Владимир Колычев - Брат мой, враг мой

– Я хочу есть.

– Да, конечно, – повеселела Ульяна.

Она ждала его, потому в духовке у нее стояло жаркое из свинины. А вино купил Виктор по пути сюда. И вино взял, и продуктов на завтра.

Он наелся, а вино приятно согрело и взбодрило кровь. Поэтому даже не дернулся, когда Ульяна приластилась к нему.

– Ты знаешь, мне даже нравится такая жизнь… Я весь день сижу дома, жду тебя. Мне так нравится для тебя готовить… И я знаю, что ты придешь голодным… Знаю, что ты не бываешь у своей Юли.

– Почему не бываю?

– Потому что тебе сейчас не до нее. Потому что я в беде, и ты не можешь ни о ком думать, кроме как обо мне…

– Ты в этом уверена?

– Я уверена в том, что ты любишь меня гораздо больше, чем свою эту… Чем свою Юлю, вот. Скажи, я же красивая? – с придыханием прошептала она.

– Красивая… И Юра так думал…

– Ну, зачем ты так? – Ульяна отстранилась от него, упрекая в том, что он испортил наметившуюся идиллию.

– Затем, что я Крошкину нахамил. А знаешь почему? На правду обиделся. На ту правду, которую ты от меня скрыла. У тебя был секс с Юркой.

– Это тебе Крошкин сказал?! – возмутилась Ульяна. – Ну, и сволочь! Это он нарочно, чтобы ты меня сдал…

– А если честно?

– Ты извращенец! – вспылила она. – Тебе нужны подробности? Ты от них возбуждаешься? Ну, смотри, как было!

Ульяна сначала сняла с себя халат, затем стала стягивать с себя трусики. Но Виктор, не дождавшись, когда она полезет к нему, резко поднялся с дивана и направился на кухню.

Она догнала его еще в прихожей, повисла у него на шее.

– Прости!.. Прости!.. Прости!

Ульяна просила у него прощения, чередуя слова с поцелуями, и в конце концов добилась своего. Он вдруг вспомнил их первую встречу, когда она забралась под одеяло в его спальне. Он тогда подал ей кофе в постель, а потом и сам лег рядом. Она лежала под одеялом голышом… И сейчас спальня совсем рядом…

Ульяна попыталась взять инициативу в свои руки, но Виктор не позволил ей этого. Он зверем набросился на нее и швырнул на постель…

В себя они приходили долго, в квартире стояла звенящая тишина.

Первой заговорила Ульяна.

– Ничего у меня ни с кем не было, – не отрывая головы от подушки, пробормотала она. – По сравнению с тобой, все остальные – ничто…

– Я не хочу об этом говорить.

– Так ничего и не было.

– Я же сказал.

– Все, молчу…

– А с Юркой ты все правильно сделала. За такое убивают…

– И я это сделала.

– И Алик тебя домогался?

– Они с Юркой даже в очередь записались. Ты знаешь, я же не зря поехала к ним с деньгами. Телохранителей взяла, думала, что все обойдется. Я боялась остаться с ними наедине. И в то же время надеялась, что останусь. Чтобы убить… Боялась этих мыслей, но надеялась… Я такая, долго терплю, а потом раз… Я ведь и Роджера хотела убить. Но терпела. До поры до времени… Может, я сумасшедшая?

– Нет, это мир вокруг нас сходит с ума. И мы сходим с ума вместе с ним.

– Но это не то сумасшествие, которое спасет меня от тюрьмы. Меня же посадят, если поймают. Я не хочу в тюрьму!

– Не бойся. Со мной тебе бояться нечего. Пока здесь побудешь, а потом я тебя переправлю за границу.

Виктор мог бы уже сейчас оформить на Ульяну поддельные документы, но он не торопился. Слишком уж активен Крошкин, как бы не накрыл его с поличным. Подделка документов – само по себе криминал. Пусть сначала Крошкин успокоится…

– А сам здесь останешься? – угрюмо спросила она.

– Почему ты так решила?

– Потому что у тебя здесь вторая семья, дети.

– Ты же сама сказала, что ты – самая лучшая.

– Сказала… А как на самом деле?

– Так на самом деле и есть, – утвердительно кивнул Виктор.

Ульяна действительно очень ему дорога. Но в то же время и своих детей он бросить не мог. Ничего, он обязательно что-нибудь придумает, чтобы, как говорится, и нашим, и вашим.

– Я очень боюсь за тебя, – прошептала Ульяна.

– Я и сам за себя боюсь, – улыбнулся он.

– Я серьезно… Алик меня пугает. Он же бешеный… Вдруг он думает, что это ты «заказал» его.

– И что, если думает?

– Тогда он придет за тобой.

– Что ж, будем его ждать. Я и сам думаю, что у него хватит ума наехать на меня – и за тебя спросить, и вообще… Ничего, я усилю охрану.

– Это не поможет.

– А что поможет?

– Охрана тебя не спасет. От него есть только одно оружие.

– Какое?

– Ты сам… Охрану надо усилить, и ты не должен расслабляться. Держи ствол при себе… И мне тоже нужен ствол… Он может прийти сюда.

– Это исключено.

– Хотелось бы так думать, но что-то не получается.

– Хорошо, я достану ствол, – кивнул Виктор. – И возьму отпуск. Завтра приду к тебе и останусь здесь надолго.

– Да, оставишь за себя Лесницкого, – обрадовалась Ульяна. – Он отлично справляется и без нас. Пусть он рулит делами, а ты будешь рулить мною. Поверь, я буду очень послушной. И нам вдвоем здесь будет очень хорошо…

– Мне и сейчас хорошо.

Он вспомнил, как они приехали с Ульяной в Москву, поселились на съемной квартире и почти целый месяц не вылезали из постели. И ведь это был самый лучший месяц в его жизни. Так почему бы не повторить его?

Все-таки здорово быть крутым. И власть над людьми есть, и деньги, а главное, есть смысл рисковать своей жизнью. Одно дело, лезть к быку на рога по глупости, и совсем другое – когда в этом есть необходимость. Если Алик не будет уничтожать своих врагов, он лишится своего положения и потеряет власть над людьми. Поэтому он будет рисковать – в свое удовольствие. И будет убивать. Опять же, себе на радость. Он сильный, он удачливый, он обязательно выкрутится из ситуации.

Но события Алик не торопит. Есть у него схрон, о котором знал только Юрка. Этот дом они построили несколько лет назад на месте той самой дачи, где когда-то прятались от ментов и от бандитов. Два раза они хоронились здесь от опасности. Их тогда искали, что называется, днем с огнем, но так и не нашли. А еще отсюда он уходил расстреливать лиговскую братву, и все у него получилось. Это и навело Алика на мысль о том, что место это фартовое. Потому и поставил он здесь небольшой полутораэтажный дом с глубоким подвалом. Сюда и ушел после покушения на свою жизнь. Ушел пешком, никому ничего не сказав. Здесь у него машина в гараже – вполне приличная на вид, на все сто исправная «девятка». Запас денег есть, бухла и провизии. А еще здесь у него живет женщина. На цепи. Как собака.

К ней он и спустился. В одной руке у него бутылка виски, в другой – вскрытая банка тушенки. Эту банку он и бросил Варваре.

Он сегодня не выпивает, просто похмеляется. Два дня бухал, не просыхая, а сегодня решил притормозить. Поэтому отхлебывает виски из горла маленькими глотками.

Алик засмеялся, глядя, как Варвара схватила брошенную ей банку. Ноздри раздуваются, жадно вдыхая мясной аромат. Банка вскрыта небрежно, можно порезать пальцы, если сунуть их туда за мясом. Но Варваре все равно. Слишком уж она голодна, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

Выглядела Варвара, мягко говоря, неважно. Давно она уже здесь, в железном ошейнике на цепи, голая, из мебели – только грязный матрац на полу. Исхудала она, под глазами большие темные круги, тело немытое, кожа расцарапанная в жестоких приступах чесотки. Волосы грязные, засаленные и такие слабые, что их можно было вырывать клоками без всяких усилий.

Это была Юркина идея отвезти киллершу и посадить на цепь. Уж очень понравилась ему девка. Время от времени он приезжал сюда и развлекался с пленницей. И кормил ее, и наркотой баловал, но нет больше Юрки, и никому Варвара больше не нужна. Алик хоть и был бабником, но не настолько оголодал, чтобы бросаться на эти кости.

– Ну как живется в аду? – спросил он.

Но Варвара даже ухом не повела. Ясно же, пока все не сожрет, не откликнется. Совсем одичала.

Алик вышел из подвального отсека, закрыл за собой дверь. Но через некоторое время вернулся.

Не собирался он сегодня напиваться, но душе хотелось развернуться.

Варвара сидела на матрасе, подобрав по себя ноги. Свет в камеру попадал через узкую отдушину под потолком – для Алика здесь было темновато, зато она должна видеть отлично, поскольку глаза ее давно уже привыкли к сумраку.

– Как в аду живется, спрашиваю?

– Плохо живется.

Алик засмеялся. Он почему-то думал, что Варвара ответит ему звериным рычанием, а она, оказывается, еще не разучилась общаться на человеческом языке.

– А кто в этом виноват?

– Я сама виновата.

И взгляд у нее совсем не дикий. Взгляд затравленного, но человека. А в голосе даже звучит раскаяние, в которое Алик вряд ли поверит.

– А может, мы с Юркой виноваты?

– Нет, я сама. Вы бы могли меня убить, но я здесь…

– В этом аду, да?

– Это не ад. В настоящем аду гораздо страшнее.

– Ну, может быть, – окончательно развеселился Алик. – У меня кореш один в ад попал. Он травкой конкретно баловался, попадал в ад, а там огромные конопляные поля. Вроде бы рай. Только вот спичек нигде нет, чтобы косяк поджечь. Ад! Кореш у меня был. Самый лучший кореш…