Владимир Колычев - Стальной мотылек

— Он что, жалобу в прокуратуру накатал? — изумленно повел он бровью.

— А ты не знаешь, что с ним?

— Не знаю. И знать не хочу.

— Его убили.

— Убили?! — нахмурился Семен. — И что?

— За тобой сейчас приедут.

— За мной?! — оторопело протянул он. — Я здесь при чем?.. Думаешь, что я убил его из-за Лиды?

— Это не я так думаю. Хотя все показывает на тебя… Сейчас здесь будет полиция.

— Я никуда убегать не собираюсь! — возмущенно мотнул головой Семен.

— Не надо убегать, да я тебя и не отпущу. Ты под подозрением, а у меня служебный долг… Но нам нужно поговорить, так, чтобы нам никто не помешал. Ты мог бы открыть какой-нибудь номер, там нас не сразу найдут…

Семен пожал плечами, провел Антонину в номер, в котором убиралась горничная, выставил ее за дверь и попросил никому не говорить, где он. Женщина спрятала лукавую усмешку. Она не знала, кто такая Антонина, и решила, что это очередная интрижка молодого босса.

Антонина подошла к окну, глянула вниз.

— Ну вот, подъехали.

Семен тоже посмотрел вниз и увидел полицейскую машину, из которой выходили какие-то люди в штатском.

— Положение очень серьезное, — сказала она. — Панарина убил снайпер, а возле твоей гостиницы нашли орудие убийства — «СВД».

— «СВД»?! Возле гостиницы?

— Собака след взяла, вышла к забору гостиницы, где лежала брошенная винтовка.

— То есть это я стрелял? — оторопело спросил Семен. — Выстрелил, вернулся к мотелю, бросил винтовку, перелез через забор…

— Выходит, что так, — внимательно смотрела на него Антонина.

— Бред какой-то… Если это я стрелял, почему собака дальше не пошла? Почему на меня не вышла?

— Она потеряла след.

— Сама потеряла, или преступник заглушил?

— Да, там была табачно-перцовая смесь…

— Замечательно. Выходит, я полный дурак! Убил Панарина, вернулся в гостиницу, бросил винтовку, а потом присыпал след… Пальчики-то с винтовки хоть стер?

— Пока не знаю.

— Ты что, серьезно меня подозреваешь?

— У тебя был конфликт с Панариным, — немигающе смотрела на него Антонина. — И в армии ты был снайпером…

— Да, и «СВД» из Чечни привез.

— Теоретически это возможно.

— А ничего, что мы там с «СВД» не работали? «Винторез» был, «Взломщик» был, а «СВД» не было… Ты что, действительно меня подозреваешь?

— Я обязана тебя подозревать.

— Майора хочешь получить? — раздраженно усмехнулся он, глянув на ее погоны.

— Это здесь ни при чем… Я должна тебя подозревать, но не хочу. И не могу… Но мне нужно с тобой поговорить, убедиться в том, что это не ты стрелял…

— А чего здесь убеждаться? — Семен протянул к ней руки. — Можешь понюхать, порохом они не пахнут.

Антонина кивнула, нежно взяла его за запястье и обнюхала кисть руки. Она как бы исполняла свой служебный долг, но ее глаза при этом чувственно затуманились.

— Я мог работать в перчатках. И переодеться мог. Пусть ищут одежду, я не против. Мусор еще не вывозили, так что флаг в руки.

— Искать будут. И постановление на обыск будет. За ним уже поехали.

Кто-то шумно прошел по коридору, и слух уловил грубые мужские голоса.

— Нас уже ищут, — с упором на первое слово сказала Антонина.

— Да я и не скрываюсь, — Семен шагнул, было, к двери, но вдруг раздался громкий стук:

— Антонина Евгеньевна! Открывайте, мы знаем, что вы здесь!

Она раздосадованно вздохнула и, бросив Семену:

— Не бойся, я тебя в обиду не дам, — открыла дверь. Но в номер никого не впустила, сама вышла в коридор, плотно закрыв ее за собой.

Семен подошел к окну, глянул вниз. Еще одна полицейская машина появилась, и автоматчик у входа стоит. Второй этаж — высота небольшая, и окно легко открывается, но убежать будет не просто. Да и не собирался он этого делать…

Он взлохматил волосы, пытаясь причесать ошалевшие мысли. Собраться надо, сосредоточиться.

Жаль, что не успел он выяснить у Антонины, когда, в какое время стреляли в Панарина. Если это случилось ночью, то дело дрянь. Ночью он спал один и, в принципе, мог покинуть гостиницу незаметно для дежурного администратора. Выйти через черный вход, пересечь задний двор, зайти в недостроенное здание ресторана, забраться на крышу, а оттуда спрыгнуть вниз, как раз на тропку, которая вела к коттеджному поселку. Тем же путем мог и вернуться…

Дверь снова открылась, и в номер вошел коренастый мужчина с грубым лицом. Он был в штатском, но и в этой овечьей шкуре в нем угадывался матерый ментовский волчара.

— Вот, значит, ты какой… — сказал он густым с хрипотцой голосом, с мрачной иронией глядя на Семена.

— Какой такой?

— Да щечки у Антонины Евгеньевны красные. Не помню, чтобы с ней такое было… Она у нас дама строгая, серьезная. Я бы сказал, неприступная. А тут вдруг, как девочка… Давно у тебя с ней?

— Вы всегда так, с глупых вопросов серьезный разговор начинаете? — хмуро спросил Семен.

— А разговор у нас будет серьезным?

— Когда убили Панарина? В какое время?

— А ты на часы не смотрел, когда стрелял?

Семен разочарованно вздохнул, сел за стул и затих.

— И что это значит? — спросил мент.

— Я Панарина не убивал, ничего про это дело не знаю и ничего сказать вам не могу, — отчеканил Семен. — Если вы в этом сомневаетесь, забирайте меня в отделение, закрывайте, предъявляйте обвинение, тогда будем разговаривать, в присутствии адвоката…

— Это тебя Антонина так научила? — с каверзной усмешкой проговорил полицейский.

— Антонина меня ничему не учила. Она подозревает меня не меньше вашего.

— Для этого есть основания?

— Да. Я служил в армии, был снайпером. А служил я шесть лет.

— В армии? Шесть лет?

— Если точнее, во внутренних войсках. В Дагестане. В спецназе МВД.

— В Чечне был?

— Практически там и пропадали.

— В спецназе МВД? А берет у тебя какой был?

— Краповый.

— Всем такой дают?

— Нет, только тем, кто заслужил… Вы думаете, я вас обманываю?

Семен не скрывал своего удивления. Во-первых, такими вещами не шутят, а, во-вторых, его биографию пробить будет не трудно.

— Да нет, не думаю. Просто привычка такая, во всем сомневаться… МВД — это плохо.

— Почему?

— Не жалуют нашего брата в тюрьме.

Семен внимательно посмотрел на мента, непонятно, то ли сочувствует он, то ли злорадствует.

— Я туда не собираюсь.

— Тогда почему не оправдываешься? Про алиби мог бы сказать.

— А для чего я, по-вашему, спрашиваю, когда Панарина убили?

— Сегодня его убили. В восемь утра. Если точней, в восемь часов десять минут, — ответил мент.

— Значит, кто-то видел, как его убили.

— С чего ты взял?

— Ну, я не знаю… — усмехнулся Семен. — Может, киллер записку в лежке оставил, ну, с указанием времени… А может, у ваших экспертов инопланетное оборудование появилось, которое позволяет устанавливать время убийства с точностью до минуты?

— Нет у нас инопланетного оборудования. Телохранитель видел, как Панарин упал. И за киллером погнался, только не догнал…

— А собака ваша где?

— Какая собака?

— Ну, которая след взяла. Почему она меня не обнюхивает?

— Да нюх ей отбило… Знаешь, чем?

— Догадываюсь. И как след сбивать, знаю. И как «схроны» в лесу ставить. Вы бы в жизни винтовку не нашли, если бы я хотел ее спрятать…

— А ты не хотел?

— Товарищ… Не знаю, кто вы по званию…

— Подполковник Скважин… Да уж, облажался ты, парень, с винтовкой…

— Я?!.. Собаку со следа сбить догадался, а винтовку спрятать — нет. Вам самому не смешно?

— Но у тебя же были отношения с Лидией Панариной?

— Отношения были, а планов на нее — нет.

— Конфликт у тебя с телохранителями Панарина был?

— Ну, так с ними, а не с ним.

— Я слышал, ты отработал этих ребят. Но ведь могли появиться другие. Это ведь проблема. А нет человека, нет проблемы…

— Еще я мог жениться на Лиде. Я молодой, а она еще моложе… У нее, наверное, дом большой, денег много, — усмехнулся Семен.

— А что в этом смешного? Бывает и такое.

— Есть еще более простая причина.

— Например?

— Например, в восемь утра десять минут я разговаривал с дежурным администратором.

Семен снял с телефона трубку, набрал двухзначный номер и вызвал администратора.

Юля не заставила себя ждать.

— Да, Семен Дмитриевич! — вымученно улыбнулась она, с тревогой глядя на Скважина.

— Юля, где я был сегодня в восемь часов десять минут?

— Э-э… Ну, вы со мной разговаривали…

— Очень хорошо! — Подполковник взял ее за руку, вывел из номера, минуты через три вернулся.

И спросил, о чем Семен с ней разговаривал. Ему нужно было знать содержание разговора чуть ли не слово в слово. Но Семен не врал, и о чем говорил с Юлей, помнил.