Евгений Сухов - Завет лихого пацана

— Он знал, что в нем находится? — с некоторым волнением спросил Яковлев.

— Откуда! Мог только предположить. Думал, деньги перевозят, а может быть, и золотишко. Но все равно хорошо! На воле всегда пригодится. И вот дождались они, когда грузовик приедет, и решили уже пойти на архаровцев! А в это время как раз полуторка за грузом пришла. Контейнер в кузов погрузили и уже ехать собрались, да и караул высыпал. Вот братва и поперла на них с камнями и с палками. Ну, натурально, началась пальба. В общем, много тогда бродяг полегло. Но кое-кто и прорвался.

— Значит, твой отец среди них был?

— Да, он ушел, но ненадолго. Взяли его в болоте. Три десятка таких собрали и привезли к одной штольне. Перед ней были складированы ящики с изумрудами. Наверное, отправлять их куда-то хотели, да чего-то с этим не вышло, вот зэкам и приказали их засыпать. Отец сразу понял, что в живых никого не оставят, уж слишком секрет большой. Когда мимо штольни в очередной раз с тачкой проходил, так и юркнул в нору! Штольня, рассказывал, большая была, несколько километров. Ему вслед стреляли, гранату бросили, но ничего — уцелел. Так и ушел.

— Вернемся к той машине. Что с ней стало?

— Здесь вот какая история получилась. Догнал отец эту машину, она в кювет съехала, а выбраться не могла. Запрыгнул он в грузовичок, а там пара солдатиков, ну он и взял грех на душу…

— Голыми руками, что ли? — удивился Яковлев.

— Ими самыми. Просто он порасторопнее оказался. А может, больше жить хотелось. Открыл он крышку контейнера и увидел, что тот битком забит какими-то мешочками. Развязал один из них, а он алмазами засыпан по самую горловину. Тут вдруг как ухнет у него под ногами! Швырнуло его взрывом, головой обо что-то ударился и отключился. Очнулся от того, что жарко стало, открыл глаза, грузовичок горит, а у контейнера крутится один из тех трех охранников, которые за этот самый ящик отвечали. Заметил он, что отец живой, но добивать не стал. Вот отец и наказал мне найти эти камушки, а если человека этого встречу, не убивать его. Дать жизнь за жизнь. И ведь нашел я этого старика, узнал, где он живет, а он снова от меня скрылся. Видно, почувствовал, что ведут его. Убивать я его, конечно, и не думал, отцовский завет я помню. Хуже нет воровской завет нарушить… Ну как, начальник, убедил я тебя своими рассказами?

Со стороны кухни раздавался сдержанный говорок, который прерывался приглушенным смехом. Очевидно, парни травили анекдоты, не стесняясь присутствия своего генерала.

Позади раздалось легкое поскрипывание половиц — коренастый крепыш находился на своем посту.

— Убедил, — не без труда согласился Яковлев. Подняв со стола еще одну фотографию, он протянул ее Фартовому: — Это случайно не тот самый старик?

Батяня взял снимок и, поморщившись, признался:

— Он самый! Взгляд у него острый, будто бы не смотрит, а на куски режет. Оказывается, ты все знаешь.

— Работа у нас такая — знать. Осталось только выяснить, где теперь этот человек. И ты не в курсе, где этот человек?

Небрежно бросив фотографию на стол, Батяня ответил:

— Откуда мне знать? Что я, гадалка, что ли? Ты бы меня, начальник, не томил, отпустил бы с миром! Если и были у меня какие-то грехи, то все они в прошлом. Отпустишь, я тебе скажу, где «зелень» лежит. А то не сегодня, так завтра копыта отброшу, а об изумрудах так никто и не узнает.

— Сколько, ты говоришь, там изумрудов?

— Сорок ящиков, и каждый килограммов по девяносто будет. Такие камушки ты ни в одном ювелирном магазине не встретишь!

— А ты не боишься, что я тебя надую?

Фартовый отрицательно покачал головой.

— Не боюсь, начальник… Такие, как ты, дуру не гонят. Это ментам веры нет, а ты ведь контора! Совсем другой коленкор. Кто же с тобой потом захочет иметь дело, если ты такого уважаемого человека, как Георгий Фартовый, кинешь!

— Вижу, что ты все просчитал, — улыбнулся Яковлев.

— Не без того.

— Так и быть, даю тебе слово, что ты выйдешь отсюда, как только назовешь место, где лежат изумруды.

— Договорились, начальник.

— Не торопись, сначала мы должны проверить это место, где, как ты говоришь, находятся изумруды.

— Доставай карту, генерал, — потребовал Фартовый.

Карта оказалась в одной из папок. Разложив ее перед Батяней, генерал сказал:

— Карта детальная. Как раз того района, в котором отец твой парился шестьдесят лет назад. Сможешь показать, куда он камни перепрятал?

— Проверочку, значит, хочешь устроить? — хмыкнул Батяня. — Ну, давай гляну.

Георгий Георгиевич с минуту изучал карту, после чего посмотрел на Яковлева.

— Вот здесь небольшой овражек, а вот за ним увидите холм. Покопайтесь в нем.

— Что ж, хорошо, Георгий Георгиевич, — перешел Яковлев на «вы». — Посмотрим, насколько вы с нами были искренне. Василий! — крикнул генерал.

На зов Яковлева из кухни вышел широкоскулый парень и остановился перед генералом. На его простом веснушчатом лице читалась решимость. Прикажет генерал отвернуть голову задержанному, так он тотчас, безо всякого внутреннего содрогания, приступит к исполнению. Видно, генерал очень доверял этому парню. Наверное, не одно конфиденциальное дельце проворачивали вместе.

— Вот, возьми карту. В этой точке должны быть изумруды. Покопайся там как следует. Если это действительно так, выставь оцепление.

Приказа устранить задержанного не последовало. Уголки губ парня слегка сползли, опустились, похоже, что он был слегка разочарован.

— Ясно, товарищ генерал-майор, — широкоскулый взял карту.

— Вот и проверим, — сдержанно пообещал генерал, поднимаясь. — Вам придется пока погостить у нас, Георгий Георгиевич. Надеюсь, что это не доставит вам особых неудобств. — Посмотрев на хмурого коренастого крепыша, он добавил: — Компанию вам составят такие приятные люди!

Генерал-майор Яковлев на простака не походил, поэтому его решение отпустить Зиновьева вместе с Бармалеем оказалось для них неожиданным. Поначалу его слова о скором освобождении воспринимались ими как недобрая шутка, но когда их выставили за порог каземата, то стало ясно, что генерал отнюдь не шутил.

Часа два Никита бесцельно бродил по городу, не зная, как следует распорядиться прорвой времени. Несколько дней, проведенных в заключении, воспринимались им как невероятно длительный срок. Он ловил себя на том, что окружающий мир воспринимается теперь много острее. Оказалось, что улицы заполнены запахами и красками, которых он прежде не чувствовал и не видел.

Все это время его не оставляло ощущение, что за ним кто-то следит. Несколько раз он даже неожиданно оглядывался, чтобы засечь врасплох предполагаемого топтуна, но, вопреки его ожиданиям, на него никто не обращал внимания. Все были заняты собственными проблемами, а сам он, неожиданно застыв в фарватере людского потока, стал помехой на пути людей.

Проплутав еще некоторое время, Никита решил пойти к Веронике. От принятого решения на душе стало поспокойнее. Только бы она оказалась дома!

В окошке квартиры на первом этаже, где жила Вероника, горел свет. Неожиданно горло Никиты перехватило волнение. Нечто подобное он испытывал в первые дни ухаживания за Викой. Следовательно, в его отношении к ней ничего не изменилось, она по-прежнему была желанной. Вспомнив, как чудно пахли ее волосы, Никита почувствовал, как забилось его сердце. Хотелось прикоснуться к ее телу, почувствовать его упругость, а там трава не расти!

Подойдя к порогу, Никита некоторое время стоял в нерешительности, опасаясь, что может натолкнуться на холодный прием. И что тогда? Преодолев свою нерешительность, он нажал на кнопку звонка. Где-то в глубине квартиры прозвучала длинная канареечная трель. За дверью — тишина. Никита поймал себя на том, что начал отсчитывать секунды. Он был уверен, что ему откроют тотчас, но дверь и не думала открываться. В голову полезли самые неприглядные картинки: сплетенные в любовном экстазе тела, скрипящая от интенсивных упражнений кровать и томные вздохи.

Глупо! Он уже ругал себя за собственную слабость. Надо уходить от этой квартиры как можно дальше, чтобы уже никогда более сюда не возвращаться.

Развернувшись, Никита пошел к лестнице.

Неожиданно за спиной щелкнул замок, и дверь открылась. Повернувшись, Никита увидел в дверях улыбающегося деда. А вот этого он совершенно не ожидал, хотя и знал, что дед всегда умел преподносить сюрпризы. Никита почувствовал, как от растерянности его лицо перекосило. Знал, что сейчас со стороны его физиономия представляет собой презабавное зрелище, но ничего не мог поделать.

— Проходи, — буркнул дед. — Не век же тебе здесь стоять.

Никита прошел в квартиру. В коридоре его встретила слегка смущенная Вероника.

— Здравствуй.

— Здравствуй… Я рад тебя видеть.