Андрей Орлов - Я навсегда тобою ранен...

– Ну вот еще, – фыркнул Венька. – Охота было ноги ломать. Вертолет за тобой прислали.

Значит, не померещился мне под утро шум вертолета. Долго же искали нас, к самой раздаче подоспели. Могли не успеть. Но кто же знал эти три магических слова: «ущелье Зеленого Дьявола»?

– Ты не думай, Артем, все прозаично, – бубнил Венька. – В пятницу тебя не хватились – ты был пьян в зюзю, а мало ли где бражника носит. А вот в субботу, когда ты не явился домой, органы стали шевелиться. Твой сотовый не отвечал. И новая порция адреналина: пришел факс из Новосибирска с копией дела девяностого года, заведенного на Алексея Хомченко – того самого «голубка». До воскресенья голову ломал – где же я видел эту физиономию?! А потом как доперло: да это же туристка из «Белых зорь», на которую страшилище набросилось! Лицо – не копия, но похоже. Сестры у Хомченко не было. Я чуть не охренел, Артем! Да не может быть такого – потом уж дошло, что... может. Помчались на базу, а там полупьяный охранник и ни одной живой души. Ушли, дескать, все. И ты за ними вдогонку... Ну, не пешком же за тобой, в самом-то деле? Давай вызванивать МЧС – у них в Абахе аэродром, кое-как утрясли, подтянули вертушку, пяток омоновцев добыли. И давай утюжить долину Ашлымбаша... А вот до ущелья действительно пришлось километр пешком идти, но это фигня, здоровее будем...

Теперь я с чувством выполненного долга мог терять сознание. Что я и делал, периодически выпадая из реальности. Капризный вертолет не пожелал садиться в ущелье, и вся компания – с матюками, с живыми и мертвыми – потащилась в гору. Временами я шел сам, временами меня тащили. Помню заключительный этап, ровную площадку среди нагромождения камней, на которой стоял спасательный «МИ-8» – классика жанра.

– Раненых сначала заносите! – орал кто-то хриплым голосом. – Вашего мента и туриста того очкастого!

– Турист не раненый, – пробормотал я в бреду. – Турист мертвый... Его головой треснули...

– Это тебя головой треснули, – ласково проговорил поддатый Крюгер, – а у парня ребра сломаны. А треснула у него бутылка, которая была в нагрудном кармане. Такое добро пропало...

Я чуть не хохотал от радости. Хоть кто-то остался в живых. Что я имею против Мурзина – самого безобидного участника проклятой экспедиции?...

Полет я почти не помнил. Единственный светлый момент – я лежу на носилках рядом с кабиной, треск отчаянный, в иллюминаторе проплывают облака, будто из хлопка. На соседних носилках страдает Мурзин; у него бинтами стянута грудь, он сипло дышит, очки потерял при транспортировке, из глаз вываливаются желтые слезы...

Из больницы я ушел после программы «Время» – разругавшись с персоналом и выслушав клятвенное заверение, что ни одного мента в этом городе они больше лечить не будут. Мне действительно стало легче. Правда, быстро прошло. На последнем издыхании я добрался до дома, приветствовал отощавшего кота. Эта сволочь в мое отсутствие стащила со стола вазочку с печенюшками, разбросала по полу, все до единой надкусала, но ни одной не съела (из принципа). В следующий раз буду учить его открывать холодильник...

Одетый с иголочки (кажется, в последнее), часам к одиннадцати я добрел до крыльца Эммы и надолго там застрял. Осветил зажигалкой записку: «Обязательно буду». Сел на ступеньки и стал ждать. Она пришла, села рядом, положила голову мне на плечо. Я обнял женщину, поцеловал в приятно пахнущий висок.

– Мне сказали, что с тобой все в порядке, – прошептала она. – Ждала тебя весь день, потом позвонил дядюшка, заявил, что он при смерти, его покусали пчелы, и срочно требуется составить завещание.

– Это бывает, – сказал я, – свои иногда кусаются. Ты теперь богатая наследница?

– Нет, – она погладила меня по гладко выбритой щеке, – слухи о смерти дядюшки оказались сильно преувеличены. Тебя опять побили?

– Да. Били долго, возможно, ногами. Клянусь, в последний раз. Ты не хочешь собрать вещи и переселиться в мой дом?

– Да иди ты, – удивилась Эмма и даже отстранилась. – А что мы будем делать? Лечить твои болезни?

Я пожал плечами.

– Завязывать любовь, строить отношения. Современные, но устойчивые.

Она обняла меня за шею и мечтательно вздохнула – как будто я ей тут сказки на ночь рассказываю.

– Пойдем, Артем... Но я ничего про тебя не знаю. Кроме того, что тебя еженощно бьют.

– Да нет, со мной все в порядке, – я обнял Эмму и крепко прижал к себе. – Я такой, каким ты меня видишь. А еще я, кажется, богат...

– Врешь...

– Да нет, серьезно... – Я взял ее лицо в свои руки и пристально посмотрел в глаза. – Я в самом деле богат, Эмма. Но для того, чтобы забрать мое богатство, нужно пройти двадцать верст по пересеченной местности, найти одну пещеру, поковыряться в трещине длинной кочергой... Возможно, я не прав, но не хочу отдавать эти слитки государству.

– А может, не надо? – она почувствовала беспокойство. Пальцы на руке задрожали.

– Может, и не надо, – допустил я. – Будем богаты, так сказать, дистанционно. Ты готова понравиться моему коту?

Эмма прыснула, мы поднялись на крыльцо и вошли в дом. Ей нужно было кое-что собрать. Я прислонился к косяку, насвистывал мотив. Песенка привязалась, я никак не мог от нее избавиться. Про Сатану, что правит бал, и людей, гибнущих за мерило ценностей из первой группы периодической системы...