Шамиль Идиятуллин - Эра водолея

"Так, дорогой, езжай домой. С замами я говорить не буду. Что стоишь? Домой-домой. Альберту Гимаевичу пламенный привет".

Заседание было посвящено развитию нефтянки и оборонки, поэтому проходило без прессы. И похоже, присутствовавшие поняли, что Мухутдинов завелся всерьез. Поэтому никому ничего по поводу инцидента не слили. Что не помешало ГФИ при пересказе этого эпизода очень выразительно посмотреть на заместителя и отпустить пару фраз про несерьезное отношение молодежи к работе с источниками.

Денис оскорбление проглотил. Потому что ГФИ перешел к сегодняшним событиям.

Насыров, похоже, сорвался с резьбы. Он явно учел обещание президента не общаться со вторыми лицами. Сегодня аждахаевский глава прислал в Казань даже не зама, а завотделом сельского хозяйства. Мухутдинова, который традиционно начал совещание - по счастью, снова закрытое для прессы - выкликом Насырова, это ушибло настолько, что он вытащил аждахаевца на трибуну и предложил высказаться на любую интересную высокому гостю тему. Но мужик - точнее, парень - оказался храбрый и толковый, очевидно, из городских высокооплачиваемых, перекупленных Насыровым в последние месяцы. Со спокойствием, пересекшим границу наглости, аграрий сказал, что воздержится от пространных выступлений, чтобы не утомлять аудиторию, а вкратце обоснует переориентацию района с растениеводства на животноводство. Аудитория вымерла. Мухутдинов подпер щеку рукой и сказал: "Изнемогаем от нетерпения".

Речь в самом деле была короткой и эффектной. Если парень не врал, то в первом полугодии выручка аграрного сектора в районе выросла в шесть раз. По итогам года разница, конечно, должна была сократиться - в связи с тем, что урожай зерновых продается все-таки в осенние месяцы, в отличие от мясомолочной продукции, реализация которой относительно равномерно размазана по году. Но все равно в новый год селяне намеревались войти с чистой прибылью, не гигантской, но весомой. В следующем году она должна была утроиться за счет запуска бутилировочного комплекса. Для Аждахаевского района, по аграрным показателям болтавшегося на уровне рентабельности, это было чудом. А для большинства районов, мечтавших об этом уровне как о коммунизме - яростно и нерегулярно, - оскорблением. Аудитория слегка ожила и злобно забубнила.

Что-то великовата у вас реализация получается, сказал Мухутдинов, разглядывая пометки в блокноте. Как будто сам район потребление по мясу и молоку резко снизил. Вы что, крестьян на фураж перевели?

Аждахаевец улыбнулся и пожал плечом.

А то, что мы благодаря вашему району недобираем 200 тысяч тонн твердой пшеницы к плану, продолжил Мухутдинов, - это как?

– А никак, - спокойно ответил аждахаевец. Твердость, вы знаете, спорной была. И потом, нам что нужно - денег заработать, людей прокормить или бумажкой пустой помахать?

Аудитория вымерла снова, а местами даже истлела.

– Спасибо, молодой человек, - ласково сказал Мухутдинов. На этом, пожалуй, объявим перерыв. Вас, молодой человек, не задерживаем. Можете возвращаться домой. Альберту Гимаевичу, как всегда, привет пламенный. Скоро, Alla birsд[1], увидимся.

– Такой скандал, Денис, уже не скрыть. Утечка не сегодня, так завтра пойдет. А там и до Нижнего с Москвой докатится. Вопросы возникнут. И у нас должны быть ответы наготове. Верные и единственно возможные. Я уж не говорю про то, что Мухутдинов может завтра в Аждахаево нагрянуть, чтобы с Насырова голову снять.

– Может, конечно, - задумчиво сказал Денис. - А может и выждать недельку. Чтобы Насыров попугался. Хотя он, похоже, страх на фиг вообще потерял.

– Во-во. Не понимаю я, Денис. Когда человек так себя ведет - он или дурак, или у него крыша не любить какая крутая. Ну, ты помнишь Галиуллина.

Денис помнил. Галиуллин был казанским вице-мэром, которому ГФИ интереса ради сообщил, что его кандидатура вошла в утвержденный Москвой короткий список кадрового резерва. Галиуллин обрадовался настолько, что уже через пару недель его имя пришлось вносить в другой, черный список.

– Так ведь нет у него никакой крыши! - воскликнул ГФИ.

– А может, действительно болеет? - предположил Денис.

– А может, умер, а подчиненные скрывают? А может, ваххабитом стал и оружие скупает? А может, в законники коронован и теперь по понятиям живет? Все может быть. Вот ты и выяснишь. Езжай прямо сейчас. Деньги у Нины возьми, по возвращении оформишь. В пятницу жду. Лучше раньше, но сильно не торопись. Счастливо.

Райцентр Аждахаево был откровенно богатым, но каким-то заброшенным - как Сургут или Шарджа, в окрестностях которых внезапно и навсегда, в середине финансового года, высохла вся нефть. Или как элитный жилой комплекс, почти достроенный к тому моменту, как генподрядчик сбежал с деньгами.

Городской тип поселка оправдывался в первую очередь дорогами - широкими и с толстым асфальтом. В центре они были обставлены двухэтажными домами барачного типа, но веселенькой расцветки, на окраине - блочными финскими коттеджами и деревянными избами. Коттеджи были новехонькими, избы - старыми, но обязательно окруженными свежим пристроем вроде гаражей и сарайчиков. При этом Денис насчитал как минимум пять недостроенных домов обоих типов. Разглядеть детали на ходу и сквозь деревья, агрессивно заполнившие все свободное от дорог и дворов пространство, было трудно - но стройки казались заброшенными давно и решительно. Коттеджи существовали по пояс, срубы стояли безголовыми. Возможно, застройщик предпочел купить готовое жилье, высвободившееся по случаю. Но почему ни он, ни сосед-доброхот не додумались разобрать уже слепленный стройматериал и загнать его на сторону, объяснить было решительно невозможно.

При этом возле каждого второго дома стоял автомобиль - как правило, не характерный для деревень "Москвич" или уазик, а "восьмерка", "Нива", в том числе новая, или не слишком пожилая иномарка. Предпочтение отдавалось универсалам.

В результате поселок напоминал учебный автополигон в санитарный день. Кроме джипа-денисовоза аждахаевский трафик обеспечивала пара салатных школьных автобусов и несколько истошных мотоциклов с колясками. К чему, спрашивается, было так усиленно дороги мостить. Впрочем, Денис не исключал, что весь подвижной автопарк выстроился сейчас вокруг нефтяных участков и прочих поселкообразующих предприятий. Возможно, он так решил, поскольку на улицах было очень мало народу. Точнее, почти совсем не было. В течение дня, пока Дениса таскали туда-сюда, как нитяную строчку по сложносочиненному комбинезону, он заметил три-четыре группки молодых людей. И не факт, что это не была одна и та же лениво перемещавшаяся группка.

Впрочем, гораздо больше Сайфиева интересовали иные особенности Аждахаева.

Денис привык к различным моделям поведения хозяев, встречавших пусть небольшого, но все равно федерального чиновника. Одни рассыпались мелким бесом на почти невидимый бисер, себе резали подметки, а гостям мыли ноги - и все на ходу. Другие - совсем редкие - держались с диаволической гордостью, гостя игнорировали, излучая в пространство: "Раз такой умный, пусть сам все узнает".

Ни эти крайности, ни то, что плескалось между ними, Сайфиева особо не трогало.

Он просто в любом подходе изучаемых находил повод для снисходительного лукавого торжества по поводу того, что вот вы стараетесь, крутитесь, вертитесь, деньги суете, морды воротите - а все равно как я решил, так и будет. С вами. Со всеми.

Аждахаево выбрало иную тактику, в которой Денис никак не мог разобраться. С одной стороны, Дениса немедленно принялись опекать как наследного принца дружественной страны. С другой - бесцеремонно откармливали и пытались отпаивать (несмотря на жесткие объяснения Дениса) словно выставочного порося перед свинскими соревнованиями. С третьей - мгновенно организовали программу знакомства с районом, масштабную и бесконечную, при этом действительно любопытную: будь Денис журналистом "Советской Татарии" или бытописателем, материалу набрал бы на книгу очерков. С четвертой - внимание и радушие в направлении высокого (184 см) гостя источали сугубо чиновники низового и среднего уровня. Вергилием выступала Сания Шакурова, крупная эффектная брюнетка средних лет, заместитель главы администрации по социальным вопросам.

Вокруг нее вихорьками металась челядь рангом пониже. В должности Шакурова была недавно, Насыров переманил ее из соседнего района, с какой-то небольшой должности, и не прогадал. Шакурова знала об Аждахаеве, его окрестностях, республике и вселенной все и доводила до сведения собеседника любые данные, казавшиеся лично ей интересными - не обращая внимания на то, хочет ли он вообще это знать или видеть. Денис ее уже малость побаивался.

Сначала Сайфиева это забавляло. Денис полагал, что его просто так торжественно готовят ко встрече с первым лицом: сперва торжественная встреча антикварной "Аннушки" в местном аэропорту, ловко совмещенном с ипподромом, потом заселение в занимавший треть микроскопической гостиницы люкс с бильярдом, сауной и неработающей джакузи, далее изнурительное таскание по ударным капстройкам и ненатужное хвастовство достижениями народного и околонародного хозяйства: молокозавод, нефтегазодобывающее управление, качалки, вышки, ипподром, пасека и уже невозможно вспомнить чего еще. Наверняка, думал Денис, подвезут к загородному особняку, богатому такому, и с веранды спустится Насыров, величавый и весь в белом, как Сталин из фильма "Взятие Берлина" (или Рабинович из анекдота), пожмет руку и отечески осведомится: "Ну, как вам у нас? Никто не обижает, не надоедает?» Так ни фига подобного. Дениса до глубокого вечера таскали по автотранспортному предприятию, Сания рассказывала о проекте "Школьный автобус", а сопровождавший гостей гендир АТП-1 согласно шмыгал носом. Ужин был организован здесь же, и Денис наконец понял смысл древней юморески про так и не заслушанного начальника транспортного цеха. Пить он опять отказался, очевидно расстроив