Владимир Колычев - Волк и семеро козлов

– Гы, ну вот и место освободилось, – радовался Шмат, похотливо глядя на девушку.

Всю дорогу от поселка он сидел на матрасе в обнимку с ней и с ее мертвой матерью. Теперь он мог лежать с ней в обжимку. Но Цыпака такой вариант не устраивал. Право первой брачной ночи он оставил за собой. Все должно произойти красиво, не в машине по-скотски, а в доме на мягкой постели, при свечах. Есть такой дом, и они обязательно его найдут. И банька там вроде бы есть. Что ж, можно отшлепать девочку там, веничек для этого есть…

Ролан привык охотиться, подкрадываясь к добыче, или устраивал засаду на лесного зверя, а загонять их с помощью собаки не умел. Да и не хотел. К тому же Добрик – сторожевой пес, и в охоте ничего не понимал. И учить его Ролан не собирался. Гнаться за зверем опасное дело – или лось копытами лягнет, или медведь задавит. А подбирать и подносить хозяину подстреленную дичь Добрик не станет, хотя бы потому, что птиц Ролан не стреляет. Слишком большая роскошь – тратить на них драгоценные патроны.

Добрик остался дома, к оленю Ролан подкрался сам. Красивый самец, рога такие большие и развесистые, как будто самка ему со всей таежной живностью изменила. Но не думал он сейчас о своей подруге, которая паслась чуть в сторонке, увлеченно обгладывая молодые побеги дуба. Ролан был далеко от него, надо было пройти еще метров пятьдесят. С этого расстояния олень не мог его учуять, никак не мог. Но он вдруг вздрогнул и, не поднимая головы, побежал, задними копытами мощно отталкиваясь от земли. И выводок его устремился за ним. Так олени убегают, почуяв пожар или какое-то другое стихийное бедствие. На охотника они бы отреагировали по-другому. Олень сначала голову поднял бы, рогами покрутил, словно сканирующими антеннами.

Все это могло значить, что где-то что-то произошло. Ролан и рад бы был ошибиться в своих догадках, но у него у самого вдруг возникло нехорошее предчувствие. Что-то не то в большом лесу, что-то не так. Как будто сама мать-природа подавала тревожный сигнал…

Ролан уже подходил к дому, когда услышал вдалеке треск веток. Оглянувшись, он увидел человека в синем, который стремглав бежал к нему. Как-то странно бежал, сомкнув за спиной руки… И не просто человек это, а девушка, причем с распущенными волосами. Косынка у нее не на голове, как положено, а на лице, на манер повязки закрывает рот. И руки, похоже, связаны за спиной. Она явно от кого-то убегала, хотя за ней никто не гнался.

Стараясь оставаться незамеченным, он пошел на сближение с ней и остановил, схватив за руку. Девушка резко повернула к нему голову, глянула на него безумными от страха глазами. Кричать она не могла, мешал кляп во рту. И руки действительно связаны веревкой. Так туго, что кисти рук посинели.

Сначала Ролан срезал веревки, только затем, приложив палец ко рту, снял повязку с лица и вытащил изо рта скомканную тряпку.

– Они… – захлебываясь от эмоций, заикаясь, выдавила она из себя. – Они там… Они за мной…

Одной рукой она показывала в сторону, откуда прибежала, а другой держалась за Ролана.

– Они мать… Они маму задушили…

– Тише говори. Кто – они?

Оглядываясь, Ролан повел ее к дому.

– Их трое… Твари… Напросились в гости, а сами… Маму мою убили… Меня с собой увезли… Сказали, что со мной будут жить, в доме…

– В каком доме?

Из-за деревьев показался частокол и выглядывающая из-за него крытая полиэтиленом и мхом крыша.

– Не знаю… Может, в этом… Здесь дом где-то должен быть…

Добрик встретил их радостным лаем, но Ролан успокоил пса короткой командой и властным движением руки. Собака замолкла, но уши не опустила. Похоже, она тоже чувствовала приближение беды. Поэтому побежала к забору, чтобы обойти его по периметру.

Ролан закрыл калитку на засов. Если чужие приблизятся к дому, Добрик немедленно даст знать, но эта мысль не успокаивала. Ролан зажег печку, набрал в чайник воды, приготовил для заварки корень валерианы.

– Вы здесь живете? – дрожащим голосом спросила девушка.

– Как видишь.

– Они говорили, что у вас золото есть.

– Сколько их?

– Трое. Злые… Издалека откуда-то. Говорили, что в этих местах много золота… Им сказали, что где-то здесь дом есть…

– Кто сказал?

– Ну, люди, которые уже здесь были… Из-за них они сюда уехали… Они говорили, что их из-за этих людей милиция будет искать…

Девушка говорила сбивчиво, сумбурно, но Ролан все равно ее понял. Ее мать убили типичные отморозки; они же, возможно, расправились с братьями и их девушками, что мыли золото под боком у Ролана. Ограбили их и убили, поэтому теперь ими занимается милиция. Здесь отморозки хотят найти пристанище и золото, они знают про его дом и наверняка попытаются завладеть им.

– У них есть оружие? – спросил Ролан.

– Да, я пистолет видела… И еще ружья у них охотничьи…

– Ты как сбежала?

– Я в машине лежала, багажник закрыт был, а потом один открыл его, тушенку из коробки достал. Они завтрак собирались готовить. Банку достал, а багажник не закрыл. То есть хотел закрыть, но что-то помешало. Я ногами открыла, выбралась и побежала. Через лес побежала, куда глаза глядят…

Ролан взял ее руки в свои ладони, осмотрел. Синева вроде бы проходит, но цвет все равно нездоровый. И опухлость нехорошая.

– Как звать-то тебя?

– Алевтиной кличут…

– Руки чувствуешь?

– Да.

– Пошевели пальцами…

Двигательная функция не нарушена, болевых ощущений девушка не испытывала; может, и не будет никакой гангрены. А чем лечить ее, он не знает. Даже фельдшерского диплома нет, и народной медициной не овладел.

– Да ничего страшного, – улыбнулась наконец девушка. – Я же знаю… На всякий случай можно отвар сделать. Ветки сосновые измельчить вместе с иголками, и еще ягоды шиповника растереть, туда добавить; еще луковой шелухи…

– Нет у меня лука. И шелухи тоже. А шиповник есть, и клюква с прошлого еще урожая, и черника… Сейчас чай будем пить. И отвар тебе сделаю…

– Да я и сама могу… Неплохо у вас тут, уютно… Одне здесь живете?

– Один-одинешенек… Сама откуда?

– Так из Ивантеевки я, тут рядом… Ну, ближе всего… Такая же глушь, как и здесь. Только людей больше… И мамы больше нет…

Девушка вдруг приложила руки к лицу и заплакала.

Ролан приготовил чай, поставил перед ней кружку и вышел во двор. Он не исключал, что девушка может быть приманкой для него. Она уже, считай, втерлась к нему в доверие и может ударить в спину. Но не похожа она на лису в овечьей шкуре. И не стала бы доводить свои руки до такого плачевного состояния, если бы вела игру по своим правилам.

Добрик, как настоящий часовой, стоял на смотровой вышке. Оттуда, кроме верхушки забора и деревьев, он ничего видеть не мог, но у него на вооружении собачий нюх, и ушки на макушке – прислушивается, принюхивается. И хвостом крутит. Тревожное у него настроение, но чужих он пока что не чувствует.

Зато Ролан мог осмотреться вокруг. Полянка небольшая, но нижние сучья у деревьев он обрубил давно, кустарник тоже извел – для того, чтобы волк не подкрался незаметно. А сейчас он опасался других зверей, двуногих. И нужно было быть очень осторожным, если у них ружья.

Шло время, но в окрестностях дома никто не появлялся. Оставив Добрика на вышке, Ролан вернулся в дом. Алевтина уже вовсю хозяйничала. И суп грибной у нее на плите варился, и пол уже протерт. Сейчас она с опухшим от слез лицом перемывала посуду. На Ролана даже не обратила внимания, когда он зашел, и не трудно было догадаться, почему. Девушка работала на автопилоте; она нарочно взялась за первую попавшуюся работу, чтобы отвлечься от горьких мыслей. Ведь она мать совсем недавно потеряла, и еще где-то рядом бродят отморозки, которые могут ее убить.

Городская девушка на ее месте вела бы себя по-другому – она бы не стала загонять себя работой по дому, затаилась где-нибудь и тихонько страдала. Но Алевтина – плоть от плоти деревенский житель, и хлопоты по хозяйству для нее не просто работа, а самая обыденная жизнь, без которой она просто не представляла свое существование.

Ролан сел на скамью, приставил автомат к ноге. Алевтина не замечала его, но сам он за ней наблюдал. Хорошая она хозяйка, тайга для нее открытая книга, и даже в медвежьей глуши она чувствует себя как дома. Грубоватая, конечно, но по своему женственная и симпатичная, с ней вполне можно закрутить роман…

Он вдруг поймал себя на мысли, что совсем не прочь все время видеть Алевтину рядом с собой. Она может остаться, будут жить вместе, и скоро он забудет, что такое одиночество. Вместе веселей, а когда лес огласится звонким смехом маленьких Роланчиков, и вовсе скучать не придется.

А как же Аврора? Этот вопрос загнал Ролана в тупик. Нет, Аврора – это святое. Им, конечно, не быть вместе, но лучше жить в одиночестве, чем изменять ей… Хотя какая это измена? Она же сама отказалась от него, сама предала их любовь. И он теперь имеет полное право завести себе новую спутницу жизни. Право имеет, но, скорее всего, не воспользуется им.