Наталья Александрова - Снежная Королева

— Что тебя смущает? — осведомилась Лера, возвращая бинокль Николаю.

— Я не вижу Джамаля.

— Может быть, это другой караван, а твой Джамаль еще не подошел?

— Нет, — Николай покачал головой, — они идут маршрутом Джамаля, я узнаю кое-кого из его людей, но его самого нет.

— Постой,, — удивленно проговорила Лера, — но я заметила, что ты беспокоишься, раньше, чем можно было разглядеть людей, даже в бинокль. Ты еще не мог знать, что среди них нет этого Джамаля!

— Я чувствовал, что с караваном что-то не так! Меня предостерегал внутренний голос, интуиция! — Он говорил искренне. — А в нашем бизнесе интуиции доверяют, она не раз спасала мне жизнь.

Тут Лера с ним согласилась — ее интуиция тоже в последнее время не раз спасала ей жизнь.

— И что же теперь — отменять встречу, уходить в горы?

Ни в коем случае! В горах эти люди чувствуют себя как дома, они найдут нас в два счета. Вот что мы сделаем. Видишь вон ту скалу? — Николай показал небольшой каменный выступ, нависший над тем местом, где они стояли. — Заберешься на нее, займешь удобную позицию и будешь наблюдать за нашими переговорами. Если что-то пойдет не так — стреляй, выбирая цель по обстоятельствам.

— Почему она? — удивленно спросил Калмык. — Разве можно в таком деле положиться на женщину? Лучше это сделаю я!

— Тебя люди Джамаля знают, и Мосола тоже. Если кого-то из вас не будет, они насторожатся. А она — человек новый, никому не известный, а всякая неизвестная противнику фигура может сыграть большую роль. Кроме того, если они увидят среди нас женщину — это пойдет нам не на пользу, лучше, если она спрячется. Автоматом пользоваться умеешь? — Он повернулся к Лере, вытаскивая из своего багажа короткий десантный автомат, и мельком стрельнул по ней взглядом темных глаз. — Вот предохранитель, сдвинешь его вправо, прежде чем стрелять. Старайся стрелять короткими очередями, и имей в виду — целиться нужно немного ниже, потому что ствол при стрельбе уводит вверх. И давай, не тяни — скоро караван будет здесь!

Лера повесила автомат на плечо, сдвинула его за спину, чтобы не мешал карабкаться, и полезла по каменному уступу. Мосол, промычав что-то одобрительное, подсадил ее на первый высокий выступ, дальше пришлось надеяться только на свои силы. Она ползла по отвесной стене, вцепляясь в крошечные углубления, обдирая пальцы, ломая ногти. Скосив глаза вниз, увидела, что забралась уже довольно высоко, и едва справилась с головокружением. Это едва не сыграло с ней злую шутку: нащупывая ногой опору, чуть не соскользнула, из-под ноги сорвался камень, с сухим дробным стуком покатился вниз. Она прижалась к скале, застыла на месте, чтобы восстановить дыхание. Попробовала ногой еще одну неровность стены, нащупала очередную опору и медленно поползла дальше. Наконец перед ней показался верхний край скалы, она подтянулась, собрав оставшиеся силы, перевалилась через этот край, вытянулась на каменной площадке, перевернувшись на спину, и несколько секунд лежала, не в силах пошевелиться.

Над ней ослепительной бирюзой пылало выжженное небо, и солнце следило за ней, как пристальный враждебный глаз. И еще что-то кружилось в недостижимой высоте… это огромная хищная птица летала по кругу, высматривая жертву.

Здесь, в этих горах, стервятнику всегда найдется корм, подумала она.

После напряжения, пережитого при восхождении на скалу, ей хотелось только одного — отдохнуть, хотелось, чтобы ее оставили в покое, хотя бы ненадолго… глаза сами собой закрывались, веки стали тяжелыми… Как хочется спать. Заснуть — и ни о чем не думать. Она немного пошевелилась, чтобы устроиться удобнее, и вдруг в лопатку врезалось что-то холодное и жесткое.

Это был автомат.

Лера вспомнила, для чего с таким трудом взбиралась сюда, вспомнила, что от нее, может быть, зависит жизнь ее спутников, и взяла себя в руки.

Она перекатилась к самому краю площадки, выставила перед собой ствол автомата и осторожно выглянула, стараясь оставаться незаметной.

Внизу, под ней, стояли, теснясь друг к другу, трое ее спутников, чуть в стороне паслись лошади. Из-за поворота тропы показались запыленные, усталые всадники, ехавшие в голове каравана. Они один за другим выезжали на скальную площадку и осаживали лошадей. Вперед выдвинулся молодой мужчина с крючковатым орлиным носом, в серой бурке и высокой косматой шапке.

— Здравствуй! — приветствовал он Николая. — Мы немного опоздали. Тебе долго пришлось ждать?

— Недолго, — отмахнулся Николай. — А где мой друг Джамаль?

— Джамаль ранен в перестрелке с матхабами, мы оставили его в деревне белуджей неподалеку от Монтурского перевала. Теперь я командую его людьми, меня зовут Хамас. Я племянник Черного Касыма. Ты помнишь Черного Касыма?

— Кто же его не помнит! — Николай отступил на шаг и добавил: — Но дядя и племянник — это не одно и то же, а Джамаль еще жив!

— Он тяжело ранен и вряд ли выживет! — Хамас покосился на окружавших его всадников и продолжил:

— Теперь тебе придется иметь дело со мной, и я буду устанавливать новые правила.

— Мы с Джамалем обо всем договорились, и я не думаю, что нужно менять правила игры, когда карты уже на руках!

— Это — мои горы, — горделиво проговорил Хамас, поведя вокруг себя рукой. — И только я здесь решаю, как сдавать карты и когда устанавливать правила! Если ты хочешь участвовать в игре — принимай мои правила, а если нет…

В голосе Хамаса прозвучала угроза, а молодой всадник, державшийся рядом с ним, передернул затвор винтовки.

— Джамаль еще жив, — повторил Николай, отступив на шаг и прижавшись спиной к скале. — Он — настоящий мужчина, и он выкарабкается. Его не раз ранили. И каждый раз находился кто-то, кто спешил его похоронить. А насчет того, чьи это горы… полковник Талал из горной жандармерии Белуджистана тоже считает их своими. Талал — мой друг, я качал на руках его сыновей…

— Талал далеко, — насмешливо проговорил Хамас. — Ты, конечно, можешь позвать его, но вряд ли он услышит. Талал далеко, а я рядом, так что тебе придется принять мои правила. И для начала я хочу повысить цену товара. У меня отличный товар, а ты платишь за него, как за дешевую курдскую соломку…

— Я платил Джамалю хорошую цену, мы давно с ним работали, не подводили друг друга, и все были довольны. Так что незачем менять то, что всех устраивало!

Джамаля больше нет! — рявкнул Хамас. — Есть я! И тебе придется принять мои условия, хочешь ты этого или не хочешь! Иначе ты и твои друзья уже сегодня пойдете на корм стервятникам!

Всадник, гарцевавший рядом с Хамасом, вскинул винтовку, направив ее на Николая.

Лера поняла, что настал момент, когда она должна вступить в игру. И еще она поняла, что силы неравны и через несколько минут Николая и его спутников перестреляют, а потом доберутся и до нее.

Однако она раздумывала какую-то долю секунды. Точнее, вовсе не раздумывала, потому что палец уже лег на спусковой крючок автомата, а руки и глаза сделали все так, как учил ее Николай: навести прицел чуть ниже цели и выпустить короткую очередь…

Она целила в молодого всадника с винтовкой и не промахнулась: он выронил оружие и свалился с лошади. Одна нога осталась в стремени, а испуганная выстрелами лошадь отбежала в сторону, волоча мертвого хозяина за собой.

Однако одновременно и Хамас свалился с седла, хотя Лера в него не стреляла. Он лежал на раскаленных солнцем камнях, не подавая никаких признаков жизни.

Лера оглядела толпящихся внизу всадников и увидела, как широкоплечий бородач опускает автомат Калашникова. В рядах всадников за спиной бородача произошло какое-то движение, еще один человек упал с лошади с перерезанным горлом, и все снова затихли.

— Хамас был слишком молод, — проговорил бородач, выезжая вперед, — он не знал, как должен вести себя в горах настоящий мужчина. Джамаль еще жив, и нельзя торопить его смерть. И нельзя менять правила, которые не ты установил!

— Здравствуй, Мехмет! — проговорил Николай, шагнув навстречу бородачу. — Джамаль поправится и проживет еще сто лет, и ты всегда будешь его правой рукой. Давай поговорим о наших делах.

Бородач спешился, они с Николаем отошли к скале и опустились на землю, по-турецки скрестив ноги. Некоторое время они вполголоса разговаривали, затем пожали друг другу руки и поднялись. Мехмет что-то прокричал, и его люди тоже спешились и стали снимать с лошадей седельные сумки.

Вскоре целая груда плотно упакованных тюков громоздилась у ног Николая. Николай опустился на колени, вскрыл один из тюков, потрогал его содержимое, достал немного и попробовал на вкус. Затем он сделал знак немому. Мосол подошел к пасущимся в стороне лошадям, расстегнул прикрепленные к седлам торбы с провизией и вытащил оттуда круглый каравай.

Лера с удивлением следила за происходящим.

Мосол подошел к Мехмету, протянул ему каравай. Бородач сделал знак одному из своих людей, тот подошел, держа в руках холщовый мешочек. Мехмет разломил каравай надвое, и Лере на какой-то момент показалось, что она ослепла — из разломленного хлеба хлынул поток пронзительного, голубоватого света.