Андрей Анисимов - Ужин с аристократом

— Подумаешь, обидели дедулек с бабульками. Их кино закончилось, пора кинотеатр освобождать.

— Ты куда лучше, когда молчишь, — вздохнул Голенев.

— Конечно, вам подавай куклу. Трахнул — и в сторону. Нет, мой милый, мы тоже кое-что можем и кое-что понимаем. Нравится вам это или нет. Вот приватизируем отели, увидишь, на что способна твоя Мака.

— Догадываюсь. Кстати, Нелидов прислал письмо, в конце месяца назначили аукцион.

— Без тебя знаю. Я все уже сделала.

— Что ты сделала?

— Припугнула кое-кого, чтобы не вздумали разевать рот на наш каравай. Я в ремонт этих сараев кучу денег впендюрила.

— Опять с бандитами связалась?

— Не волнуйся…

— Хотелось бы поконкретнее.

— Зачем тебе? Занимайся своими сынками, а я уж там как-нибудь разберусь. Ты, солдат, прекрасно устроился. Живешь здесь буржуем, а я на передовой веду сражение за наши общие бабки.

— Сколько раз говорил, нужна помощь, дай знать.

— Не жалуюсь, милый. Я девушка бездетная, времени у меня много. Просто напоминаю о том, кто чем занят.

Голенев промолчал, налил себе коньяку и разом выпил. Он всегда после близости с ней ощущал пустоту. И даже когда она оставалась рядом, ему казалось, что он совершенно один. Все менялось, стоило приехать из Москвы Ирочке или появиться в доме его мальчикам. Рядом с ними он переставал страдать от одиночества, которое после гибели Тони и Тихона все чаще наваливалось тяжелым камнем. С Макой все было не так. Олег не понимал почему, и злился. Его возлюбленная не только отдавала себя ему в постели. Она прекрасно справлялась с их делами. Общий капитал компаньонов возрастал год от года. Мака выкупила не один цементный завод в Глухове. Они владели акциями еще трех солидных предприятий. Но теплее с ней ему от этого не становилось. И после нескольких совместно проведенных дней, а особенно ночей, даже мысль о том, что она завтра летит в Москву, Олега не огорчала. «Мака права. Я отношусь к ней как к кукле», — с грустью подумал он о любовнице, поднялся и пошел варить ей кофе.

Ира брела по Старому Арбату, разглядывая витрины и лавки с сувенирами. Сегодня она сдала последний зачет по западной литературе, и сдала на отлично. Ей достался Теодор Драйзер. Две последних недели она часами штудировала его трилогию. Удивлялась сходству Америки времен «Финансиста» с нынешней родиной. Так и построила свою работу на сравнительном анализе. Профессор Неглянский пожал студентке руку и росчерком золотого пера украсил ее зачетную книжку. Девочки предлагали отметить конец сессии в кафе, но Ира отказалась. Хотелось побыть одной. На улице художники торговали своим талантом. Она остановилась возле лысоватого полненького творца, с интересом понаблюдала, как он создает карикатуру с высокого холеного мужчины. Действо казалось особенно комичным, поскольку натура держалась величественно, без тени улыбки, а на мольберте возникал злой шарж.

«Умный мужик. Он же видит, как его уродуют, и, кажется, доволен», — подумала Ира про заказчика, улыбнулась и пошла дальше. Следующую остановку совершила возле золоченой Турандот. Памятник персонажу Вахтанговского шлягера сверкал в лучах весеннего солнца. Возле него фотографировался чернокожий турист, а трое ребят бренчали на гитаре и что-то пели. Вокруг собралась небольшая толпа.

— Давайте после негра вместе сфотографируемся, — услышала она красивый баритон возле своего уха и оглянулась. Перед ней стоял тот самый мужчина, с которого рисовали карикатуру. Он и держал в руках свернутый лист ватмана.

Ира нахмурилась:

— Вы так знакомитесь с девушками?

— Как так? — Ответил он вопросом на вопрос.

— Предлагаете себя в качестве украшения?

— Я же красивый мужчина, — ответил он совершенно серьезно и, словно раздумывая, добавил: — Но вас украшать не надо, вы сами обворожительны.

— Не люблю фотографироваться. Извините.

— Жаль. Я себе уже сделал один подарок, захотелось и второго.

— Этот? — Ира кивнула на свернутый ватман.

— Да. Я сегодня родился.

— Поздравляю.

— Спасибо. Имелась альтернатива — собрать приятелей в ресторане и выслушать много слов о себе любимом. Но мне это показалось скучным, и я решил подарить себе день безделья. Ну, и немного милых сюрпризов.

— Как трогательно. Я должна войти в их число?

— Если вам это обидно, могу спеть вам серенаду. — Не дожидаясь ответа, протянул гитаристу пятьсот рублей одной купюрой и забрал у него гитару. Ира с интересом пронаблюдала за действиями незнакомого кавалера. Она уважала неординарность мыслей и поступков людей. Тем временем незнакомец провел пальцами по струнам, артистично прокашлялся и действительно запел: «От Севильи до Гренады в темном сумраке ночей раздаются серенады, раздается звон мечей…».

Прекрасный мягкий баритон никак не вязался с выражением его лица. Оно застыло в маске поющей заводной куклы. Исполнив всего два куплета, певец вернул гитару хозяину и обратился к ней за отзывом:

— Вам понравилось?

— Вы здорово поете. Почему прервали песню?

Он ей подмигнул:

— Когда хорошего слишком много, оно становится плохим. Не хотите фотографироваться, согласен на другой подарок. Пошли, перекусим. Я знаю тут хорошее кафе с грузинской кухней.

— На это я, пожалуй, согласна, но с одним условием.

— Заранее принимаю.

— Каждый платит за себя.

— На лету подрезаете крылья. Знаете, какой я богатый?

— Не знаю и знать не хочу. — Ответила Ира: — Где ваше кафе?

Они спустились в маленький подвальчик и уселись в нише. Кафе было оформлено в виде грота. В глубинах каменных стен стояли глиняные кувшины и старинные бутылки. Дневной свет едва проникал в маленькое окошко под потолком, и на каждом столе горел маленький светильник.

— Владимир Ясное солнышко, — представился незнакомец.

— Ира, студентка. У меня тоже сегодня почти праздник. Сдала последний зачет.

— Это великолепно. Давайте съедим по такому случаю два карских шашлыка. Здесь их хорошо готовят, — предложил Владимир.

— Заказывайте, что хотите, раз вы тут все знаете. Но мое условие остается в силе.

Владимир подозвал жестом официанта, распорядился насчет меню, и, когда тот удалился, спросил:

— Вы тоже богатая девушка?

Ира вздохнула:

— В деньгах меня родители не ограничивают.

— Что так грустно сообщаете столь оптимистическую информацию? Лучше, чтобы ограничивали?

— Не хочу об этом говорить.

— Дело хозяйское. А вот я очень богатый, и радуюсь этому каждый день. Люблю деньги.

Ира внимательно посмотрела на своего случайного кавалера, стараясь определить, шутит он или говорит серьезно. Но понять по лицу Владимира не смогла.

— Вам нравится морочить людям голову, — сделала она вывод.

— Я не только красив, но еще и загадочен. Думаете, лишь прелестным девам идет играть в тайны? Мужчины еще больше любят наводить тень на плетень. Но деньги я, правда, очень люблю. Деньги это свобода. А что может быть прекраснее свободы!

Ира подумала об отчиме:

— Я знаю человека, у которого денег много, а он раб.

— Это грустно, — ответил он и замолчал. Ей показалось, что на сей раз его слова прозвучали искренне. Официант принес на подносе бутылку вина и наполнил их бокалы.

Она тряхнула головой и трогательно сморщила носик:

— Ну что же… Давайте выпьем за ваш день рождения.

— И за ваш последний зачет. Теперь диплом?

— Да, теперь диплом. Но я суеверная и за это пить не буду.

— У нас и так достаточно поводов. — Он легонько коснулся ее бокала. Раздался тонкий мелодичный звон. Ира улыбнулась и сделала глоток. Вино пахло настоящим виноградом.

— Я такое пила в Италии.

— Путешествуете?

— Да, мама меня балует.

— А папа?

— Мой отец погиб в Афганистане.

— Простите. Не хотел вас расстраивать.

— Ничего. Я родного папу совсем не помню.

— Вас растит мама, и не ограничивает деньгами. Она занимается бизнесом?

— Моя мама директор детского дома. Но деньги в семье есть. У меня отчим мэр города.

— Надеюсь, не Москвы?

— Нет, что вы?! Я из маленького городка.

— Слава Богу! — Вырвалось у него непроизвольно.

— Вы так не любите московского мэра?

— Дело не в этом. Но с его дочкой я бы справлять свое рождение не хотел. Все хорошо в меру…

— Сколько вам сегодня исполнилось?

— Задаете нескромные вопросы.

— Вы же не женщина.

— Сорок четыре.

— Вы на три года старше его.

— Кого, если не секрет?

Ира внезапно покраснела и, чтобы скрыть смущение, пригубила вина:

— Секрет.

— Ой, как обидно.

— Что вам обидно?

— Я уже размечтался, что допою вам серенаду при луне под окнами. А ваше сердечко, оказывается, занято. Да еще и моим ровесником.