Евгений Сухов - Капкан для медвежатника

–  Нет, – ответил Артур.

–  Тогда договорились.

Лиза вдруг отбросила от себя янтарный мундштук.

–  Все, – сказала она. – Хочу купаться.

Родионов и маркиз вздохнули с облегчением. Савелий просто не терпел семейных сцен, а Артур не любил оказываться их свидетелем.

–  Желание дамы – закон, – произнес он галантно и поднялся с кресла. – Сейчас дам команду убрать паруса и лечь в дрейф.

Он вышел, и Савелий с Елизаветой остались одни.

–  Что ты задумал? – все же не удержалась, чтобы не спросить, Елизавета.

–  Ничего, – как можно беспечнее ответил Савелий.

–  Но я же вижу, – сверлила его взглядом Лиза.

–  Как ты можешь видеть то, чего нет? – улыбнулся Сава. – И не нагнетай, пожалуйста. К тому же кто-то хотел искупаться.

–  Ты пойдешь со мной? – примирительно спросила Лиза.

–  Не хочется что-то, ступай одна.

–  А кто защитит, если меня схватит акула? – Она игриво заглянула ему в глаза. Они были задумчивы.

–  Я буду наблюдать за тобой сверху, – отозвался Родионов. – И как увижу акулу, дам тебе знать.

–  Вот-вот, – произнесла она шутливо. – Все вы, мужчины, одинаковы: на словах, так просто рыцари Айвенго, а как только настоящая опасность, так сразу в кусты.

–  Что ж, природа у нас такая, – так же шутливо ответил Савелий, очевидно, уже что-то решивший про себя.

Когда Лизавета вышла из своей каюты в чепце и весьма смелом купальном костюме, представляющем собой трикотажные панталоны до колен, короткую юбочку без оборок и безрукавную блузку, закрывающую лишь живот и грудь и составляющую единое целое с панталонами, Савелий застыл, пораженный.

Откуда у нее взялся купальный костюм? Неужели, отправляясь вместе с Мамаем на его выручку, опасную и могущую кончиться весьма печально для всех них, она специально прихватила с собой купальник? Выходит, помимо прочего, она намеревалась воспользоваться и благами, которые предоставляло солнце и море? Ах, женщины, женщины. Это такие существа, которые ни за что упустят свое и которых никогда не поймешь до конца, проживи с ними хоть сто лет...

Когда она купалась, Савелий и Артур смотрели на нее сверху. А когда поднялась на борт брига, маркиз, повинуясь благородной вежливости и врожденному такту, был вынужден отвернуться, потому что купальный костюм Лизаветы, намокнув, так отчетливо облегал ее тело, что воображению практически ничего не оставалось домысливать.

Савелий же с удовольствием смотрел на жену. Несмотря на то что Лизе скоро должно было стукнуть тридцать, фигурка ее сохраняла девическую стройность – правда, со всеми выпуклостями и округлостями, присущими замужней женщине. Это еще более впечатляло.

–  Ты прекрасна, – сказал он, сопровождая ее в каюту.

–  Да? – игриво спросила она, и в ее глазах промелькнули веселые искорки.

–  Да, – ответил Савелий, и когда они зашли в каюту, закрыл дверь на задвижку.

Ее губы были немного солеными. Как и соски грудей…

–  Снова как в первый раз, – севшим голосом произнес Савелий и откашлялся. Он с таким восторгом смотрел на Лизавету, что можно было подумать: это и правда их первое соитие.

–  У меня с тобой тоже всякий раз, как впервые, – призналась Лиза. – Если бы ты знал, как я благодарна Провидению, что оно ниспослало тебя мне.

–  А мне помнится, я сам подошел к тебе. Когда ты ела у Старого Гостиного двора французскую булку, помнишь? – заглянул ей в глаза Савелий.

Это было именно так. Правда, лет десять назад. Лизавета, тогда только-только выпустившаяся из Смольного института и приехавшая к родителям в Москву, с удовольствием и за обе щеки уплетала большую сдобную булку, когда к ней подошел улыбчивый молодой человек. Он приподнял шляпу и нахально произнес:

–  Разрешите представиться, мадемуазель. Савелий Николаевич Родионов, дворянин.

И почти тотчас пригласил ее отобедать вместе с ним в ресторане «Эрмитаж».

–  Это будет лучше, нежели жевать у всех на виду французскую булку, – добавил он.

Несомненно, в облике этого Савелия Родионова к ней подошел сам змей-искуситель. Именно так он, по словам маман, и должен был выглядеть: красивый и мужественный обольститель старше ее, который, угостив обедом с шампанским в дорогом ресторане, потащит ее потом в приватные «нумера», дабы, совратив, подчинить ее своей сатанинской власти.

Конечно, Лиза отказалась от предложения.

Конечно, она не собиралась идти с этим змеем – и правда, очень обольстительным – не только в нумера или ресторацию, но и вообще куда бы то ни было. Тогда почему этот день, а потом и вечер были решающими в ее судьбе? И почему именно с этим змеем по фамилии Родионов она впервые познала, что такое любовь?

–  Я все помню, – ответила Лиза, ласково глядя на мужа. – И очень благодарна тебе.

–  За что, если нас свело, как ты говоришь, Провидение?

–  За то, что ты любишь меня. – Она обняла его. – Я готова стоять так целую вечность.

–  Я тоже, – ответил Савелий.

–  Значит, будем стоять.

–  Будем.

–  Ведь нам некуда торопиться, правда?

–  Правда...

Они стояли, прижавшись друг к другу, наверное, с четверть часа, если не более.

–  Как хорошо, – тихо произнесла Лизавета.

–  Мне тоже, – ответил Савелий.

–  Давай, простоим так целый день? – сказала она.

–  Было бы замечательно, – согласился он.

–  И не будем ни есть, ни пить.

–  Не будем, – решительно сказал он и улыбнулся. – Мы будем сыты друг другом.

–  И простоим так целый день? – Лиза подняла на него смеющиеся глаза.

–  Целый день, – эхом ответил ей Савелий.

–  И целую неделю?

–  И целую неделю.

–  Я согласна, но у меня одно условие, – Лизавета немного отстранилась от него, чтобы посмотреть ему в лицо.

–  Какое? – спросил Савелий.

–  Мы будем делать перерывы, чтобы... заниматься любовью.

–  Ну, это обязательно, – серьезно ответил Родионов, и они оба счастливо рассмеялись.

Обратный путь почему-то всегда короче. Или это так кажется, хотя человеку все равно, кажется это или так на самом деле, ибо кажущееся и реальное человек воспринимает одинаково. И обходится ему кажущееся и реальное одинаково дорого, как сказал один выдающийся романист.

Аденский залив не прошли – пролетели. Перед самым Аденом, где Артур, исполняющий роль и владельца брига, и капитана, намеревался пополнить запасы пресной воды, его люди поменяли название судна на прежнее – «Солдадо», сняли с капитанского мостика ручной пулемет, спрятали в трюм пушку и подняли британский флаг, так как своего флага у Египта еще не имелось. Документы на судно были в порядке, так что дальнейший путь по Красному морю, кишащему кораблями, и проход через Суэцкий канал не должны были вызвать особых трудностей.

В Адене пришлось кинуть якорь почти на сутки. Судов было много, все они, как и «Солдадо», нашли приют на восточной стороне гавани, потому как западная была сплошь под доками, и все они хотели пополнить свои запасы именно в этом транзитном порту на побережье Аравийского моря, дабы потом не останавливаться до самого Суэца или Порт-Саида. Лизавете захотелось сойти на берег, с ней отправился и Савелий, и приставший к ним йеменец упросил их взять его гидом за два серебряных пиастра.

В Адене, бывшем под протекторатом Великобритании и подчинявшемся генерал-губернатору Британской Индии, было что посмотреть. Ведь поселение на скалах Аденского полуострова возникло аж в седьмом веке до нашей эры, а город под именем Адан хорошо был известен еще древним грекам и римлянам.

Особенный интерес представлял старый город, расположенный в кратере потухшего вулкана, с пиками минаретов, прокалывающих небо, и приземистыми синагогами. Йеменец что-то лопотал на смеси арабского и английского, и Савелий с Лизой мало что понимали. Но все же им удалось уловить из его рассказа, что город Аден играл важную роль при абиссинцах и Сасанидах и несколько веков считался первейшим торговым городом на всем Аравийском полуострове.

–  О блеске Адена, его могуществе и богатстве, – захлебывался от восторга йеменец, в который его приводили два пиастра, зажатые в кулаке, – было известно далеко за пределами Южного Йемена. Марко Поло был просто поражен столь цветущим состоянием Адена, и даже сам португальский адмирал Албукерки не решился его завоевывать, до того город был хорошо укреплен.

–  И что случилось с городом потом? – спросила Лиза, осматривая сохранившиеся кое-где древние руины.

–  Пришли турки и все испортили, – ответил йеменец.

–  Да, у них есть такая привычка, – заметил Савелий.

–  Точно! – Гид благодарно посмотрел на Родионова и продолжил: – Торговля с Индией прекратилась, арабы стали уходить из города, а к началу восемнадцатого века по христианскому календарю город пришел в совершенное запустение. Развалины, что вы видите, – гид указал на один из разрушенных домов, сложенных из скальной породы, – именно от того времени... – Йеменец на какое-то время замолчал, верно, подыскивая слова, а потом сказал: – Так продолжалось до тех пор, пока британский капитан Гайнс не уговорил аденского султана уступить полуостров Британии. Англичане построили новый город, и с тех пор Аден вернул себе прежнее значение, особенно, когда сорок с небольшим лет назад открылся Суэцкий канал. Ну, или почти прежнее, – скромно поправился йеменец.