Сергей Белошников - Палач

— Ма, у нас на даче наверняка шаром покати, — сказала я. — Ты приготовь мне, пожалуйста, какие-нибудь продукты. Консервы какие-нибудь, кофе, сахар, печенье…всего понемножку. В общем, что там найдется у нас в закромах. А в магазин я уж завтра с утра съезжу.

— Господи, конечно же…

Мама засеменила на кухню, на ходу громко подзывая Дашеньку. Я услышала, как прошлепала из своей комнатки на кухню Дашенька и они уже вдвоем о чем-то бурно заспорили, заскрипели дверцами, забренчали банками с соленьями-вареньями, задвигали ящиками столов и стенных шкафчиков.

Я незаметно выскользнула в коридор. Пробежала на цыпочках мимо гостиной, где под абажуром, бросающим уютный оранжевый свет, сидящая в кресле бабушка колдовала над вечно не сходящейся «могилой Наполеона» и юркнула в дедов кабинет.

Я знала, где находится так необходимая мне сейчас вещь.

Я залезла в маленький ларец, притулившийся на краю дедова павловского бюро красного дерева. Вытащила из него маленький ключик на потертой красной атласной ленточке. Прошла в угол кабинета и этим ключиком, словно Буратино, бесшумно открыла хорошо смазанный замок глухой дверцы одного из бесчисленных кабинетных шкафов.

И вытащила из шкафа смачно хрустнувший чехол жесткой черной кожи. Дернула кнопки чехла и открыла клапан. Матово блеснул вороненый ствол дедовского охотничьего самозарядного карабина. Засияла медная дарственная табличка на ореховом ложе. Я снова закрыла клапан чехла и с самой верхней полки шкафа сгребла три картонных коробки с патронами. Быстро заперла шкаф и вернула волшебный ключик в его ларцовую норушку.

С карабином в чехле подмышкой я осторожно высунулась в коридор. Сердце у меня отчаянно колотилось и немудрено: ко всем своим грехам я стала еще и воришкой. На время — но стала. Мама по-прежнему спорила на кухне с Дашенькой. Я полетела к выходу из квартиры, защелкала запорами, крикнула:

— Ма, я сейчас! За рюкзаком спущусь!

Когда через несколько минут, запыхавшаяся, но чрезвычайно собой довольная, я вернулась — естественно, уже без карабина, но с рюкзаком, — мама выглянула из кухни на шум открывающейся входной двери. На лице у нее было озабоченное выражение и она поправляла рукой растрепавшиеся волосы.

— Лёля, иди. Я все собрала.

— Сейчас, — сказала я.

В комнате я быстро запихала в рюкзак отобранные вещи, — не только свои, но и оставшиеся от отца: три теплых свитера, пару лыжных брюк, шерстяные носки. Подхватила рюкзак, вышла в коридор и остолбенела.

Мама на пару с Дашенькой волоком тащили по паркету в мою сторону чудовищных размеров стеклянно позванивающую сумку, набитую продуктами. Они напоминали небызизвестную картину Ильи Ефимыча про угнетаемых капиталистами бурлаков. И тут я не выдержала — не смотря на весь ужас моего положения, я упала в прихожей на стул и дико захохотала. Я понимала, что это элементарная истерика, но никак не могла остановиться. Они отпустили ручки сумки и — мама с укоризной, Дашенька с удивлением — во все глаза уставились на меня.

— Все, все! Я не над вами смеюсь, над собой. Прости, ма, — я вытерла кулаком слезы. — Ну, теперь мне до весны хватит. Спасибо, родные.

— Ну, уж ты скажешь, Лёлечка, — мама махнула рукой, отдуваясь. — Так, чуть-чуть собрали. Если что-нибудь понадобится, ты с дачи позвони и я с кем-нибудь пришлю все, что тебе надо. Ты мне обещаешь?

— Конечно обещаю, ма, — приняла я серьезный вид. — Только никому не говорите, ни-ко-му, ни знакомым, ни незнакомым, что я на даче. Если будут звонить — я в командировке, в Сибири. На десять дней. А кому надо, я сама позвоню. И бабулю предупредите. Хорошо?

— Хорошо, но к чему такая конспирация, Лёлечка?

Она и догадаться не могла, насколько попала в точку.

— Так надо, ма. Срочная работа.

Я сунула руки в лямки рюкзака, с усилием подхватила неподъемную сумищу.

— Ключи, Лёля?

Я похлопала по карману:

— Всегда со мной.

Я расцеловала маму и Дашеньку и вышла за дверь.

С трудом затащив сумку в багажник, я туда же забросила и рюкзак с вещами. Огляделась по сторонам и полезла в машину.

Мой знакомый с детства двор еле-еле освещал одинокий фонарь возле песочницы. Да еще падали на асфальт разноцветные пятна света из окон.

Я вытащила карабин из чехла и ласково погладила отполированный прохладный приклад.

Хорошее у деда оружие, безотказное. «Медведь-4» называется. Могучая машина и калибр подходящий — 7,62. Неслабый подарок отца на дедовское шестидесятилетие — дедуля-то у меня заядлый охотник. Я открыла коробку с патронами и зарядила сразу четыре магазина. Каждый на три патрона. Жаль, что каждый не на десять. Но, ничего. Я защелкнула один магазин на место, остальные магазины сунула в карман. Передернул затвор, вогнав патрон на место, поставила карабин на предохранитель и положила его на заднее сиденье. Прикладом к себе, так, чтобы можно было его сразу и удобно схватить, и изготовиться к стрельбе. Рисковала я конечно, отчаянно — а вдруг меня остановят менты?..

Но я все равно облегченно вздохнула. Снова огляделась по сторонам. Никого. Мне показалось, что в проеме арки мелькнул прохожий. Но мало ли кто ходит по улицам в такое, достаточно позднее время — совсем не обязательно, что это бандиты.

Это я себя так мысленно успокаивала.

Тем не менее я развернула машину и извилистыми проходными дворами выехала совсем с другой стороны — на параллельную улицу.

Береженого Бог бережет.

Я сделала все так, как и задумала еще по дороге домой от мамы. Сняла трубку телефона, оставив ее коротко пищать, не выключила свет на кухне и в гостиной. И телевизор продолжал работать, подключенный к видеомагнитофону. А в видеомагнитофон я поставила кассету с какими-то боевиками, записанными в long play: теперь телевизор без нас будет орать на всю квартиру в течение добрых восьми часов, а потом запрограммированный видик отключится и TV — тоже. Но это будет уже под утро, когда нас и след простынет.

Он ничего не понимал, глядя на мои судорожные таинственные приготовления; молчал, не задавая глупых вопросов — и на том спасибо. Хотя я и не собиралась ему ничего толком объяснять, не до того было.

Лифт я не вызвала.

Мы, стараясь идти бесшумно, медленно спускались по ступеням. Я одной рукой поддерживала его, обнимая за талию, другой несла пластиковую сумку с вещами и лекарствами. Он, в свою очередь, обнял меня за плечи правой рукой, а левой здоровой, опирался на перила.

— Почему мы ведем себя, как заговорщики, Оля? — попытался пошутить он, практически повторяя недавнюю мамину фразу.

— Тише, я все вам расскажу. Потом.

Мы доковыляли до первого этажа. Но вместо того, чтобы выйти на улицу, я повела его коротким лестничным маршем еще ниже, ко входу в подвал. Он удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал. После недолгой возни я все же открыла своим ключом здоровенный амбарный замок на стальной подвальной двери. Потом достала из сумки и включила небольшой электрический фонарик.

Мы брели по мокрому бетонному полу, сворачивая в закоулки. Где-то поблизости капала с потолка вода, из непроглядно темных вонючих углов слышался наглый крысиный писк. Он держался за мое плечо и больше ни о чем меня не спрашивал.

Вышли мы наверх, на первый этаж, с обратной стороны моего дома, со двора через знакомый мне запасной выход. «Бомбоубежище» — белела на стене подъезда полустертая надпись рядом со стрелкой, указывающей вниз. Я толкнула скрипнувшую дверь и мы в обнимку, как раненые защитники Брестской крепости, вывалились в царившую во дворе непроглядную темень. Я выключила фонарик и спрятала его в сумку. Во двор выходили торцевые стены жилых домов, глухие брандмауэры. Мы протиснулись сквозь дырку в старом, забитом прогнившими досками проходе. Свернули направо и мимо мусорных баков через арку вышли на улицу.

Прямо перед нами стояла моя машина.

— Вы сядете назад, — сказала я негромко, настороженно оглядываясь по сторонам.

Я помогла ему забраться в машину. Пока он там неловко возился, устраиваясь поудобнее, я огляделась еще раз. Вроде ничего подозрительного. Я нырнула за руль, выжала сцепление и не включая фар, медленно поехала по узкой улице.

— А это что такое? — услышала я за спиной удивленный голос. Карабин увидел, поняла я.

— А вы разве не видите? Оружие, — спокойно ответила я, не оборачиваясь.

Он больше ничего не сказал по этому поводу. Я завернула за угол, сразу прибавила скорости и включила свет.

— Куда это мы путешествуем на ночь глядя? — подозрительным тоном спросил он, тяжело, с присвистом дыша. Все же недавнее подземное путешествие не прошло для него даром.

— Ко мне на дачу, — не сразу ответила я. — В Петергоф.

Он помолчал, осмысливая сказанное.

— Мне надо позвонить.

— У меня на даче — городской телефон.

— Но мобильный же у вас есть?