Татьяна Полякова - Моя любимая стерва

— Захар знает, здесь нам просто некуда деться.

— Как это? — испугалась я.

— На этой горе без воды и пищи долго не просидишь. Слева море, спуск к нему очень опасный, но если и спустимся, то по берегу выйдем к соседней турбазе, где нас и будут ждать.

— О господи, — ахнула я, а Сережа продолжил:

— Топая по горам, выйдем все к той же турбазе. Можно взять правее, там шоссе на Новороссийск, после убийства Жженого и этого взрыва менты перекроют все дороги, но попробовать всегда стоит.

— Допустим, мы выйдем на шоссе, то есть я имею в виду, куда-то вообще выйдем, и что дальше?

— Посажу тебя на попутку и отправлю в Краснодар. Там купишь билет на поезд. Я очень сомневаюсь, что твой муж уехал. Мобильник у него есть? Значит, все еще проще: из Краснодара позвонишь ему…

— Замечательно, — нахмурилась я. — А что с тобой?

— Со мной будет полный порядок. Не забивай голову. Главное, не попасть нам вдвоем к ментам, они способны вгроб вогнать своими вопросами, а я не хочу, чтобы у тебябыли неприятности. И я не хочу, только они уже есть. И давай выбираться из них вместе. Конечно, у меня нет желания быть обузой но и… изводить себя мыслями, жив ли ты, тоже не слишком радостно. Доберемся до телефона, и я позвоню Максиму. Он поможет, — и добавила мысленно: «Никуда не денется…»

— Значит, попробуем выйти к дороге, — заявил Сергей.

Делом это оказалось нелегким. Места здесь были дикие, нехоженые, причем в буквальном смысле: я не обнаружила ни одной тропинки, а также населенного пункта. Причина этого была проста, и мы ее очень скоро осознали: здесь не было воды. Напрямую от хутора мы прошли не более десяти километров, но по горам этот путь увеличивался примерно в три раза, и я уже еле волочила ноги. Пить хотелось страшно, мы обливались потом и дышали с трудом, все чаще останавливаясь передохнуть.

В одном месте деревья вдруг расступились, и мы оказались на поляне, если так можно назвать пологий склон горы. К моему изумлению, здесь были явные следы человеческого пребывания: несколько разбросанных банок и выжженный пятачок земли в том месте, где горел костер. Совсем рядом валялась полиэтиленовая бутылка, до половины заполненная жидкостью. Сережа понюхал, осторожно попробовал и вздохнул с облегчением:

— Вода.

Она оказалась теплой, и в другое время я бы, конечно, ни за что не стала пить неизвестно кем оставленную воду из бутылки сомнительной чистоты, но сейчас выпила и ощутила что-то вроде блаженства, после чего глубокомысленно изрекла:

— Все познается в сравнении.

Пофилософствовать мне не удалось, меня окликнул Сережа. Он находился метрах в двадцати, в самой гуще деревьев, и что-то там разглядывал. Подойдя ближе, я смогла увидеть груду искореженного железа, на первый взгляд бесформенную и ржавую, и только через несколько минут поняла, что передо мной хвост самолета, точнее, то, что когда-то им было. Железо пытались избавить от ржавчины, а я несказанно удивилась, рассмотрев, что изображено на хвосте. Эмблема не сохранилась полностью, но и по фрагменту было ясно, это свастика.

— Надо же, — удивился Сережа. — С войны валяется. — И добавил со вздохом:

— Ну и глухомань…

Становилось понятным наличие недавней стоянки: о самолете местные, должно быть, хорошо знали, и сюда наведывались дотошные туристы, а может, просто мальчишки из близлежащих поселков, что ни говори — экзотика.

Недолгий отдых у самолета был последним в тот день. Около шести часов мы вышли к дороге, но на дорогу соваться не стали, решив немного понаблюдать. Как будто ничего подозрительного. Еще с километр двигались параллельно шоссе, не теряя его из виду, и достигли развилки с указателем. По соседству с этим самым указателем стояла милицейская машина, и двое мужчин в форме, сидящие в кабине, лениво поглядывали по сторонам.

Через десять минут на дороге показались «Жигули», и сонную одурь с обоих как ветром сдуло. Они поспешно покинули машину, а я с крайним неудовольствием отметила, что один из патрульных вооружен автоматом.

— Их можно обойти, — без особой уверенности сказала я.

— Конечно. Но везде будет то же самое. Единственный шанс смыться — уйти горами как можно дальше отсюда и уж там попытать счастья.

Я вынуждена была с этим согласиться и кивнула: приключения не прошли для нас даром, вид у обоих был довольно дикий, первый же милиционер непременно обратит на нас внимание. Сережа посмотрел на меня и добавил:

— Обойдем ментов, выйдем на дорогу, я посажу тебя на автобус. — Он тяжело вздохнул. — Все вроде просто, да одно плохо: ты можешь нарваться на Захара. — Сергей долго хмурился и наконец кивнул:

— Тебе лучше всего спуститься к ментам и просить защиты у них, скажешь, отбилась от группы и плутала в горах…

— А что, если они сумеют связать меня с тобой? — покачала я головой в ответ, хотя на мгновение предложение Сережи показалось мне заманчивым, но, говоря по чести, только на мгновение, и я отнесла этот эпизод на счет усталости. — В этом случае поймать тебя здесь труда не составит. В конце концов, они могут вызвать собак.

Сережа внимательно посмотрел на меня и протянул руку, я с трудом поднялась с камня, и мы начали подъем на вершину, я уже не помню, какую по счету.

Двигались довольно медленно, но и не останавливались до самого вечера. Проходя вдоль кромки скалы, я некстати посмотрела вниз, голова закружилась, почувствовав тошноту, я качнулась и, слабо охнув, полетела вниз. То есть так жутко и даже смертельно происшествие это не выглядело, потому что склон не был совершенно отвесным, но катиться кубарем между камней несколько десятков метров вещь в высшей степени неприятная, и неизвестно, какими бы увечьями все это закончилось, если бы Сережа не успел схватить меня за шиворот.

— Давай руку, — испуганно шепнул он, отбросив автомат в сторону. Я собралась с силами и через несколько секунд оказалась в его объятиях. Примерно в это же время зашло солнце, и мы обнаружили сразу два крайне неприятных факта: я с трудом могла ступить на левую ногу, а во время своего падения потеряла тапку, которая была мне великовата и потому слетела. Сережа попытался спуститься по склону и найти ее, но уже стемнело, и эта затея меня попросту испугала.

Два следующих километра были сущим кошмаром: идти с больной ногой в темноте, да еще босиком по каменистому склону, настоящая пытка, Сережа из своей футболки смастерил мне подобие онучей и лишь тогда заметил, что я повредила ногу. Я об этом стоически молчала, но нога к этому моменту успела здорово распухнуть, и он сам все понял, как только коснулся лодыжки.

— Пожалуйста, прости меня, — ничего умнее я сказать не могла и очень хотела зареветь, но решила, что это нечестно, Сереже и так здорово досталось, а тут я со своими слезами.

— Потерпи немного, — попросил он. — Очень больно?

— Мне совсем не больно, только случилось то, чего я больше всего боялась: я теперь стала для тебя обузой.

— Ерунда. Рядом турбаза. Там должен быть фельдшер, если что, вызовут «Скорую»… Я успею уйти. Не волнуйся…

Он подхватил меня на руки, а я все-таки заревела, беззвучно, чтоб Сережа не услышал, но он почувствовал и осторожно меня поцеловал, потом сказал:

— Я люблю тебя. — А я, даже не видя его лица в темноте как следует, поняла, что он улыбается.

— Если бы я не вернулась, ты бы сейчас был уже далеко, — пролепетала я.

— Ты же хотела меня спасти. — Он тихо засмеялся, а я пожаловалась:

— А еще я боялась, что никогда тебя не увижу… я не могла в такое поверить и сбежала от мужа… И только все испортила.

— Ерунда, все просто отлично, перелома у тебя нет, походишь немного в тугой повязке, а я уйду… Отсижусь где-нибудь в безопасном месте, а потом за тобой приеду. — Он опять засмеялся и вдруг спросил серьезно:

— Поедешь со мной? — А я ответила с удивлением:

— Конечно. — Потому что вопрос показался мне довольно глупым, как это я могу не поехать, раз… я запнулась на этой мысли, разозлилась и себе попеняла: почему, в конце концов, не сказать об этом? А домой мне надо для того, чтобы забрать Ромео. Он мой друг и скучает без меня, а я без него…

Я вроде бы задремала, но только на несколько минут, не больше, Сережа двигался с трудом, хорошо еще, что я последние дни была на диете, но сорок восемь километров и горах — это слишком, да еще в темноте, после двенадцатичасовой пешей прогулки. К счастью, турбаза была совсем рядом, вскоре мы заметили одинокий фонарь со стороны моря.

— Сделаем так, — сказала я, когда мы подошли достаточно близко. — Ты оставишь меня здесь и уходишь. Я подожду до утра и отправлюсь к людям. Так надежнее, вдруг их уже предупредили?

— Тебе надо к фельдшеру, — покачал он головой.

— Ты сам сказал, что перелома нет. Я так устала, что до утра просплю словно убитая. А утром позвоню мужу, здесь должен быть телефон. — Я притянула к себе Сережу, торопливо поцеловала и сказала: