Елена Арсеньева - Лесная нимфа

Чингисхан испытующе поглядел на нее.

– Что-то мне подсказывает, что вы верите в то, что говорите, – протянул он задумчиво. – И хотя этого не может быть, потому что не может…

Он вдруг осекся.

– Что? – спросил Анненский настороженно.

Чингисхан махнул рукой: не мешай, мол. Постоял, прищурившись и сильно наморщив узкий лоб, подергал себя за серьгу… Наверное, это выдавало интенсивный мыслительный процесс. Потом сказал нерешительно и как бы осторожно:

– Как это я забыл?.. А ведь было такое, точно, было… Работала одна такая фирма «Лес»… лет шесть, а то и десять назад. Не у нас в Нижнем, а в Чебоксарах. Несмотря на название, там не дрова рубили и щепки не летели. Это было три автосервиса для подержанных иномарок. Ремонтировали «Тойоты», «Мазды», «Ниссаны»… От клиентов, конечно, отбою не было, ведь в ту пору в Россию гнали всякое гэ. Там брались за все, никакой работой не брезговали. А еще покупали всякий ну чуть ли не металлолом после аварий. Понятно зачем – ради деталей. Потом их прикрыла уголовка, потому что основным делом была, оказывается, переукомплектация угнанных автомобилей. Там работал целый подпольный завод. Могли новый, чистый, непаленый «мерс» или «Лехус» собрать из старья или вообще неродных запчастей, одеть его прилично, подготовить комплект документов для продажи – все красиво, комар носу не подточит. Перебивали номера, чистили спидометры, ставили новые аэрбеги…

– Да они ж теоретически не ремонтируются, – щегольнула Алена знаниями, полученными от одного своего знакомого разбойника.

– Не ремонтируются? – усмехнулся Чингисхан и подошел к компьютеру. Набрал в поисковике слово «аэрбег» – и экран запестрел от объявлений с заголовками типа: «Ремонт подушек безопасности», «Восстановление подушек безопасности», «Замена подушек безопасности», «Замена аэрбега», «Прошивка блока airbag»… – Видите? А вы говорите! Делалось, делается и будет делаться. Собственно, ничего криминального… Но той конторой прокуратура заинтересовалась после нескольких случаев самопроизвольного раскрытия аэрбегов. Вроде бы даже где-то трагический случай был, убило кого-то этой самой подушкой, которая вообще-то призвана спасать. И с этого самого случая и начали их разматывать. Насколько я помню, какие-то следы к нам, в Нижний, вели: когда искали хозяина этой конторы, наша прокуратура нижегородская подключалась… Вроде бы кто-то из наших следователей тогда погиб, но этих подробностей я уже не знаю, связано это было с делом «Леса» или нет, не в курсе, и как вообще все это закончилось, тоже не знаю. Да оно и неважно, главное, хочу сказать, да, всякое может быть, и самопроизвольное открывание заново отлаженного аэрбега – тоже. Понимаете, тут вся штука в пиропатронах, а эти мастаки их сами стряпали – раз, второе – присобачивали в автомобилях на самые разные места. Скажем, датчики для пиропатрона устанавливали прямо под капотом. Чтобы проще было поставить. Понятно?

– Ага, – задумчиво пробормотал Анненский, – ну ладно, спасибо тебе, Петряй, извини, что отвлекаем.

Чингисхан подмигнул Алене, пропел интимно:

– Еле-ена Прекра-асная… – и вышел.

Алена шагнула к столу с компьютером. Анненский шагнул с другой стороны, они столкнулись, пробормотали хором «извините», но Анненский первым схватился за мышку.

Алена не мешала – она совершенно точно знала, что он хочет сделать. Анненский опять вышел на Автофорум и открыл тему «Страшная месть». Перегнал полосу прокрутки…

«Лидок

А вообще надо быть поосторожней… один наш давний знакомый, друг моей мамы, примерно полгода тому назад вот так неосторожно припарковался на стоянке на своем обычном месте, около какой-то крутой тачки. Открыл дверцу – и не заметил, что шарахнул ту тачку в бок. Оттуда выглянул какой-то мужчина, достал пистолет и выстрелил. Экспертиза показала, что у него была «оса» с каучуковыми пулями… Но он попал в глаз нашему знакомому… Тот умер на месте. А тот человек немедленно уехал, собственно, никто ничего не видел толком, это уже потом реконструировали события, поскольку на дверце автомобиля нашего знакомого была краска. Никто не заметил номера. Вроде бы говорили только, что это был «Лексус» какой-то темный. Оказалось, что он черный, это по кусочкам краски определили. Но все равно никого не нашли.

Так что… не только, знаете ли, быдло мстительно.

Внеформата

Неудачный пример. В газетах писали, что это убийство может быть связано с профессиональной деятельностью убитого. Он же следователем прокуратуры был, кажется?

Лидок

Откуда вы знаете?

Внеформата

Я ж говорю – в газетах писали))) Я умею читать. Так что – неудачный пример(((»

Черкес сидел тихо, сгорбившись. Почувствовал ли он опасность, исходящую от Бугорка? Это очень беспокоило Диму. Все-таки Черкес трусоват, в драке с Бугорком, если она будет, на его помощь рассчитывать нечего – предпочтет остаться в стороне. Убежит, заскулит…

Дима сторожил каждое движение Бугорка. Возможно, он невольно преувеличивал его подозрительность, потому что все еще боялся. Откуда пришел этот страх? Раньше Дима просто и привычно ощущал превосходство Бугорка – да и вся их компания признавала его главарем. Он был ненамного старше, всего на два года, но если и не говорил, зачем живет, то чувствовалось, что знал это – в отличие от остальных. Парни просто проводили время, а Бугорок умел жить так, как нравится, иметь то, что хочешь. И главное, он четко понимал, кому и что предназначено на земле, какое место и какое дело. Он не скрываясь презирал Степцова и Черкеса, над Кроликом подсмеивался, но доверял ему. «Есть люди, которые живут как положено, – говорил он Димке. – А есть – которые как хотят. Мы с тобой из таких. Уверяю тебя, и Юрка, и Черкес с удовольствием брали бы чужое, что им нравится и что плохо лежит, не ночевали бы дома… Но не могут, потому что привыкли тащиться в общем строю, выйти из которого не каждый может. Мы это уже сделали. Ты вон даже в колонии побывал. Я там не побывал только потому, что умею прятать концы в воду. В этой стране надо уметь прятать концы в воду. Но когда-нибудь я заживу так, как мне хочется!»

Диме в последнее время очень хотелось съездить на Ветлугу, к бабке. Там жил еще и младший брат отца, который всегда первым делом тащил племянника париться. Баньку, которая притулилась во дворике при бабкиной избешке, натапливали до каленого звона в ушах, до черных мошек перед глазами, но дядьке все было нипочем: он сидел на полке, охлестывая свое тугое красное тело двумя березовыми вениками разом – распаренными, роняющими душистые, жгучие брызги, – и, постанывая сладко, пел жидким, но бодрым голосом:

– Птица счастья завтрашнего дня, прилетела, крыльями звеня, выбери меня, выбери меня, птица счастья завтрашнего дня!..

А Дима, сидя на выскобленной пахучей лавке, плескал из шайки теплую водицу на свое тощее, слабое тело и чувствовал только, как ему здесь хорошо и спокойно.

После баньки, переодевшись в чистое, великоватое ему дядькино белье, Дима шел к столу. Бабка спиртного в рот не брала, дядька при ней воздерживался, да и Димке здесь не хотелось ничего, кроме чая с молоком. Бабка сидела рядом – с мягкой белой косой вокруг головы, с темно-серыми глазами под набрякшими веками, посматривая на сына с усмешкой, на внука – с печалью.

Дима вспомнил, как однажды, еще мальчишкой, в третьем классе, он спросил, верит ли бабка в Бога.

– Да, – склонила она голову.

Дима удивился. В школе только и твердят, что Бога нет. Возмутился: бабуля, оказывается, совсем отсталая!

Она долго молчала на все его упреки, потом не выдержала:

– Ну ладно, нет его. А чего же ты всегда приговариваешь: господи, господи?!

– А я у тебя научился, – не растерялся тогда Дима, и бабка, словно не ожидавшая такой находчивости, примолкла. Что-то поделала по хозяйству, потом, присев рядом с внуком, мелко чмокая его в русую макушку, задумчиво вымолвила:

– А что ж, может быть, и правда, нет его. Да только хочется, чтобы тебя кто-нибудь услышал. Услышал, увидел, пожалел…

С некоторых пор Дима хотел именно этого: чтобы кто-нибудь его пожалел.

С чего это началось?.. Да, ему было страшно, когда Бугорок бил по голове Катерину Долинину рукоятью зонтика, а она, растоптанная, распластанная, смотрела снизу и улыбалась окровавленным ртом. Кролик хотел заступиться за нее. Ведь она узнала его на станции – и пошла за ними в этот лесок именно потому, что Кролик был сыном ее товарки по больнице, и ему она поверила, что там плачет ребенок. А там Бугорок ударил ее сзади по голове и, оглушенную, изнасиловал. И если бы она оставалась без сознания, Кролику, может быть, удалось бы уговорить Бугорка оставить ее и уйти. Но она открыла мутные глаза и пробормотала: «Димка… ты же еще маленький… зачем ты…» И он испугался, что она обо всем расскажет матери. Бугорок подумал о том же. Катерина не просила пожалеть ее, она только улыбалась, и им показалось, что она угрожает этой улыбкой. «Не смейся, не смейся!» – выкрикнул тогда Бугорок и сначала ударил ее ногой в лицо, а потом стал бить зонтиком, который вывалился из ее сумки. Диме этот зонтик показался знакомым, да еще и Катерина выдавила с кровью, пузырящейся во рту: «Передай зонт матери…»