Евгений Сухов - Шнифер

– Не получится, – Разгуляй покачал головой. – Ты можешь убить меня, порезать на куски... Можешь даже сожрать меня живьем. Но это ничего не даст. С Леной ты больше не увидишься. И, кстати, для справки. Это еще спорный вопрос, кто из нас козел.

Разгуляй открыто улыбнулся. Демонстрировать, с какой болью ему приходится бороться в настоящий момент, он не собирался.

Мелихов выдержал небольшую паузу.

– Почти все верно, – лежащий на спусковом крючке указательный палец побелел от напряжения. – Почти... Только ты не учел одного фактора. Я могу сделать с тобой все, что угодно, а потом все равно найду Принцессу. Но ты при этом успеешь пройти все семь кругов ада. Хочешь такое испытание? Или закончишь выпендриваться и поговорим нормально? Решай.

– Опусти пушку! – холодно прозвучало за спиной Мелихова.

Геннадий Геннадьевич осторожно повернул голову и тут же увидел точно нацеленный ему в глаз черный зрачок пистолета. Губы Кента были плотно сомкнуты, и его ледяной решительный взгляд не сулил авторитету ничего хорошего. Разгуляй ухмыльнулся.

– Ну! Чего ты ждешь? Опускай ствол, я сказал.

– Не так быстро, ублюдок.

За плечом Кента появилась крупногабаритная фигура Лабуха, и браток ткнул дулом пистолета в затылок впереди стоящего человека. Однако и его торжество не продлилось и пары секунд. Пит мягко, по-кошачьи скользнул в помещение и остановился за спиной Лабуха. Холодный металл коснулся позвоночника.

– Бросай свою пукалку, сука! – прошипел Пит.

– А ну, отойди от него!

На пороге кабинета возникла еще одна широкоплечая фигура братка. Вновь прибывший целился в Пита из скорострельного пистолета. Лабух обернулся на голос соратника.

– Ты, как всегда, вовремя, Ганс, – самодовольно произнес он.

– Надеюсь, я тоже не опоздал? – Подполковник Чертышный, встав в дверном проеме, приставил дуло своего «макара» к крепкой бугристой шее Ганса. – Всем бросить оружие, ребята. Любую попытку сопротивления я буду расценивать как прямое неподчинение властям.

В помещении повисла напряженная пауза. Ни одно оружие так и не опустилось дулом вниз. Собравшиеся молча смотрели в глаза друг другу. Пальцы покоились на спусковых крючках пистолетов.

– Пат, господа, – прозвучал глухой голос Разгуляя в гробовой тишине. – Бух, и мы все покойники. Забавно получается. Как думаешь, Мелихов? Этого ты не предвидел?

Ноздри Геннадия Геннадьевича свирепо раздулись.

– Я сказал, оружие на пол! – жестко произнес Чертышный.

– Да пошел ты!

– Бросай пушку, козел!

– Убью, сука! Ну!

– Ты че, оглох, бля?

Короткие хлесткие реплики каждого из присутствующих в комнате слились в единый гомон. Напряжение нарастало, готовое в любую секунду взорвать пространство. Глаза мужчин полыхали яростью, смешанной с отчаянной решимостью. Разгуляй слегка повернул голову и заметил, как пальцы Громилы, все это время лежащего на пороге мелиховского кабинета без движения, сомкнулись на рукоятке пистолета. Тяжело дыша, он приподнял руку и нацелил ствол в живот Чертышного.

– Нет! – выпалил Разгуляй, но было поздно.

Громила спустил курок. Выстрел оборвал все окрики сразу, словно отсек их холодной сталью ножа. Громила ткнулся лицом вниз, и по его телу побежали предсмертные судороги. Но выстрел уже запустил цепную реакцию...

Жгучая боль в правом подреберье заставила Чертышного рефлекторно надавить на курок. Уже заваливаясь на бок, подполковник видел, как выпущенная из его «макарова» пуля навылет пробила Гансу сонную артерию... В двух шагах от братка замертво рухнул на пол Пит. Стекла его очков разлетелись вдребезги... Изломился пополам Лабух, разбрызгивая вокруг себя ошметки костного мозга, перемешанного с кровью... Плавно осел на пол Кент с развороченным выстрелом черепом... Мелихова отбросило назад на полметра, и он, словно бык на бойне, заливая кровью пол своего кабинета, забился в агонии... За секунду до этого пуля, выпущенная Геннадием Геннадьевичем, ударила Разгуляя в грудь. Холод сковал мышцы шнифера. Глаза его закатились...

Минуты три в кабинете Мелихова на фоне полной тишины был слышен только равномерный ход больших настенных часов и редкие удары о кафельный пол кровавых капель, срывавшихся с воротника рубашки неподвижно лежащего Пита...

Чертышный приподнялся на локтях, а затем, покачиваясь, вытянулся во весь рост. Бросил короткий взгляд на правое подреберье. В животе зияло черное пулевое отверстие с желтоватым ободком, но крови не было. Печень!.. Подполковник знал, что такое ранение не смертельно, но только в том случае, если он успеет получить медицинскую помощь в течение ближайших пяти-шести часов.

Постояв секунду на одном месте и справившись с волной накатившего головокружения, Чертышный прошелся по комнате. Осмотрелся. Шесть человек из семи были мертвы. Видно невооруженным глазом. Подполковнику даже не нужно было склоняться над телами, чтобы удостовериться в этом факте. Грудь Разгуляя была обильна залита кровью, глаза закрыты, но он все еще дышал. Чертышный тронул его за плечо. Веки шнифера дрогнули, а потом он с трудом открыл глаза.

– Надо уходить, – спокойно произнес Чертышный, убирая «макаров» в наплечную кобуру. – С минуты на минуту здесь будет наряд, – он посмотрел на настенные часы. – Я помогу тебе выбраться, парень.

– Ничего не выйдет... – Разгуляй тяжело разлепил разбитые губы. – Я не знаю, кто вы такой и почему пытаетесь помочь мне, но вам лучше оставить все как есть. Бросьте меня... И уходите... Один.

– Хватайся, – Чертышный протянул Разгуляю руку.

– Я не смогу...

– Сможешь! Давай.

Их пальцы переплелись, и подполковник осторожно потянул шнифера на себя. Ноги с простреленными коленями волочились безжизненными культями. Чертышный присел и принял Разгуляя на плечо. Обагренный кровью плащ прилип к рубашке подполковника. Шнифер закашлялся.

– Глупо, – выдавил он себя. – Мне конец...

– Ерунда, – отмел это предположение Чертышный. – Я же сказал, я тебя вытащу. Доберемся до больницы, там тебя подлатают... Месяца через два-три будешь, как новенький.

– Мне нельзя в больницу.

– Это я беру на себя.

Подполковник взвалил Разгуляя себе на спину и тяжело зашагал к выходу из кабинета. Переступил через распластанное поперек порога тело Громилы. Головокружение то отступало, то накатывало на Чертышного с новой силой. Однако оперативник не позволял себе расслабиться. Он знал, что если дать сейчас ранению фору, то до машины добраться уже не получится.

Самым трудным оказалось спуститься по лестнице. Чертышный дважды чуть было не оступился, потеряв равновесие.

– Держись крепче.

Подполковник тяжело дышал. Загоняя поглубже в горло рвотные спазмы, он вышел из особняка и, оставляя за собой на дорожке кровавый след, направился к калитке. «Опель» стоял позади «шестерки» Готспера. Чертышный распахнул заднюю дверцу и свалил Разгуляя на сиденье. Сам обошел автомобиль и занял место за рулем. Руки оперативника дрожали. Некоторое время он сидел, глядя в лобовое стекло, и пытался справиться с внезапно охватившей его слабостью. Потом обернулся назад. Плащ Разгуляя основательно пропитался кровью. Лицо его заливала мертвенная бледность. Силы ускользали с каждой потерянной каплей.

– Ну, как ты? Держишься еще?

– Держусь.

Чертышный раскрыл бардачок и вытащил из него металлическую фляжку с коньяком. Бросил ее Разгуляю.

– Хлебни немного, – посоветовал подполковник. – Сейчас тебе это нужно.

Разгуляй поколебался секунду, а затем отрицательно покачал головой.

– Я не пью.

– Что, совсем не пьешь?

– Совсем.

– Ну, тогда поехали.

Сплюнув за окно тугую тягучую слюну, Чертышный запустил двигатель. «Опель» тронулся с места.

– Новую жизнь начинаю, – донесся из-за спины подполковника хриплый голос, смешанный с частым свистящим дыханием. – Никакой выпивки, никакого криминала. У меня давно мечта есть заветная, но все как-то руки не доходили. Знаешь, какая?

– Какая?

Чертышный почти лежал на рулевом колесе, направляя машину в сторону основной магистрали. Электронные часы на приборной панели неумолимо отсчитывали свой безудержный бег. Им следовало поторопиться.

– Лодочную станцию куплю... Денег хватит. Пляж свой, кафешка небольшая, катамараны. И спасатели... Они у меня в три смены работать будут. Но по двадцать четыре часа в сутки. Чтобы никто не тонул на моем пляже. Это ведь плохо, когда люди тонут?

– Плохо, – автоматически согласился Чертышный, нисколько не вникая в то, что говорил раненый на заднем сиденье «Опеля».

До трассы оставалось всего несколько метров, когда подполковник услышал нарастающий гул милицейских сирен. Меж крон деревьев замелькали отблески фар и красные огни проблесковых маячков. Опергруппа, запущенная самим Чертышным, мчалась в направлении мелиховского особняка. Подполковник выкрутил руль и съехал с дорожки в густые заросли тянущейся параллельно трассе лесной полосы. Проехал метра три и заглушил двигатель. Погасил фары.