Алексей Рыбин - Трофейщик

— Договоримся.

— А как тебя найти?

— Я вам сам завтра позвоню, скажете, когда понадоблюсь.

— О’кей.

Ваня вошел в свою квартиру и сразу услышал звук работающего телевизора. «Моя смерть едет в черной машине с голубым огоньком», — пел проникновенным чувственным голосом певец в очках.

— Ваня, ты? — раздался из гостиной голос Юрани.

— А кто еще? — Иван Давидович снял плащ, потянулся к вешалке и увидел на одном из крючков кожаный, потертый, с виду совершенно древний планшет. «Что за черт? Это еще откуда?» — изумился Ваня. Сняв планшет с вешалки, он прошел с ним в комнату.

Вчерашние гости были уже в полной боевой готовности — на столе стояло несколько бутылок пива, коньяк, лежали пакеты с чипсами и остатки вчерашней буженины.

Маленький, худой, как булавка, музыкант Гена не обратил на появление хозяина никакого внимания, не в силах оторваться от экрана телевизора. Теперь на экране артист Толоконников говорил артисту Евстигнееву, что «в настоящий момент каждый имеет свое право», а Гена согласно кивал головой, запустив одну руку в длинные жидкие волосы, во второй держа зажженную сигарету, наполовину уже истлевшую, с согнувшимся цилиндриком белесого пепла, который Гена постоянно забывал стряхивать в пепельницу. Штаны его, подлокотники кресла и пол вокруг были уже густо припорошены. «Давно сидит», — отметил Ваня, печально предчувствуя грядущую уборку.

— Это не ваше, господа? — спросил Иван Давидович, протягивая планшет.

— Дай-ка посмотреть. — Юраня взял планшет в руки и стал крутить его перед глазами. Толстые пальцы, поросшие рыжими волосками, гладили кожу, он ковырял ее обломанными грязными ногтями, поднес к носу, понюхал и зажмурился. — Сильная вещь. Настоящая. Нет, не моя. — Он бросил Планшет на стол, чуть не сбив посуду и бутылки.

Юраня вообще всегда приносил домам, в которых появлялся, определенный ущерб. Стулья разваливались под его бочкообразным, тянущим к центнеру телом, толстыми руками он задевал вазы, статуэтки и прочие предметы роскоши, заботливо расставленные хозяевами на полочках и тумбочках. Его тяжелое драповое пальто постоянно срывалось с вешалки, чудесным образом увлекая за собой всю остальную одежду. Закручивая в ванной кран, он срывал резьбу, а закрывая окна, ломал шпингалеты. При встрече он всегда заключал приятелей в объятия, рискуя случайно придушить их, и троекратно целовал в губы, царапая их лица жесткой рыжей бородой. Пил же по тщательно составленному собственному графику — всегда прикидывая сроки сдачи заказов, которые лились к нему непрерывным потоком от издательств, рекламных агентств, магазинов и частных лиц, точно рассчитывал свои силы и время и отмечал в календаре красные дни. В эти Юранины праздники искать его дома было бесполезно — либо он у кого-то гостевал, либо похмельный лежал на диване, отключив телефон и никому не открывая дверь.

— Это Лешкин, наверное, — не поворачивая головы сказал Гена. — Он ведь был здесь вчера? Юраня, был?

— Был, был. Пьяный уехал в Катькой. А что ты волнуешься, Вань? Приедет, заберет.

— Ладно, давай наливай, — ответил Иван Давидович.

Выпив большую рюмку коньяку, Ваня, против ожидания, не расслабился. Сосущее беспокойство продолжало шевелиться внутри, мешало сосредоточиться, и он слушал монологи Юрани вполуха, не улавливая до конца их смысла, что, впрочем, Юраню нисколько не беспокоило — он пребывал в своем любимом состоянии полной релаксации, и реакция объекта, к которому он в таком состоянии обращался, его совершенно не беспокоила.

— Я бы вообще запретил производить эти штуки серийно. Только в единичных экземплярах. И чтобы работали с ними только добровольцы, полностью изолированные от общества. И под строжайшим контролем.

— Это ты о чем? — включился Ваня.

— О чем? О компьютерах. Это же интеллектуальная диверсия Японии против всего человечества. Они уже разложили полностью Америку, теперь эта зараза и к нам проникла. Я у своего Митьки «Тэтрис» отобрал, разломал на его глазах и в ведро выкинул. Телескоп купил ему — пусть на звезды смотрит, пока их еще с Земли видать. Скоро уж не увидишь — все смогом затянет, к едрене фене.

— Да, а амёриканцы-то ведь уже двинулись, — сказал Гена. — Одни эти Барби чего стоят. Это же ужас какой-то. Я, как художник, говорю. Вот недавно купил я в магазине эту Барби и еще Кена — дружка как бы ее. Собрались все братки с детьми, винца взяли, поехали в Солнечное, и детишки наши эту парочку и похоронили там торжественно в лесочке. Я все на видео снял, целый фильм получился — «Похороны Барби». Очень веселый фильм.

Юраня взял бутылку пива и яростно присосался к горлышку. «Этим ведь дело не закончится, — подумал Ваня, наблюдая за интенсивно и размеренно ходившим Юраниным острым кадыком. — А может быть, так и лучше будет — нажраться сегодня как следует, сбросить всю эту чепуху. Да что со мной? Что случилось-то? Ну, Братец подрался — так ведь не в первый же раз. Ну, лысый этот — ведь не я же его подстрелил. Мне-то что за дело?»

— Гена, плесни-ка коньячку. — Он взял рюмку и опрокинул ее в себя. — Эх, хорошо. А поесть купили чего-нибудь? Или только это? — Он взял пакет с чипсами и зачерпнул из него горсть похожих на кусочки желтой пластмассы хлопьев.

— У меня есть предложение, подкупающее своей новизной, — пробормотал он сквозь трещавшие во рту и колющие десны ломтики сухой картошки.

— Как, уже? — изумился Юраня.

— Конечно, давай, Юраня, затарься по полной. Чтоб десять раз не бегать. Навешали на меня дел с утра, хочется расслабиться. Вы как?

— Мы очень даже положительно, — ответил Гена.

Иван Давидович набрал номер телефона Братца.

Трубку никто не поднимал. Беспокойство не уходило. Иван Давидович положил трубку и налил себе еще коньяка.

— Ну, расскажи, как там с Фьючерсом? — спросил лысый.

— Да что с Фьючерсом, Саша. Похоронил я Фьючерса, — мрачно ответил Железный. Он сидел на табуретке посредине маленькой комнатки с лежащим у стены на железной кровати лысым.

— В лесу закопал?

— А что делать, Саш? Куда ж его было девать? Я и так думал, поседею, пока туда-обратно ехал. А если б менты услышали или еще кто? Куда мне его тащить? Закопал аккуратно, следы вроде все убрал. Яму зарыл за пацаном, дерном прикрыл. Если специально не искать, то вроде ничего и не видно. Жалко Фьючерса.

— Жалко, жалко… Себя тебе не жалко? А меня не жалко? Всех жалко. Да, вот глупость-то, — продолжил он. — Откуда этот мудила там взялся? Щенок. Найду — убью. Кто ж знал, что у него автомат? На вид — дохляк дохляком. Сопли сразу распустил. Фьючерс его стукнул пару раз, он и сломался. Пижон сраный. Принарядился, как на парад. Гондон штопаный. Планшет, аптечка, щуп сделал… Форму напялил. Мудак. — Лысый Саша ругался тихо и равнодушно, глаза его упирались в дощатый потолок. — Пионер. Следопыт. Найду ублюдка — раздавлю. Я с ним ведь поговорить хотел, пугнуть раз — да он и так в штаны наклал после Фьючерса. Обидно, Железный, обидно. Ладно — разборки. А тут шкет какой-то левый… Ну, никуда он не денется. Питер — город маленький. Тряхнем трофейщиков — это же все сопляки, сразу наведут. Настоящих-то мужиков там по пальцам сосчитать. Пионеры сраные…

— Да, Фьючерс попал, — показал головой Коля-Железный.

— Попал. Хороший мужик был. У него ведь в Питере нет никого.

— Да знаю уж. Из Сибири он, что ли?

— Да. Работяга. Тупой, правда, был, но работяга честный. Жаль его. Глупость.

— Саш, Виталий обещал к восьми приехать. Я посплю пока? Сил уже нет никаких — дорогу не вижу перед собой. Вечером еще ездить…

— Давай поспи. Таня что, ушла?

— В магазин. Скоро придет.

— Ну ладно, давай.

Когда за Колей закрылась дверь, лысый взял чашку с остывшим бульоном, сделал глоток. Поковырял в тарелке с остатками вареной курицы, отставил ее на тумбочку.

Откуда же он взялся, этот тип? Молодые роют в основном в одних и тех же местах — он знал их все главные направления. Этот же либо просто идиот, одиночка, лезущий в лес наудачу, на авось, не зная, где и что искать, либо действительно профессионал, знающий то, чего не знают другие, и шел он по карте в конкретное место. О третьем варианте даже думать не хотелось. Ну а все же, что, если он пронюхал про склад? Значит, в городе кто-то еще в курсе этого. Значит, Петрович обманул, продал уже это место кому-то раньше. Но не этому же мудаку, который рыл землю в километре от склада? Нет, ничего он не знает…

И снова лысый возвращался к исходной точке — почему этот парень там оказался? И планшет — у него были карты. Но какие? Откуда? Если бы взять его, расспросить как следует, все бы рассказал как миленький. А там бы посмотрели, что с ним дальше делать. А ведь не просто же так он с автоматом гулял. И выстрелил сразу, как только смог до ствола добраться. Плакал, гад, хитрил. Нет, знает он что-то, точно знает. Искать его нужно, и немедленно. Всех поднимать.