Алла Полянская - Одна минута и вся жизнь

— Хочу. И ты мне скажешь.

— А если я солгу?

— Я это пойму и отстрелю тебе член. Я всегда определяю, когда лгут.

Парень смотрит в это бесстрастное бледное лицо и понимает, что будет именно так, как сказала эта странная женщина. Он содрогается от ужаса. Он тоже многое знает о боли. И достаточно знает людей.

— А когда я скажу, ты меня отпустишь?

— Нет.

— Но какой мне смысл…

— Я не сказала, что убью тебя. Но не отпущу. Тебя придержат для меня на потом — мало ли, может, ты шутник или виртуозный лжец, таких, говорят, детектор не берет. А может, просто пристрелю тебя. Я не знаю, честно. Мало ли чего мне захочется, но попробовать стоит.

— Ты сумасшедшая!

— Наконец догадался! Так ты мне скажешь?

— Хорошо. Это бывший детский лагерь недалеко от Стрельны, знаешь?

— Найду.

— Ты не попадешь туда. Там охрана.

— Где его держат?

— Не знаю.

— Исчерпывающий ответ. — Дана в задумчивости смотрит на своего пленника. Оставлять его в живых глупо, убивать не с руки — что потом делать с трупом?

Ее размышления прерываются звуком открывающейся входной двери. Дана прижимается к стене за дверью в комнату.

«Кто это может быть? Либо напарник этого олигофрена, либо любопытный сосед, либо… Кто угодно».

Дана целится в сидящего мужчину. Их глаза встречаются, и он понимает, что при первой же опасности она сначала пристрелит его, а потом примется за того, кто войдет.

Дана ждет. Шаги ближе, еще ближе. Вот открывается дверь, и человек входит. Дана бьет его по голове рукояткой пистолета, и он падает на пол. Дана подходит к нему, поворачивает его на спину и обреченно вздыхает. Перед ней на ковре вальяжно развалился Виталька. Дана злорадно усмехается. Поделом ему, не надо лезть не в свои дела.

— Кто это?

— Не твое собачье дело. — Она раздраженно хмыкает. — Тоже мне, рыцарь Круглого стола! Получил по черепу — и этого еще мало.

Виталька медленно приходит в себя. Вот дрогнули его густые ресницы, он открыл глаза, и Дана мысленно улыбнулась. Ей вдруг вспомнилась их безумная ночь в розовой комнате.

— С прибытием. — Она смотрит на него, не отрываясь. — Извини, но именно тебя я не ожидала.

— Моему долготерпению позавидовал бы любой буддийский монах. — Виталий сел, держась за голову. — А это еще кто?

— Киллер. — Дана устало опускается в кресло. — Пришел за документами и за моим скальпом. Заметь, я даже не спрашиваю, как ты здесь оказался. Мне это уже не интересно. У меня есть план.

— Вот как? — Виталий испытующе смотрит на нее. — У тебя имеется еще один план? Похоже, Данка, ты просто переполнена разнообразными проектами. Знаешь, у меня тоже есть один. И он состоит в том, что я увезу тебя домой, и это сумасшествие прекратится.

— Нет. Партию надо доиграть до конца. Я влезла в дерьмо, и оно так просто меня не отпустит. Ты ведь и сам это знаешь. Поэтому сделаем по-моему.

— Хорошо. — Виталий смотрит ей в глаза, и Дана краснеет. Она знает, что он тоже помнит о той их ночи. — Ты снова уперлась, спорить бесполезно. Так и быть, сделаем по-твоему.

— Тогда звони Косте. Он нам понадобится.

— Это он. — Человек, сидящий на переднем сиденье «Крайслера», заметно нервничает. — Он назвал номерные знаки и марку машины. Он пунктуален.

— Не надо волноваться, шеф.

— Я не волнуюсь. С чего ты взял? Держи оружие наготове. Эти парни способны на все.

— У них неплохая репутация. Они никогда не подводят своих клиентов.

— Так-то оно так…

— Вам придется выйти.

— Знаю. Смотри в оба. Стреляй только в самом крайнем случае. Если мы его ухлопаем, нас уже ничто не спасет. Они нас достанут, обязательно. Были прецеденты.

— Хорошо, шеф.

Мужчина в дорогом пальто и мягкой шляпе выходит из машины. Его туфли из крокодиловой кожи явно не предназначены для путешествий по снегу. Он морщится: снег попал в туфли, и ему холодно. Он уже забыл ощущение, когда в обувь попадает снег. Он и о снеге давно забыл.

Мощный внедорожник тормозит рядом. Мужчина в дорогом пальто напрягается. Из подъехавшего автомобиля выходит высокий стройный парень. Смуглое лицо, медальный профиль и черные глаза. Пассажир «Крайслера» пытается вспомнить: несомненно, он где-то видел этого парня, но где? Нет, не помнит. Впрочем, неважно. Самое главное, что все уже позади. И тот ужас, в котором он жил эти месяцы, тоже позади.

— Вот документы.

— Отлично. Женщина?

— Мертва. Труп увезли. Ее никогда не найдут.

— Я перевел деньги на счет вашей организации.

— Это меня не касается. Счастливо оставаться.

Парень садится в машину и уезжает. Мужчина из «Крайслера» открывает папку. Все на месте. Конечно, можно было сделать фотокопии или отксерить, но копии не имеют никакой силы. Мужчина вздыхает. Все кончено. Исчез страх разоблачения, публичного обвинения. Напряжение разом спало с него. Он ощутил, как возвращается вкус к жизни. Это надо отметить.

«Надо бы навестить кого-нибудь из девочек… Чертова кукла, сколько неприятностей мне доставила! И заплатил же ей, я совсем не хотел, чтобы так случилось, я нечаянно! Мне искренне жаль ее ребенка. И как ей удалось все это провернуть? Ведь самого Соколова достала! Ну, эти-то ребята знают свое дело. Вот уж дура, ничего не скажешь. А красивая была. Я бы с ней охотно познакомился поближе — при других обстоятельствах, конечно. Ну, теперь все кончено. Господи, хорошо-то как!»

Ноги совсем замерзли — туфли из крокодиловой кожи предназначены для других покрытий, снег — штука неприятная.

— Давай, Костя, домой.

Машина тронулась и покатила в сторону города. Пассажир улыбается своим мыслям. Что ж, теперь ему никто не мешает. Скоро выборы. Отчего не попробовать профинансировать своего кандидата, а самому уйти на покой? Надо только решить, кого именно. А папку с документами нужно немедленно уничтожить. Прямо сейчас. Вот приедет домой, сожжет и пепел в унитаз спустит. А Костя… Уж слишком много он знает. Похоже, пора с ним расстаться. Качественный несчастный случай или просто пуля наемного убийцы, какая разница… Надо подумать, что лучше. Наверное, несчастный случай. Так незаметней. Ни к чему привлекать лишнее внимание.

— Знаешь, Костя, ты — единственный человек, которому я полностью доверяю. Без твоей поддержки мне было бы трудно.

— Вы всегда можете на меня рассчитывать.

— Спасибо, друг мой.

«С ним надо кончать, и как можно скорее. Он знал эту девку и, кажется, был в нее влюблен. Может, и сейчас влюблен? Он ведь еще не в курсе, что ее уже нет. А когда узнает… Завтра же. Нет, завтра нельзя. Послезавтра у меня прием. Потом поездка в Польшу, он пока мне нужен. А по возвращении все и провернем. Конечно, мне будет его недоставать, но он становится опасен».

— К приему все готово?

— Я сам проверил. Все будет в порядке. Список приглашенных уже у меня, посмотрите?

— Это ни к чему. Я его видел.

«То, что ты видел, был черновой вариант. — Водитель смотрит на дорогу, глаза его смеются, но пассажир этого не замечает. — Держу пари, ты будешь приятно удивлен».

Машина сворачивает, проезжает мимо таблички: «Въезд запрещен! Частные владения!» Водитель и пассажир молчат, думая каждый о своем. Они бы здорово удивились, если бы смогли прочитать мысли друг друга.

— …Он не узнал тебя? — Дана понимает, насколько опасным был ее план. Градский мог узнать Витальку.

— Нет. Его дерьмовое величество выше подобных мелочей. А уж известию о твоей безвременной кончине обрадовался — так это просто до икоты. Кипятком от счастья писал. Ты где сейчас, малышка?

— Далеко. Виталька, не переживай за меня. Иди к Симе и помоги ей.

— Эта дама и сама отлично справляется.

— Я позвоню.

Дане совсем не хочется вспоминать, как отреагировала Сима на сообщение о том, что произошло с Родькой. Она вкатила пленнику снотворное и принялась штопать его, а Дана постаралась исчезнуть с ее глаз как можно скорее. Надо торопиться. Возможно, Родька еще жив.

Машина, которую Дана позаимствовала, оказалась желтой «Нивой» со свирепой мордой. Дана никогда не любила желтый цвет, а машины, собранные на заводах родной страны, всегда вызывали у нее сомнения относительно качества, но положение было безвыходным. «Нива» послушно катила в ночь, а Дана прислушивалась к реву мотора, ожидая, что вот сейчас, в эту самую минуту, проклятая жестянка проявит свой норов. Но мотор работал ровно, и Дана успокоилась. Возможно, именно эта машина — исключение из паскудной закономерности. Может, она будет ездить, чудеса иногда случаются.

Дорога хорошо укатанная и почти не скользкая. Дана помнит, как после третьего курса их направили на практику — именно в этот лагерь под Стрельной, и целый месяц ей пришлось работать воспитателем второго отряда. Народ подобрался буйный и очень изобретательный, поэтому Дане приходилось несладко, пока она не нашла способ управлять неуемной энергией подопечных. Она таскала их по окрестным лесам, обучая ориентированию. Набегавшись, детки валились спать без задних ног. Дана, впрочем, тоже.