Татьяна Гармаш-Роффе - Расколотый мир

– Я не стану ждать, пока его осенит мысль меня облагодетельствовать и вернуть детей, как ты догадываешься! – проговорил Кис.

– Алексей, не заводись.

– Я не завожусь… Ты говоришь, что он хотел дать мне понять, как плохо детям без родителей… Я не переврал твои слова?

– Самую малость. Не дать тебе понять, а заставить тебя прочувствовать. Но это не принципиально, продолжай.

– Тогда скажи мне: что же он мог реально с ними сделать? Что значит «детям плохо»?! В каком это месте? Где их искать?

– Алексей, давай думать вместе. Будем исходить из того, что он решил устроить вашим счастливым, благополучным детям такую жизнь, как была у него: несчастливую, неблагополучную. При этом я сильно сомневаюсь, что он стал бы сам возиться с двумя грудными детьми, устраивая им такую жизнь. Он не справился бы, да и опасно это для него, для его плана. А план свой он продумал хорошо, судя по тому, что вы мне рассказали. Голова у парня варит, с логикой все отлично, твои гены, Кис, – было слышно, как Вера усмехнулась. – Так что Роман детей кому-то пристроил. И не в богатый дом, тут сомнений нет… Теперь соображай сам, в какой форме это могло выразиться. Ты лучше меня знаешь неблагополучную сторону жизни в силу твоей профессии…

– Он их отдал какой-нибудь алкашке?

– Не исключено.

– Или… Вера, спасибо. Огромное тебе спасибо! – вдруг воскликнул Алексей.

– Надеюсь, что есть за что, – Вера улыбнулась.

– Ты даже не представляешь, как есть… Кажется, я уже знаю, где искать детей!

– Скажи!

– Нет. Прости, боюсь сглазить.

– Хорошо. Держи меня в курсе. Саша, ты здесь?

– Да…

– Постарайся выспаться этой ночью. Ты тоже, Кис. Что-то мне подсказывает, что завтра вам предстоит бурный день… – С этими словами Вера отключилась.

Кис погладил трубку.

– А мне? Скажи мне! – умоляюще посмотрела на него Александра. – Где ты собираешься искать детей?

– В детских домах, Сашенька. В сиротских приютах.

– Сиротских? Приютах?

– Вера права, абсолютно права! Это именно то, что хотел сказать мне Роман: как плохо быть сиротой…

Роман вернулся в игру и отчаянно стрелял еще полночи. На глазах его стояли злые слезы, изображение расплывалось, и он потерял свой космический корабль. Вернувшись на станцию, взял еще один, потерял и его, как и очень много виртуальных денег, принадлежащих всей его виртуальной корпорации.

Команда засыпала его обвинительными сообщениями.

Прочитав их, Роман сильно ударил по клавише ввода и вышел из игры. Он и тут виноват! Ну просто во всем виноват, причем именно он! А все вокруг белые и пушистые. Чудеса!

Теперь он страшно жалел, что разоткровенничался с Ланой. Неважно, что иносказательно. Про девушку он выдумал, и черт с ней, – а вот о своих мыслях сказал… И что же? Чувствует себя теперь дерьмом последним!

Кирюшку с Лизой украл! По детским домам развез! Плачут, небось плохо без мамы с папой…

Он вспомнил маленькие теплые тела. Как они засыпали у него на руках, когда он пытался их укачивать по очереди той жуткой ночью. Да он с кошкой бы так не поступил, блин! А тут дети, да не вообще дети, а его брат и сестра, бли-и-ин!

Конечно, он дерьмо и есть!

Ему стало душно. Роман распахнул окно в звездную морозную ночь. Постоял у него, пока не замерз. Вернулся к компьютеру.

В игру входить нет смысла: он только снова станет промазывать по целям и принимать неправильные стратегические решения. И читать ругань ребят…

Самым правильным было бы лечь спать, но как тут лечь, когда такие мысли разъедают мозги, как кислота…

Подумав, Роман решил, что разумнее будет отвлечься. Он вышел в Интернет и включил RuTube-сайт, на котором все, кому не лень, ставили забавные видеоролики. Он их тупо просматривал, один за другим…

И неожиданно наткнулся на нечто странное… В кадре находился инвалид – его инвалид, Николай Петрович! Какие-то вспышки, взрывы, толпа – и вдруг лицо Петровича! Оно осветилось огнем фейерверка-фонтана, загоревшегося совсем недалеко от его коляски, после чего инвалид сразу резво откатил, исчезнув в темноте.

Вот это да!

Роман еще раз перечитал комментарий к видеоролику: «Салют на «Речном».

Он слышал краем уха по радио позавчера, об этом говорили в новостях… Что кто-то устроил фейерверк прямо посреди толпы у выхода из метро «Речной вокзал»!

Но при чем тут Николай Петрович?

Ему, наверное, просто померещилось. Не может такого быть!

Рома снова прогнал запись. Несколько вспышек на каком-то газоне, звуки петард, обалдевшая толпа… И под конец тот самый кадр: сбоку от метро столб пламени, который осветил лицо инвалида, сидевшего в кресле-коляске: это он, сомнений нет, это Николай Петрович!

Чушь какая-то. Зачем инвалиду устраивать фейерверк?!

Или он тут ни при чем, и его соседство с финтифлюшкой совершенно случайно? Но что он делал на «Речном вокзале»?

В новостях это происшествие никак не комментировали. Только добавили, что «ведется следствие». Но потом к происшествию не вернулись. Или Роман пропустил…

Данное событие не укладывалось в голове. Николай Петрович был изрядным выпивохой, да, но не настолько, чтобы оборзеть окончательно и устроить салют у выхода из метро! Да метро-то какое отдаленное! И где он этой пиротехники набрался?

И вдруг он вспомнил… Васян, друг-алкаш его закадычный, на заводе пиротехнических изделий шоферил! Он и нужные фейерверки мог обеспечить!

Да, но только с какой целью? Ради чего?

Хрень какая-то!

Роман снова прогнал ролик, вглядываясь в каждое лицо. Фонарей там было немало, да и свет от этих фонтанов поддавал яркости…

Еще раз.

Еще раз.

Ну, точно! Видно только ушанку и пол-лица, но сомнений нет: это Василий Федорович!

ЗАЧЕМ?

Что-то тут нечисто. Ой как нечисто!!!

И зачем они фотки сделали с детской одежды? Зачем ее на диване разложили? Зачем его, Ромкин, чемодан спрятали? Милиции хотели сообщить? Сыщику?

Тогда где милиция, где сыщик? Не смогли найти Романа? И не смогут, Роман об этом позаботился!

Но для чего тогда этот фейерверк???

Роман никак не мог связать между собой два события логически, но этот финт с салютом его очень напряг. За всем этим таилось что-то нехорошее…

Ночь, слабо разгоняемая светом монитора, вдруг сгустилась, и ее черные крылья надвинулись на него. Роман непроизвольно оглянулся.

ОПАСНОСТЬ. Он ее нутром учуял.

Завтра на работу нельзя!

И сюда, домой, нельзя!

Нужно куда-то бежать. Нужно где-то скрыться!

Где?

У него нет дома. Нет родителей. Нет никого, чтобы попросить помощи, убежища… И сейчас он должен бежать незнамо куда, как загнанный охотниками зверь…

И все потому, что он сделал что-то неправильное.

Несоразмерное.

Он не «по-человечески» поступил, да?!

Иди-ка ты, Лана, со всеми своими психологиями к чертовой бабушке!

Он просто не сумел правильно осуществить свой план. Он где-то прокололся. Он хотел быть на уровне – таким же логичным, как Он, которого расхваливали в найденных Ромой статьях. Он бросил Ему вызов: ты такой суперпуперсыщик? О’кей, а я вот не хуже тебя, я все предусмотрел, обо всем подумал! И ты меня не найдешь, не вычислишь, супергерой!

А вышло из этого…

Хрень вышла.

Некоторое время Рома еще тупо смотрел в монитор, не видя толком экрана. Потом встал и налил себе виски. Из той самой бутылки, что стояла у него в холодильнике со смерти мамы. Недопитой ею бутылки. После курса дезинтоксикации и лечения, когда мама вернулась из санатория, к спиртному она больше не прикасалась, и бутылка с виски так и осталась стоять на дверце.

Почему мама держала виски в холодильнике, он не знал. Может, по аналогии с водкой, которую нужно пить холодной. Роман не хотел в этом разбираться. Алкоголь, хоть холодный, хоть теплый, губит. Это он знал лучше кого бы то ни было!

Но сейчас он плеснул себе в рюмку чистого виски, выпил залпом, как водку, и вернулся к компьютеру. Открыл текстовой редактор и принялся набрасывать:

«Господин Кисанов, вы очень удивитесь, конечно, но пишет вам ваш сын…»

Стер, написал:

«Здравствуйте, Алексей Андреевич Кисанов…»

Стер, написал:

«Алексей Андреевич, вы не знаете о моем существовании, но я ваш…»

И снова стер.

В восемь утра Алексей набрал Серегу и попросил помощи в обзвоне домов ребенка и прочих вариаций сиротских приютов. Серега, быстро уяснив суть дела, обещал полное и первоочередное содействие.

А в восемь пятнадцать утра в их дверь позвонили.

Соседка, взбудораженная, – вся округа знала каким-то образом о похищении их детей! – указала на коляску.

– Я подумала, что это важно… – Она подтолкнула коляску к Алексею. – Она тут у вас под дверью стояла…

В двойной коляске лежали два комбинезона – тех самых, которые были на малышах в день похищения! А к одной из спинок был приколот конверт.