Андрей Кивинов - Подсадной

Как хорошо, что тогда в поезде она не пожаловалась милиционерам! Как хорошо, что он вообще сел в этот вагон! Чувствовалось, что Коля не просто треплется про любовь, а относится к ней трепетно и с искренней нежностью. Которая невольно передалась и ей.

Процесс познания друг друга у всех происходит по-разному. У кого-то годами, а кому-то хватает нескольких часов, чтобы понять — да, это оно, счастье! Мы созданы друг для друга, у нас одно мировоззрение, одни взгляды на политику, религию, происхождение видов, футбол, архитектуру, гастрономию, мы друг другу интересны со всех точек зрения. Пока, во всяком случае. Бывают, конечно, нестыковки, но в мелочах. Главное, чтобы эти мелочи потом не укрупнились. Но это уже другая тема.

Коля с Верой относились ко второй категории граждан. Совпадало все, вплоть до футбола. Один раз даже сходили на стадион, сорвав глотки за «Зенит». В общем, практически полная гармония.

От Колиной матери, приехавшей на пару дней с дачи, не укрылись изменения в поведении и облике сына. И, конечно же, отсутствие пыли в комнате.

— Кто она?

— Проводница. Пятый курс института и разряд по художественной гимнастике.

— Познакомишь?

— Не вопрос. Но она сегодня в рейсе.

Мама Веры тоже отличалась дедуктивными способностями. Цветы, духи, мобильник. В глазах дочери блеск, в голосе звон, в ногах неустойчивость, а алкоголем не пахнет. Одно из двух — либо кокаин, либо любовь.

— Кто он?

— Предприниматель. Товары для уборки. Разведен, есть сын.

— У вас серьезно или шутите?..

— Серьезно. Вроде бы.

— Пьет?

— Ма, ну что ты так сразу?

Знакомство с родителями пока не произошло, просто технически не складывалось.

Две недели пролетели, как один день. Самая золотая пора, потому что можно не думать о быте и жилищном вопросе, наслаждаясь свиданиями, прогулками, ее макияжем и его тщательно отпаренными брюками и сверкающей обувью. Потом это, скорее всего, уйдет, но пока…

В одну из суббот они отправились на Финский залив, благо погода позволяла принять солнечные ванны. Купаться не рискнули — экология. Позагорали, перекусили в придорожном кафе, полюбовались видом дамбы, при строительстве которой был украден не один миллион условных единиц. По слухам, конечно.

Вечером, едва дамба скрылась в сумерках, Коляныч отвез Веру домой. Завтра ей в рейс, она хотела лечь пораньше, поэтому молодой человек планировал попить чайку и отвалить.

Когда закипел чайник, слух влюбленных потревожил телефонный звонок из прихожей. Вера разговаривала минут пять. Коля терпеливо ждал в комнате, рассматривая плюшевые игрушки, сидящие на спинке дивана. (Сапрофитов, наверное, в них…)

Из прихожей Вера вернулась далеко не с тем настроением, что уходила. «Коля, звонили из консультации, тест положительный…»

— Это Андрей.

Вера подошла к окну и зачем-то задернула штору. Потом присела на стул.

— Он в Питере? — уточнил Коляныч.

— Да. Спросил, приходил ли кто-нибудь ко мне по поводу него?

— А ты?

— Сказала: был участковый. Зачем скрывать? Все равно не поверит.

Веру мелко трясло, она никак не могла успокоиться. Коля встал, подошел сзади и обнял ее за плечи.

— Еще спросил, скучаю ли. Я хотела объяснить, что… Но он, кажется, сам понял. По-моему, обиделся. А мне что теперь, в жену декабриста превращаться?! Так я ему и не жена. Да и он не декабрист.

— Что ему надо?

— Деньги. Три тысячи долларов. Якобы он уедет на Украину, у него там приятель какой-то с зоны. А оттуда в Турцию. Морем.

— Насовсем уедет?

— Не знаю. Он перезвонит завтра в это же время.

— А где гасится? В смысле, прячется?

— Не сказал. И еще предупредил. Чтобы я никому.

— Это понятно.

Вера мягко освободилась от объятий, встала и вновь подошла к окну:

— Коля. Мне надо найти деньги.

«Или позвонить в соответствующие службы и попросить у них».

Скорее всего, под словами «надо найти» подразумевалось «надо найти тебе». Сам ведь клялся, что ради любви готов к любым испытаниям, в том числе и материальным. А тут всего-то три тысячи. Ты же на квартиру копишь, значит, пылится в кубышке заначка.

— Ты не мог бы… В долг. Я за год отдам.

Опять этот грустный, обезоруживающий взгляд.

Слово «долг» немного огорчило. Не в плане денег, разумеется. У них же уже не те отношения, чтобы занимать-отдавать.

— Да какой долг, Вер? Ты что. Бери так. Только я не уверен, что он уедет. Прогуляет и снова будет душить.

— Возможно, но… По-другому никак. Я пообещала ему. Он же из-за меня сел.

— Ну, допустим, не из-за тебя, а по собственной глупости. Если это можно назвать глупостью. Что ж теперь, ради него жизнь ломать?

— Все равно. Я должна ему помочь. У тебя есть деньги?

— Да.

— Ты дашь их мне?

— Да. Завтра. Часов в шесть вечера. Надо успеть съездить в банк.

Вообще-то, денег не было. Даже сотни баксов. Как и банка. И быть не могло. Откуда? Все ушло на подарки. Но ты же благородный кавалер. Дал слово — держи. Или бери потребительский кредит.

Вернувшись домой, Коля сел у телефона. Сначала позвонил своему постоянному спонсору и другу Антону на мобильник. Голос у того не отличался трезвостью, видимо, великий артист снова искал свое место в искусстве или жизни.

— Три тонны? На год? Старик, ты бы на пару дней раньше позвонил. Я сегодня джипаря взял, ик, все, что было, ухнул. Через месяцок брякни, ик, мне вроде, ик, роль предлагают.

— Мне завтра нужно.

— Завтра не могу, пустой, аки вакуум. Извини.

Коля сделал еще пару звонков. Мог бы и не делать. Никто не оправился после дефолта, никто не хотел умирать.

Что делать, что?..

«Сдай его, сдай. Позвони Виталику, Вера ничего не узнает. И все кончится, как говорил сэр Генри. Виталик ведь прав — от тебя не убудет, ты уже столько насдавал…»

«Э, нет. Мешает маленькое, нехарактерное для нынешних разудалых времен понятие. Совесть. Ты не стукач, даже если весь мир будет считать тебя таковым. Ты в собственных глазах не стукач».

«А никто и не утверждает, что это стук. Это гражданская позиция и где-то даже обязанность. Люди должны помогать государству в борьбе за порядок, как это происходит в любом цивилизованном обществе. Вот и помоги, прояви мужество».

«Ага… Это с высокой трибуны просто заявлять. Когда все кивают и соглашаются. А после набрать телефонный номер и прошептать: „Я кое-что знаю“ — далеко не просто. Если, конечно, не козел законченный».

«Нельзя угодить всем. Выбирай!»

Коля сходил на кухню, достал из холодильника бутылку с остатками коньяка. Выпил сто граммов для храбрости. Как тогда, когда первый раз садился в камеру.

Вернулся в прихожую и снял трубку.

На следующий день, в шесть вечера, как и обещал, он был у Веры. Она снова поменялась со сменщицей и в Москву не уехала. Выложил на стол перевязанную резиночкой пачку зеленых купюр.

— Коленька. Я люблю тебя.

Это были не просто слова благодарности. Это была констатация факта.

Они сидели в обнимку на диване и ждали телефонного звонка.

— Лучше договорись на встречу в людном месте, — посоветовал Коляныч.

— Почему?

— Мало ли что ему в голову взбредет? Он же обиженный.

— Ничего он мне не сделает.

Без четверти девять беглый жених вышел на связь. Когда Вера сняла трубку, отозвался не сразу, словно прислушивался, нет ли посторонних рядом с экс-невестой. Весь разговор занял секунд тридцать. Вера сообщила, что нашла деньги, он объяснил, где будет ее ждать.

— И где? — спросил Коляныч.

— Завтра в час. На кладбище.

— На каком еще кладбище?!

— Красненьком. У него там отец похоронен. Но на самом деле не из-за отца. Там людей мало, и убежать можно, если что.

— Грамотно. «Бледной луной озарился старый кладбищенский двор, а над сырою могилкой плачет молоденький вор…»

— Ты проводишь меня завтра?

— Тебе не стыдно спрашивать?..

Домой Коляныч не поехал. Нельзя бросать любимых в тяжелую минуту. Лишь выскочил в магазин и купил пузырек успокоительного для Веры. Ее по-прежнему знобило.

— Мужики, главное — натурализм и достоверность. Как в театре оперы и балета. Иначе человека подставим.

Виталик приоткрыл тонированное стекло «шестерки» — день выдался жарким, салон без вентиляции превратился в сауну. Да еще и накурили.

— Специально не подходите. Ждите, пока даст повод. Плюнет там или окурок выбросит.

— А если не даст?

— А вы повнимательнее секите. При желании к памятнику Пушкину прикопаться можно и документы проверить.

— У памятника?

— Это я к слову. Для доходчивости.

Два сидящих на заднем сиденье крепыша в форме сержантов милиции в унисон кивнули кепочками — мол, все поняли, не подведем. На самом деле крепыши служили не в патрульно-постовой службе, а в вокально-инструментальном ансамбле «СОБРЫ». Но закосить при задержании беглеца должны под постовых, случайно проходивших мимо.