Дэнни Кинг - Школа для негодяев

Дождь поливал вовсю, но Шарпея непогода не смущала. Он натянул воротник пальто на голову, сделав из него капюшон, и пересек Трафальгар-роуд. Теперь преследование действительно превратилось в проблему. Обзор с тротуаров закрывали зонтики, а по проезжей части сновали машины. Даже под дверными козырьками спрятаться было почти невозможно: мокрые и разочарованные посетители предрождественских распродаж мгновенно занимали свободные места у входов, стараясь укрыться от дождя.

Шарпей резво шагал метрах в двадцати пяти впереди, мы, в свою очередь, шлепали по всем лужам, чтобы не отстать. Трамвай даже перебежал обратно через дорогу и помчался вперед, чтобы подловить Шарпея в конце Трафальгар-роуд. Маневр, однако, не принес успеха, поскольку Шарпей свернул налево, и со всех сторон нас окружили дома. Мы упорно тащились за ним по узким переулкам и в конце концов вышли к Темзе. С другого берега блестел огнями Собачий остров, внизу плескалась темная вода. Шарпей не снижал скорость, не снижали ее и мы. Через десять минут, высунувшись из-за угла заброшенного пакгауза, мы уже наблюдали, как Шарпей осторожно спускается по крутым и скользким сходням.

У сходней на воде покачивался катер. Насколько я мог разобрать, выглядел он довольно прочным, но для Темзы все равно был утлым суденышком и подпрыгивал на сердитых черных волнах, как деревенский дурачок на родительской кровати.

Шарпея окликнули, он что-то крикнул в ответ и спустился в качающийся катер. Ветер унес голоса, мы едва разобрали несколько слов, но и их было достаточно, чтобы убедиться: перед нами не кто иной, как наш досточтимый директор.

Стараясь остаться в тени, мы подобрались поближе.

— Это был Грегсон? — немного погодя спросил Крыса.

— Похоже, да, — сказал я. — Ну что, пойдем звонить Рыжему.

Четырехглазый рвался утопить сволочей прямо на месте, но я умерил его пыл холодными доводами рассудка. Катер, в который сел Шарпей с Грегсоном, сейчас противостоял всей мощи, которую способна была обрушить на него Темза, и, судя по всему, видал и худшие дни. Эта облезлая, ржавая и старая лохань со свистком тем не менее была крепче, чем башка подносчика кирпичей, поэтому план заранее никуда не годился.

Кроме того, цель ведь заключалась не только в том, чтобы отомстить Грегсону за попытку сделать из нас цыплят. Речь шла о нашем будущем и о будущем тех ребят, кого уже арестовали.

— Сам подумай, старик, если мы сдадим их копам, с нас снимут обвинения, — убеждал Четырехглазого Трамвай. — Может, у нас в жизни не будет больше такого шанса.

— И вообще, дождь льет как из ведра, а я подыхаю с голоду, — вставил свои пять центов Бочка. — Как, интересно, ты собираешься их потопить? Извини, у меня как раз закончились айсберги.

— Решено, мистер Дикинс. Сдадим ублюдков, пусть сгниют в тюряге, — подытожил я, и все со мной согласились. — У кого есть мелочь на телефон?

— У меня, — раздался сзади хриплый голос, от которого мы едва не прыснули в стороны, как зайцы.

Здоровенная, массивная фигура Фодерингштайна отрезала нам узкий путь к цивилизации, а дробовик, который выглядывал из-под короткого пальто, недвусмысленно намекал на то, что удирать в противоположном направлении тоже резона нет.

— Всем стоять, — приказал он и поднес к своему угрюмому рту портативную рацию. — Да, я их накрыл. Всех пятерых.

Одному небу известно, как в тот момент со мной не приключился сердечный приступ. Вид Фодерингштайна поверг меня в такой шок, что я чуть-чуть не свалился в реку. Честное слово, меня будто с размаху огрели по котелку. Сердце бешено заколотилось, кровь отхлынула от лица, а пальцы инстинктивно принялись искать, за что бы ухватиться. Так вышло, что ухватились они за Крысу, и для него это стало такой неожиданностью, что я едва не утащил его в воду.

— Ладно, веди их на борт, — сказала рация.

Люк в катере открылся, Шарпей и Грегсон высунули головы и повернулись в нашу сторону.

— А ну, марш, — скомандовал Фодерингштайн и навел на нас ствол.

Пока я глядел в двойное дуло, в моей голове пронесся миллион панических мыслей. Однако эти мысли промчались, обгоняя друг дружку и сверкая пятками, и оставили мой мозг в режиме автопилота. Соответственно, когда я вновь обрел контроль над собой, мы вместе с Бочкой, Крысой, Очкариком и Трамваем уже были загнаны в логово врага и тряслись от страха, взирая на Грегсона, Шарпея и Фодерингштайна.

— Хотели выследить меня, ребятки? — ухмыльнулся Шарпей. — Неужели я вас так ничему и не научил?

— Кто знает, что вы тут? — потребовал ответа Грегсон.

Правой рукой он сжимал небольшой автоматический пистолет, а левой держался за леер качающегося катера.

— Никто, — брякнул Крыса, прежде чем я успел соврать. — Мы пошли за мистером Шарпом после футбольного матча, — с головой выдал нас он.

— Полиция тоже знает и вот-вот будет здесь, — тоненько пропищал я.

Грегсон лишь перевел на меня взгляд и покачал головой.

— Нет, не знает, — усмехнулся он.

— Что вы хотите с нами сделать? — пролепетал Крыса, дрожа, как осиновый лист.

Грегсон сделал вид, что не слышал вопроса. Крыса умоляюще посмотрел на меня, но я ничем не мог помочь. Что бы ни уготовила ему судьба, то же предназначалось и мне. Как там говорил Мартин? Таковы правила игры «по-взрослому».

Он оказался прав. Мы вступили в игру, только теперь это была уже не игра. По крайней мере для Грегсона. В этот миг я понял, что он нас убьет. Мы нашли его и, вероятно, нашли золото. Если он нас отпустит, мы все расскажем копам, и тогда его песенка спета. На Грегсона повесят не только ограбление музея, но и поджог, шестнадцать покушений на убийство, похищение трупов, мошенничество, контрабанду и все остальное, что только уместится в обвинительный акт. Грегсон увяз по самую шею. А если учесть, что все шестнадцать покушений на убийство были предприняты в отношении несовершеннолетних, Грегсону не стоило ждать, что сокамерники погладят его по головке. Всего две минуты назад мы были киношными героями, подростками из субботнего сериала, которые выследили злодеев в их норе и сдали полиции. Теперь каждому из нас предназначалась пуля в лоб и мутная вода Темзы. Прокрутить пленку назад мы уже не могли.

Крыса вдруг начал реветь. Трамвай и Бочка тоже захлюпали носами. Глядя на них, я и сам не удержался и пустил слезу.

— Я хочу домой, — всхлипнул Трамвай, но Грегсон и компания на него даже не посмотрели. Они держали нас под прицелом и яростно шептались. Как с нами поступить, было ясно, вопрос заключался лишь в способе. Время от времени они косились на нас, и когда Фодерингштайн бросил на меня взгляд и коротко кивнул, я едва не обмочился от страха.

Зловещий шепот и качка делали происходящее похожим на отвратительный ночной кошмар, а наши мольбы и рыдания только еще больше нагоняли на меня ужас. Я окинул взором ребят, которых уже поджидало холодное дно реки, и заметил, что лица у всех красные, распухшие и мокрые от слез. Точнее, нет, не у всех. Четыре физиономии распухли и покраснели от слез, на пятой же застыло выражение дерзкой непокорности и отваги. Заметьте, я не смотрелся в зеркало.

Четырехглазый стоял с таким видом, будто ему на все плевать. Тогда я приписал это его исключительной смелости, ну, знаете, как смертник на эшафоте балагурит со своим палачом, однако потом выяснилось, что Очкарито припас в рукаве козырь. Да-да, козырь, и именно в рукаве.

— Ладно, отвязывай веревку, а я заведу мотор, — велел Грегсон Шарпею. Судя по всему, в заседании объявили перерыв. — А вы повернитесь зубами к стенке и не оборачивайтесь.

И тут Шарпей что-то учуял.

— Чем пахнет? — потянул он носом.

Грегсон и Фодерингштайн понюхали воздух, потом себя, потом поглядели на нас.

— Жидкость для зажигалок, — невозмутимо сообщил Четырехглазый и швырнул под ноги Грегсону горящую спичку.

Глаза у нашего бывшего директора расширились от ужаса.

Одна из самых больших загадок века — каким образом у меня до сих пор сохранились брови. Раздалось громкое шипение, слепящее желтое пламя расцвело в тесной рубке катера, и пламя опалило мне затылок, уничтожив жалкие остатки волосков на шее, которые выжили после пожара в Гафине.

Фодерингштайн вспыхнул, как свечка; Шарпей и Грегсон, объятые огнем, в панике закричали.

Должно быть, Четырехглазому удалось втихаря облить бензином почти все, кроме нас, потому что катер мгновенно превратился в преисподнюю. Мы впятером повалились в кучу, чтобы сбить с пламя, а когда я поднял глаза, то увидел шанс на спасение. Грегсон, Шарпей и Фодерингштайн катались по полу, стараясь погасить горящую одежду, и на несколько драгоценных секунд путь назад оказался свободен.

— Бежим! — крикнул я ребятам, подхватывая Крысу и волоча его к пылающим сходням.