Илья Рясной - Табельный выстрел

— Это правильно?

— Война на носу, Володя. И все это знали. Не до сантиментов было. Те, кто не хочет строить и воевать, в такой период должны находиться или на лесоповале, или в могиле в зависимости от прегрешений.

— Да уж.

— А потом фашист на нас полез, и вообще не до блатных и зэков стало, не до их проблем. Копошились, золото давали, план выполняли — и ладно. После войны восстановление хозяйства, ядерный проект, противостояние с Америкой. А у них — сучьи войны с теми, кто с фронтов вернулся и обратно в зону влетел или кому воровские правила поперек встали. На эту резню тоже сквозь пальцы смотрели, мне кажется, надеясь, что самые оголтелые друг друга изведут, что и получилось… Потом в партийных верхах игрища начались, а блатным это на руку. Одна бериевская амнистия 1953 года чего стоит.

— И долго это будет продолжаться?

— Да уже заканчивается, — сказал Поливанов. — Страна сейчас стабильно развивается, хоть и с кривоватыми виражами. Ни авралов, ни войн. Появилась возможность в доме приборку начать. Видишь же, что за блатных взялись. В колониях их давят. «Санаторий» «Белый лебедь» для них устроили, где они от преступной деятельности официально отказываются. Режимы в зонах сделали разные — рецидивистов от первоходок отделили. Через несколько лет будешь молодым сотрудникам лекции читать, что такое профессиональный блат, а они тебе не поверят — разве такое бывает в нашей стране…

— Ох, кажется, не скоро это будет.

— Будет обязательно. И бесповоротно. Если что экстраординарное не случится — например, возврат капитализма, — Поливанов усмехнулся, настолько абсурдной показалась эта мысль. — Вот тогда воры вернут свое. И тогда все их сегодняшние дела просто детскими игрушками покажутся — страна кровью зальется… Только ты понимаешь, никогда такого не будет.

— Да это конечно, — хмыкнул Маслов, которому представилась абсурдная картина — буржуи, вылезшие из подполья, солидные, в цилиндрах, захватывают заводы, пароходы, а в это время уголовная братва режет мирное население. Ну, чисто белая горячка…

— Не будет профессиональной преступности, Владимир. И законов воровских не будет. Будут отдельные случаи, когда у людей не в порядке с головой. Но это даже дело больше науки, чем милиции, как в мозгах у человека короткое замыкание случается.

В кабинет зашел Абдулов:

— Ну как вы тут?

— Дискуссии ведем об организованной преступности в СССР, — сказал Маслов.

— Ох, ну у вас и проблемы, — Абдулов вытащил из кармана и положил на стол билеты на поезд. — Сегодня в двадцать три двадцать отъезд.

— В Москву, к детям и жене, — Маслов взял билеты и начал их внимательно изучать.

— Не бойся, не поддельные.

Делать москвичам больше в Свердловске было нечего. Преступление раскрыто, все убийцы установлены. А розыском скрывшихся преступников занимаются особые подразделения, которым теперь и карты в руки.

— Сегодня вечером празднуем успешное окончание командировки и отъезд, — сказал Абдулов.

— И ведь это правильная мысль, Серджио, — поднял вверх палец Маслов.

— Только без излишеств, — предупредил Поливанов. — А то нам еще в поезд загружаться. Как бы с каким привокзальным сараем вагон не перепутать.

— Загрузим. Упакуем. Сувениры дадим.

— Вот это дело, — закивал Маслов.

Абдулов посмотрел на фотографию Грека на столе:

— А этого гада мы найдем рано или поздно. Наш разыскной отдел хлеб даром не ест. Они всех находят.

— Думаю, мы раньше с ним встретимся, — сказал Поливанов. — Он же зазнобе своей говорил, что в Москву собирается.

— Мало ли что говорил, — отмахнулся Абдулов. — До Москвы еще доехать надо.

— Этот доедет, — заверил Поливанов. — А там мы будем его ждать. И отнюдь не с букетами цветов…

Грека сдали. С потрохами. Уголовке преподнесли. Мол, приходите, забирайте. От осознания этой мерзости в его груди все бурлило.

Пришел он к блатным в Оренбурге. Хива ходила под коронованным и авторитетным вором по кличке Мойша — и кто только дал такое погоняло щирому хохлу? Грек знал его давно и сукой назвать ни при каких обстоятельствах не мог. Приняли гостя как родного. В городе комнату нашли — два дня, мол, отсидишься, еще чего-нибудь придумаем.

На второй день что-то будто толкнуло Грека — решил проверить, как уходить в случае опасности с «лежки», и вышел из дома не по лестнице, а через козырек крыши. Когда возвращался из похода в город с продуктами и бутылкой шампанского, увидел их.

У него на уголовку нюх. Даже если мент ничем от фраера по виду не отличается, Грек всегда учует легавый запах. Вот и срисовал сразу троих — они к его подъезду стягивались. Ума палату иметь не надо, чтобы понять — брать будут залетного жигана…

Только ведь брать уже некого и нечего, кроме чемодана со шмотками. Все ценное он по привычке в укромный тайник припрятал на другом конце Оренбурга.

И отправился Грек дальше. Нужно еще суметь уйти из этих негостеприимных краев, замести след. Сейчас это главное. А потом, может, через год, два или десять, он к Мойше заглянет. И спросит с него, как же тот мусорам кореша заложил. И неважно, виноват сам Мойша, или кто из его шестерок подсуетился. Спрос будет без дураков. Как на зоне говорят — за стукачом топор гуляет…

До Оренбурга Грек, слоняясь из города в город, больше общался с блатными. Нет такого города, где он не нашел бы своих. Но в последние годы блатная хива хирела не по дням, а по часам. Все стали пуганые. Куда делись шумные развеселые малины? А где былые деревянной застройки, обычно именуемые Нахаловками, куда ни один посторонний ступить не мог, чтобы его сразу на прочность и биографию не пощупали? Где потаенные схроны, где беглый всегда отлежаться мог? Все хиреет. Время сметает привычный мир.

После того как его заложили, Грек решил больше по возможности не связываться со своими, а искать укрытия где придется. Безопаснее — попроситься на постой за небольшую плату. Или пригреться к какой-нибудь вдовушке. И главное, не задерживаться долго на одном месте.

С деньгами у него сейчас проблем не было. Умудрился скинуть по приемлемой цене надежным барыгам в Набережных Челнах облигации и рыжевье, честно предупредив, что за ними неслабый хвост тянется. Люди заверили его, что есть возможности все сбыть, иначе они не барыжили бы краденым, а торговали носками на колхозном рынке.

Еще до Оренбурга Грек поучаствовал в паре хороших дел с местной братвой в Казани. Наехали на местных спекулянтов и расхитителей народной собственности, в дома врывались под видом сотрудников милиции с поддельными удостоверениями. Трюк этот известен давно, таких налетчиков именуют разгонщи-ками. Расчет обычно строится на том, что спекулянт в милицию не побежит, чтобы не объяснять органам БХСС, откуда у него такие деньги.

Прошло все удачно, без мокрух. Грек поучил местных, как надо выбивать деньги у несговорчивых хозяев квартир. От следующего дельца он отказался, потому что слишком нервными ему показались подельники. И свалил оттуда. Потом слышал, что эти летчики-налетчики плохо кончили — повязали всех. Интересно, дали они на него показания?

Из Оренбурга Грек ушел без проблем. Пришлось покупать заново чемодан и шмотье, на что ушло немало денег. Зато теперь он был одет с иголочки и, как смог, изменил внешность. С интеллигентской курчавой бородкой, в очках, в белом свитере и выглаженных брюках он теперь больше смахивал на какого-нибудь научного работника и уж никак не походил на фотографии в фас и профиль из личного дела заключенного.

Теперь его путь в Москву. Там можно найти действительно хорошие деньги. Были у него планы на этот шестимиллионный город, в котором так легко затеряться. Но для их реализации нужен был ствол. А волыну ныне даже у братвы не сыщешь ни за какие деньги. Придется добывать оружие старым верным способом.

Волыну он добыл в Туле. Вечером подстерег вохровца — бойца вооруженной охраны, обходившего периметр какого-то предприятия, сумел подобраться незаметно и приголубить кастетом по черепу. Убил или нет — его не волновало. Вохровец уже был в возрасте, мог от удара и дуба дать, но тем ему хуже. Значит, ему не повезло.

А Греку повезло. Но относительно. На вооружении у ВОХРа были старенькие «наганы». Этот, похоже, был еще дореволюционным, и в барабане лишь два патрона вместо семи. Куда вохровец дел остальные — непонятно. Да и не спросишь его, вон лежит бездыханный, весь в крови.

К револьверу Грек был привычный — оружие надежное, хотя очень тугой спуск, особо не настреляешься. Но приноровиться можно — бьет машинка хорошо. Вот только два патрона. Это получается — один, чтобы выстрелить во вражину, второй — чтобы застрелиться. Нет, для нормального дела «маслят» потребуется не две штуки, а куда больше. И их надо где-то взять. Хоть следующего вохровца ищи. А может, как в Свердловске, мента по голове тюкнуть — у него будет УШИ «ТТ», или, еще лучше, новый пистолет Макарова? Но это делать Грек опасался. Менты очень проворные попадаются. Один раз прокатило с ними, другой раз может не прокатить. Да и за своих легавые будут гнать его до упора.