Елена Арсеньева - Лесная нимфа

– Ты знаешь, как она подогревает? Знаешь?

– Мама, должна же Лидочка учиться хоть что-то делать сама. Она посуду помыла?

В трубку ворвался отчаянный крик Лидочки:

– Мама, я не виновата, баба не дала мне посуду мыть!

– Знаешь, что я тебе скажу… – начала было мать, но Наталья перебила ее:

– Ты извини, пожалуйста, но мне правда некогда. А посуду я тебе запрещала мыть, помнишь? Это единственное, что девочка делает дома.

– Погоди.

Голос матери не предвещал ничего хорошего.

«Ну, началось!»

– Ты работай, работай! Но если ты так будешь бросать ребенка, ее лет через пять поставит на учет ваша же комиссия по делам несовершеннолетних. Или занимайся ею сама, или отдавай ее мне. А почему ты не разрешила ей пойти к Андрею? Он отец!

– Андрею жениться давно пора, а не мосты с твоей помощью наводить, – огрызнулась Наталья. – Оставь меня в покое. Мне не три года, а ровно на тридцать больше. И не переживай, как-нибудь справлюсь с Лидочкой сама.

– Так. Я забираю Лидочку, поняла? Завтра заедешь за ней – если, конечно, найдешь время для своей дочери! – И мать бросила трубку.

Наталья оперлась о стол и закрыла глаза. «Что-то слезы все ближе и ближе… – невесело подумала она. – Поплакать бы, да некогда. А хуже всего, что мать права. Так жить нельзя. И никакого толку!»

Она встала, мельком глянув на себя в зеркало, висящее за вешалкой. Собственный вид в новом платье густого брусничного цвета на миг доставил ей удовольствие, но тут же на память пришла ссора с матерью, которой платье как раз не понравилось и которая не пожалела упреков по поводу потраченных денег. Мать зла на язык, она ценит только собственное мнение, она порою просто невыносима, но ведь все это – от отчаяния. Она уверена, что Наталья напрасно губит свою жизнь, Лидочка у нее растет как придорожная трава… Не трава, конечно, но вообще-то все верно. А что же делать? Уйти на завод юрисконсультом? Но во имя чего? Здесь через скрытые слезы, невероятное напряжение нервов, через свои и чужие страдания и потери она соприкасается с другими людьми и делает все, что в ее силах, чтобы помочь им.

Наталья даже для себя не могла сформулировать, за что любила и уважала свой труд. Общие слова затерлись, а если копнуть глубже?.. Ты стоишь против зла, за добро. Ты это делаешь, и, пусть обдирая в кровь руки и сердце о зазубрины несовершенств человечества, трудом своим ты стираешь хотя бы одну недобрую морщину со светлого его лика. А семья… Если мир что-то и спасет, была убеждена Наталья, то это доброта и семья. Все в руках женщины. Женщина не должна крутиться, как белка в колесе, и выигрыш общества от женской эмансипации равен потерям от нее, потому что женщина должна спокойно и ласково растить и воспитывать будущее поколение, а не собачиться в очередях и на бесполезных заседаниях.

Ах, как все правильно и умно, но что же ты делаешь здесь сейчас, почему даже в субботу дочка скучает одна дома? И если ты все давно и бесповоротно разрушила с Андреем, если невозможно для тебя вернуться к прошлому, то почему бы не выйти замуж за верного друга Сашу Дугласа, не родить еще ребенка, не отдать все, что есть теплого и светлого в душе, семье и дому?

Нет, замужество для нее немыслимо ни с кем, кроме одного человека, а он… Да что говорить? И потом, разве бросить так просто всех этих обормотов, всех этих Дим, Тань, Юрок… Кстати, а как звали того юношу, Лескова?

– Как вы думаете, он что-нибудь сделает? Найдет что-нибудь? – спросила Алена взволнованно.

Анненский пожал плечами:

– Если сможет – найдет. Он струсил, значит, постарается. Вот только вопрос – сможет ли. В любом случае на хакера надейся, а сам не плошай. Давайте-ка подумаем, что мы можем еще узнать об этом Внеформата.

– Насчет Внеформата – не знаю, а вот насчет самого этого человека кое-что ясно. Во-первых, он очень жесток, – сказала Алена. – Нет, не только потому, что он мне угрожал и с вами явно собирался разобраться по-свойски! Он жесток с женщинами, а это характеризует мужчину не с лучшей стороны, согласитесь. Помните, Денис сказал, что у той девушки, которая его про меня выспрашивала, на скуле синяк был. Так вот, слушайте! Это та самая блондинка. Та самая сверхшикарная блондинка из «Лексуса»!

– Да ну, не смешите меня, – недоверчиво сказал Анненский. – С чего вы взяли?! Вы ж только что сказали, что не разглядели ее.

– Тогда не разглядела, зато разглядела сегодня, – вздохнула Алена, досадуя на свою недогадливость. – Только не сразу сообразила, кто передо мной. Она ехала вместе со мной в маршрутке и очень внимательно меня разглядывала. Потом она ужасно глупо спрашивала у меня про какой-то адрес. А я рассматривала ее макияж – нет, ну в самом деле, очень красиво она была накрашена. И у нее очень умело был заретуширован изрядный синяк на скуле. Одета она была нарочито просто, да еще и строила из себя клиническую идиотку, адрес какой-то нелепый выспрашивала. Я так понимаю, она проверяла, не вспомню ли я ее. Мелькнула мысль, что я ее где-то видела, но потом я подумала, что внешность у нее такая – типичная. Высокая худенькая блондиночка. И точно такого же типа была та девушка, которая мелькнула вчера в «Бумс-Раунде». Это, конечно, подружка господина Внеформата. Машина определенно не ее, а его. Он крепко поддал барышне, когда увидел на крыле «Лексуса» ваш приговор ее водительским талантам… Ну согласитесь, «Я паркуюсь, как дура!» – это звучит клинически!

Анненский смущенно покряхтел, но ничего не сказал.

– Поставил, значит, ей синяк, а потом начал искать подходы к человеку, который изуродовал его «Лексус». Очевидно, внедорожник сейчас в каком-то сервисе находится, но искать его – пустое дело, я так понимаю, этих сервисов сейчас несчитано.

– Это точно, – кивнул Анненский, – и даже если бы мы знали, где он находится, вряд ли нам там выложили бы имя и адрес Внеформата. Да, странная у него тяга к «Лексусам», это что-то удивительное…

– Есть еще один довод за то, что девушка в пушистой шубке из «Бумс-Раунда» – та самая Блондинка – давайте будем уж так ее и называть.

– Да куда ж деваться, – согласился Анненский. – Давайте. И какой это довод?

Алена помолчала.

– Вчера я немножко заблудилась в поисках этого «Бумс-Раунда»… – Она попыталась как можно более точно описать свои вечерние приключения в поисках улицы Маршала, 15, нападение разбойника с пластмассовой линейкой, свою отчаянную оборону, белую массу, разбухшую за стеклом неудачно припаркованного «Лексуса»…

– Как-то все одно к одному, понимаете? Два одинаковых «Лексуса» там, где я появляюсь, две блондинки наводят на мысль о слежке.

– И два аэрбега, – кивнул Анненский. – Я бы сказал, это не совпадение, а патология. Петряй! – высунулся он в коридор. – Зайди на минутку. Можешь?

Чингисхан появился, вытирая руки о черный замасленный фартук, надетый на рабочий комбинезон.

– Может, за пельменями послать мальца? – спросил он прямо как персонаж Островского. – Или хотя бы кофею даме? Вам еще полчасика подождать придется.

Алена покачала головой.

– Хочу тебе сообщить, как эта вмятина на нашей «Ладе» образовалась, – сказал Анненский. – С нами поцеловался «Лехус».

Чингисхан аж побледнел.

– «Лехус»?! Мать твою… Вы попали, ребята… Елена Прекрасная, ваш муж не миллионер случайно?

– Я не замужем, – сказала она неприступно.

– В любую другую минуту это известие меня невероятно обрадовало бы, – уныло пробормотал Чингисхан. – Но только не теперь. Или «Лехус» сам виноват и понимает это?

– Он виноват и даже с этим смирился, – кивнул Анненский. – И вот какая странная вещь произошла при столкновении – у него раскрылся боковой аэрбег.

– Да брось, – усмехнулся Чингисхан. – Если бы удар был такой силы, чтобы заставить раскрыться аэрбег, вас протаранило бы ну натурально насквозь.

– Хм! – иронично произнес Анненский. – Рассказывай мне про силу ускорения!

– Ну, не насквозь, но вмятина была бы, очень возможно, несовместимая с жизнью транспортного средства, принадлежащего автошколе «Мотор». И тебе не поздоровилось бы.

– Слушай, Петряй, ты меня знаешь, – вздохнул Анненский. – Ну зачем я врать буду? Говорю тебе, раскрылся аэрбег. И вон Елена видела.

– Видела, – кивнула писательница Дмитриева. – Только, если вы ничего не имеете против, называйте меня Аленой, пожалуйста.

– Да пожалуйста, – равнодушно сказал Анненский.

– Нет, – решительно сказал Чингисхан. – Не могу. Не сочетается. Елена Прекрасная – да. Алена… Нет! И не просите.

Анненский засмеялся:

– Да, ты прав, Руслану делать нечего там, где ты пройдешь!

– Ладно, – согласилась Алена. – Для разнообразия пусть будет Елена. Но я еще раз подтверждаю, что аэрбег в самом деле раскрылся. Более того! Я вчера видела точно такую штуку, когда боковой аэрбег раскрылся вообще от гораздо менее значительного удара. Просто в него с разгону ударился человек, который несся с небольшой ледяной горки. И…