезапности. Рана, хоть и выглядела ужасно, практически не доставляла неудобств, и уже на третий день после операции он начал ходить. Однако продолжал скрывать это и симулировал немощь. С другой стороны, хорошо знакомый с психологией Свояк прекрасно понимал, что немаловажное значение будет играть то, как он сумеет расположить к себе следователя. Хитрец как мог старался вызывать сочувствие. Основным изобретением его изощренного ума он считал лангету на правой руке. Пястную кость Свояк сломал, ухитрившись со всей силы двинуть несколько раз в стену. Долгое время сначала в школе, а потом еще и в училище, занимавшийся боксом Свояк неплохо знал анатомию и уж тем более способы, как уберечь руки от увечий. Следователю же сказал, будто травму получил на лестнице, когда спасался бегством из дома Тумаркина. У хирурга переломы тем более не вызвали никаких подозрений о членовредительстве. В результате Стасов прекрасно мог шевелить всеми пальцами, и лишь мизинец вызывал терпимую боль. Зато теперь следователь не будет настаивать пристегивать его руки наручниками к двум операм и обойдется одним. С ним, имея в руках оружие, Стасов знал, как поступит, терять ему было нечего.