Наталья Александрова - Перстень Калиостро

Через два дня Тамара Васильевна с Надеждой пришли прощаться — уезжали на дачу. Тамара расцеловала Лешку и смущенно сказала:

— Есть у меня для вас вариант, но уж не знаю, как вы к нему отнесетесь. В Лужском районе на хуторе живет одна женщина.

Дом у нее большой, и на лето приезжают люди отдыхать. Место хорошее, здоровое, озеро рядом.

— Дорого за комнату платить? — откликнулась я.

— Да нет… Там, понимаешь, если по рекомендации, то платить вообще не надо.

Поможешь там по хозяйству, и все. А если без рекомендации, то она вообще не возьмет…

— Странно как-то, — хором сказали мы с Надеждой и переглянулись.

— Ну что странного-то, люди рекомендовали приличные, врать не будут.

— Опять цепочка старушек? — веселилась Надежда.

— Вовсе нет, мне сказала Алевтина Степановна из соседнего подъезда.

— А ей кто? — Надежду обуревали подозрения.

— А ей — Эсфирь Борисовна, она в поликлинике в регистратуре работает.

— Ну, пошло-поехало.

— Как хотите, — надулась Тамара, — тебе предлагают выход из положения, чтобы в городе все лето не торчать. Вот смотри, тут все написано, как ехать. Хозяйку зовут Агафья Ивановна.

Надежда издала странный звук, не то хрюк, не то кашель, и отвернулась.

— Не знаю, прямо, — в растерянности колебалась я, — а на кого сослаться?

— Скажешь, что тебя направил Бальзаминов Иосиф Иосифович.

— Странное какое имя…

— Езжай, Маша, — у Надежды блестели глаза, — хуже не будет. Вещей с собой много не бери.

Мне было неудобно, что они так хлопочут, а я ломаюсь, пришлось согласиться.

На следующий день мы с Лешкой выключили из сети телевизор, проверили все краны, закрыли двери на все замки и отбыли в город Лугу поездом в 11.30 утра. Поезд шел долго, почти три часа. Лешка сидел терпеливо и рассматривал свою коллекцию вкладышей из жевательных резинок. Нужный нам автобус отходил через полтора часа, так что пришлось ждать в привокзальном сквере в тени пыльных кустов акации.

Леша изнывал на жаре, но молчал. На автобусе ехали минут сорок. Нас высадили в маленькой деревушке и велели идти пешком по тропинке.

— Километра три, — сказала тетка с двумя здоровенными сумками, сошедшая вместе с нами. — Мимо не пройдете, там дом большой прямо на берегу стоит. Агафье Ивановне поклон от Маруси.

Моя дорожная сумка не была сильно набита, но после первого километра показалась мне слишком тяжелой. Когда по моим подсчетам мы прошли второй километр, мне стало так худо, что пришлось присесть передохнуть под соснами. Лешка все любовался чистым мелким песком и белым мхом.

Вереск еще не цвел. Мы допили бутылку минеральной, чтобы меньше тащить.

— Мама, смотри! — Сын показывал на небо.

Надвигалась здоровенная темно-синяя туча. Нехорошо оказаться в лесу, когда гроза, и мы припустили быстрым шагом. Однако туча шла быстрее. Небо потемнело, и здорово погромыхивало.

— Ох, сыночек, не могу больше!

Я запыхалась. И тут хлынул дождь. Как назло, поблизости не оказалось ни одного дерева с густой кроной, и мы с Лешкой побежали по тропинке все мокрые. Когда я уже начала думать, что за дождем мы не заметили дом Агафьи Ивановны, и теперь уже скоро будет Псковская область, мелькнуло озеро. Тропа шла вдоль берега, силы оставили меня окончательно.

Внезапно на дорогу вышел человек в длинном плаще с капюшоном, какой носили средневековые монахи. Блеснули глаза грозно, и густой бас прогремел сквозь дождь:

— Вы куда это идете?

— К Агафье Ивановне. — Я протянула ему бумажку с адресом, но ветер вырвал ее из моих рук, и бумажка исчезла в лесу.

Человек что-то крикнул неразборчиво, схватил мою сумку и скрылся между деревьями. Мы с Лешкой припустили за ним, умирая от страха.

— Мам, это и есть граф Калиостро? — спрашивал он на бегу.

У меня так перехватило дыхание, что я даже не смогла ответить.

Дом показался внезапно. Мы просто вышли на поляну, и вот он — большой дом.

Забора вокруг не было. Человек в плаще уже стоял под навесом и стучал. Открылась большая дубовая дверь, человек сунул туда мою сумку, сделал два шага с крыльца, и пропал из виду. Мы с Лешкой подошли ближе, отчаянно труся. В дверях стоял крупный небритый мужик с керосиновым фонарем.

— Ну? — вопросительно буркнул он.

— К Агафье Ивановне от Бальзаминова.., Мужик молча посторонился. Мы прошли темные сени и оказались в просторной комнате — ее хотелось назвать горницей.

Общество сидело за длинным столом перед керосиновой лампой. Их было четверо, во всяком случае, на стенах при зыбком свете лампы, плясали четыре тени. Две женщины и двое мужчин. Худой длинноносый старик в очках перекладывал какие-то бумажки, симпатичный молодой парень повернулся на стук двери, и я увидела глаз, завязанный черным, как у пирата Билли Бонса. Была там еще женщина, немолодая, смуглая, с гладко причесанными черными волосами.

Тонкими пальцами она перекладывала карты. Мне вспомнились стихи:

…И соседи его были тоже

Подозрительной масти и кожи:

Ворон, оборотень и гиена…

……………………………………………..

А сам хозяин был попросту дьявол…

Но была хозяйка. Она встала из-за стола нам навстречу, и сразу исчезли зловещие тени по углам, и сказочные чудовища превратились в обычных людей: не ворон, а просто пожилой человек, мужчина отвернулся в тень, и стало не видно пустого глаза, а «гиена» подняла глаза и отбросила карты.

— Здравствуйте, милые. Как же вы так не угадали, с дождиком-то?

Агафья Ивановна была стара, но держалась бодро, и голос у нее был молодой.

— Мы от… — начала было я, но она махнула рукой, знаю, мол, все знаю.

В тишине слышалось клацанье Лешкиных зубов — не то от страха, не то от холода.

— Ох как ты замерз-то. — Хозяйка легко присела перед Лешкой и заглянула ему в глаза. — Сейчас согреешься. Как вы добрались? — обратилась она ко мне.

— Нас привел граф Калиостро, — неожиданно громко ответил Лешка, клацать зубами он перестал.

— Кто? Да это егерь наш, Калистрат Егорыч. Случайно он по лесу шел.

Я поняла: то, что показалось нам капюшоном средневекового монаха, оказалось обычной плащ-палаткой.

Нас отвели в небольшую чистенькую комнатку на втором этаже. Там стояли две кровати и комод, покрытый кружевной скатертью.

Лешка нашел в нижнем ящике коллекцию старинных оловянных солдатиков и угомонился на весь вечер. Я переодела его в сухое и оставила в покое, а сама спустилась вниз.

Гроза прошла, включили электричество, поэтому лампы убрали, и я смогла разглядеть большую горницу. Потолок был дубовый высокий, стены оклеены обоями в неброский цветочек и завешаны картинами.

— Это моего мужа, — сообщила Агафья Ивановна.

— Он был художник?

— Врач, а это — так уж. Его давно нет…

Старик-ворон оказался старинным приятелем хозяйки. Он гостил у нее каждое лето, потому что здешний климат очень помогал ему от астмы. Мужчина с повязкой, его звали Игорь, потерял глаз недавно, как рассказала Агафья Ивановна, очень переживал и жил пока у нее до осени, а тогда он поедет в Англию на операцию. При ближайшем рассмотрении кресло, в котором сидела смуглая немолодая дама, оказалось инвалидным, Даму звали Татьяна Викентьена Пржевальская.

— Вы не родственница?.. — невольно спросила я.

— Разумеется, родственница, — она засмеялась, — двоюродная сестра его лошади.

Дом был очень большой и старый. На первом этаже находилась горница, что-то вроде гостиной, и две комнаты поменьше. На втором спали мы с Лешкой, одноглазый Игорь и старик. Был еще третий этаж, маленькая комнатка в мезонине, но туда я не ходила.

На большой просторной кухне с русской печью сидел небритый молчаливый мужик и чистил картошку. Я взяла второй нож и подсела к нему. Он покосился, но ничего не сказал. Пришла Агафья Ивановна, поставила чайник на обычную газовую плиту и заварила пахучие травы.

— Это — тебе, а это — твоему сыну.

— Агафья Ивановна, так вы всех лечите? За этим люди к вам приезжают?

— Что ты, милая, это муж мой был врач, а я так просто. Место здесь такое — покой, тишина. Вот и помогает от хвори всякой.

А ты травку-то попей, не ленись, три раза перед едой, тебе надо в себя прийти немножко…

Место действительно было замечательное, утром мы с Лешкой в этом убедились.

Дом стоял на берегу озера, и к воде выходил причал для лодок и маленькие мосточки со скамеечкой для полоскания белья. С одного боку был огород и картофельное поле, огороженное забором, чтобы кабаны осенью не рыли картошку, как объяснила Агафья Ивановна. Был и сад с плодовыми деревьями и кустами. У дома был колодец, а если пройти по тропиночке шагов двести, то открывался чудесный песчаный обрыв, а внизу была вставлена металлическая труба, и из нее бил родник невиданной силы и чистоты. Лешка пришел в восторг от обилия чистого, почти белого песка и часами играл там, строя замки. На лесных полянах росли цветы и земляника. Вода в озере была теплая. Небритый мрачный мужик оказался вполне нормальным. Он много работал по хозяйству, а в свободное время ловил рыбу и иногда брал с собой Лешку. Мы с Агафьей Ивановной пекли пироги с прошлогодним вареньем.