Эрик Эмблер - Свет дня

— Ну, как у вас там, все в порядке, Лео?

Продолжая чихать и кашлять одновременно, Миллер непонятно каким именно образом ухитрился вложить в свои едва различимые слова торжествующие нотки:

— Собаки сами накормили себя и одели!

Рядом с Харпером сидели пять человек в респираторах, однако глаза у меня по-прежнему сильно болели, не говоря уж о том, что я почти беспрерывно кашлял, поэтому разглядеть их лица не смог. Единственное, что мне удалось, — это услышать, что одного из них зовут Франц и что он говорит и по-немецки — во всяком случае, именно на этом языке он пару раз обращался к Фишеру, — и по-турецки. Остальные говорили, скорее всего, только по-турецки. Хотя полностью в этом я вряд ли мог быть уверен, так как они находились вместе с нами не более нескольких минут.

Мы проехали всего около трех-четырех миль, не больше, когда наш микроавтобус сначала вдруг замедлил скорость, а затем, сделав нечто вроде U-образного поворота, остановился. Харпер вышел и открыл нашу дверь снаружи.

Миллер сидел ближе всех к двери, поэтому вышел наружу первым, за ним последовал я, а за мной Фишер. Остальные только чуть-чуть отодвинулись в сторону, чтобы пропустить нас, после чего Харпер закрыл дверь, и «фольксваген» тут же уехал.

— Сюда, — коротко произнес Харпер, показывая рукой.

Мы находились прямо напротив одного из больших дровяных складов, расположенного у длинного разгрузочного пирса, и нескольких неизвестно зачем или для чего вытащенных на берег турецких шлюпок. В самом конце пирса я, поскольку мое зрение уже заметно улучшилось, сумел рассмотреть небольшую моторную лодку, в которой стоял Джулио и в которую мы все сели один за другим. При виде меня Джулио сразу же поинтересовался, кто я такой, но получил ответ, что узнает все несколько позже. Если, конечно, это потребуется. Мы тут же отчалили и на полной скорости понеслись в открытое море.

Шхуна «Булут» стояла на якоре примерно в миле от берега. Когда мы подошли к ней, человек на борту — предположительно Энрико — помог нам зайти по шаткому трапу на борт, и мы все гуськом направились прямо в кают-компанию.

К тому времени, когда по лестнице, соединяющей верхнюю и нижнюю палубы, я наконец туда добрался, Харпер уже нетерпеливо развязывал узелок на тесьме бархатного мешочка Миллера, а остальные столпились вокруг, вытянув шеи, чтобы получше рассмотреть его столь желанное для всех содержимое… Затем моему взору предстали несколько дюжин сияющих, сверкающих, переливающихся всеми цветами радуги зеленых и красных камушков, а до слуха донесся сдавленный вздох Джулио. Камушки не показались мне чем-то уж совсем необычным или даже стоящим, но о такого рода вещах в общем-то не мне, конечно, судить…

Зато Харпер… сам Вальтер Харпер ухмылялся во весь рот, совершенно не скрывая своего абсолютного удовольствия.

— Да, Лео, похоже, ты на самом деле выбрал самое лучшее… Великий, просто великий человек, ничего не скажешь!

— И на сколько, интересно, все это потянет? — поинтересовался Фишер.

— Как минимум, миллиона на полтора, не меньше, — ответил Харпер. И, повернувшись к Джулио, добавил: — Нам надо торопиться. Так что трогаемся как можно скорее.

— Pronto, seignior.[6]

Джулио протиснулся мимо меня и поднялся вверх по лестнице на палубу. На другом конце круглого стола кают-компании высились стопки разложенных на тарелках бутербродов и бутылки с различными — включая, само собой разумеется, спиртные — напитками, так что, пока они самозабвенно рассматривали свои «камушки», я с удовольствием налил себе в бокал здоровенную порцию настоящего шотландского виски.

Харпер бросил на меня удивленный взгляд:

— Артур, вас что, совсем не интересует наша добыча?

Мне вдруг страстно захотелось врезать ему между глаз. Врезать как следует. Но, сдержавшись, я как можно равнодушнее пожал плечами и сказал:

— Знаете, сэр, меня куда больше устроят обещанные мне целых две штуки зеленых американских баксов. Наличными.

Все на секунду замолчали и, не скрывая удивления, пристально уставились на меня. В это время мотор шхуны начал набирать обороты, и палуба мелко завибрировала.

Харпер перевел взгляд на Миллера.

— Полагаю, во время операции наш Артур вел себя как надо? — со значением спросил он.

— Этот недоносок только путался у нас под ногами, — злорадно вмешался Фишер.

Но Харпер на его выходку даже не отреагировал. Вместо этого настойчиво повторил:

— Итак, что скажешь, Лео?

— Он, конечно, здорово струсил, — задумчиво произнес Миллер, — но в остальном сделал все как надо. Учитывая сложившиеся обстоятельства, думаю, он вел себя вполне приемлемо.

— Что ж, это хорошо, хорошо. — Харпер снова повернулся ко мне: — Послушайте, Артур, а почему тогда вы так нервничаете? Вы чего-то боитесь?.. Интересно, чего?

— Никак не могу понять, сэр, как вы собираетесь выйти из этой передряги живыми и невредимыми…

— Ах это! — Он снова заметно успокоился и даже заулыбался. Причем, похоже, вполне искренне. — Значит, наш дорогой Артур до смерти боится, что полицейские ищейки вот-вот начнут больно кусать его и нас за задницу, так ведь?.. Не начнут, мой друг, успокойтесь. На данный момент им известно только то, что группа вооруженных людей из микроавтобуса «фольксваген» напала на один из их постов охраны на железнодорожном мосту. Поэтому первое, что они тут же сделают, — это перекроют все дороги из города и будут искать этот самый «фольксваген». И в конце концов найдут его у моста Галата. Но уже брошенным… После чего начнут неторопливо и обстоятельно пережевывать свою обычную рутину: «Кто владелец? Где он находится в настоящее время? Как он выглядит?» Ну и так далее, и тому подобное… Впрочем, довольно скоро все-таки начнут задумываться, причем рано или поздно какому-нибудь умнику придет в голову задать самому себе куда более правильные вопросы. Например: «Почему выбрали именно этот сторожевой пост, а не какой-либо другой? Это случайное совпадение или… И почему со всей этой суматохой никого даже не хотели убить?» Возможно, ему даже захочется сопоставить это происшествие с ограблением сокровищницы султанского дворца и почти полностью обо всем догадаться. В результате чего они удвоят блоки на дорогах и закинут частую-пречастую сеть… Вот только, к их глубочайшему сожалению, нас там не будет. Ведь к тому времени мы уже сойдем на берег в шестидесяти милях отсюда и в двух часах прогулочной езды до границы. Поскольку там, где мы сойдем на берег, Артур, нас с нетерпением будет ждать сама очаровательная мисс Липп.

— С черным «ликольном»?

— А с чем же еще? Нам ведь не захочется переходить границу пешком, так же? Или бросать свой багаж…

Я громко и искренне рассмеялся. Скорее, даже расхохотался. Просто не смог сдержаться. Причем меня не очень-то смущало даже присутствие Харпера, поскольку ему наверняка казалось, что мой громкий смех был вызван искренним восторгом перед совершенством его якобы полностью удавшегося плана, а не зиявшей в нем огромной дырой! Которую он, впрочем, пока еще не замечал. Зато я живо представлял себе лицо дежурного таможенного офицера, когда наш черный «линкольн» подъедет к посту для досмотра… Если, конечно, майор Туфан по тем или иным причинам позволит им до него доехать. Я хохотал настолько громко и заразительно, что даже Фишер не выдержал и тоже засмеялся. Самый лучший, самый незабываемый для меня момент за все последние дни! Чуть успокоившись, я съел несколько бутербродов и выпил еще одну большую порцию виски. В одном из них чувствовался сильный привкус чеснока, но в ответ на него в моем деликатном желудке не последовало ни малейшего возражения. Господи, неужели все мои проблемы на самом деле почти близки к завершению?..

Местом, где нам предстояло сойти на берег, был небольшой порт Серефли, расположенный буквально в нескольких милях к югу от Горлу. По словам Харпера, до него не более пяти часов ходу. Как мог почистившись от грязи, которую собрал на крыше сераля, я лег спать прямо в кают-компании. Остальные отправились по своим каютам. За штурвалом шхуны, по очереди сменяя друг друга, стояли Джулио и Энрико. Позже мне стало известно, что накануне они отпустили всю команду «хорошенько погулять в городе», а сами после наступления темноты незаметно покинули гавань Пендика. Таким образом, патрульное судно, которое, по идее, должно было бы следить за шхуной «Булут», полностью ее прозевало.

Когда громкие голоса в кают-компании меня разбудили, было уже совсем светло. Чуть приоткрыв правый глаз, я увидел, что Харпер и Миллер, сидя за круглым столом, пили дымящийся ароматный кофе, а Фишер, пытаясь сделать свои грязные бинты на левой руке хотя бы чуть-чуть более презентабельными, старательно тер по ним щеткой. Одновременно он о чем-то беседовал с Харпером, но, поскольку говорили они по-немецки, я, естественно, ничего не понимал. Но тут Харпер, вдруг взглянув в мою сторону, увидел, что я уже не сплю, и тут же, ткнув в меня рукой, сказал: