Игорь Фунт - Останусь лучше там…

Проститутка удивленно проводила такси взглядом, зябко ежась и доставая из сумочки сигареты в ожидании следующего высокопоставленного клиента.

Начальник «столыпина» дал отмашку – погранцы, привычно облазив поезд, постучав прикладами по стенам вагонов, стали потихоньку отползать. Все было обговорено заранее – руководство заставы не стало звать майора на чашку чаю, а то и чего покрепче, – пассажир майора спешил в Термез. «Попьем на обратном пути часа через четыре». – Капитан Чалый, командир погранотряда, смотрел на происходящее сверху с третьего этажа кирпичного здания пропускного железнодорожного пункта: солдаты вяло прохаживались вдоль вагонов. Начсостава сказал: в этот раз едет порожним, без товара, везет важного человека с охраной, имеющееся у бойцов оружие зарегистрировано. Смысл поездки – в документах, которые важный человек должен доставить черт его знает куда, так что вроде как все чисто, но оплата повышенная! – это радовало Чалого. Волновало другое: утром пришел высокий приказ с кодом контрразведки («Ну, это полбеды…»), чтобы через двадцать километров после пересечения узбекской части границы увести «столыпин» по развилке в тупик, дабы пропустить внеплановый встречный товарняк с каким-то секретным грузом. Будто бы ничего страшного: сплошь и рядом этакая фигня – смена направлений, но… После получения электронного уведомления ему перезвонил замначальника разведуправления, родственник по линии жены, и предупредил, будучи в курсе их приятельских с майором отношений, – ни в коем случае не говорить тому об остановке. «Ч-черт!» – Что-то было в этом, мягко сказать, неприятное. Может упрекнуть потом майор-то: «Деньги берешь, почему не сказал?»

Капитан засуетился, вспотел, занервничал, прошелся туда-сюда по кабинету: «Вон поезд. Иди и поговори! – Открыл уютный барчик, звякнул посудой, крякнул: – А-ах!.. Скажу, не знал, и все». – Еще раз крякнул – настойка слабенькая, сладкая… – «Как-никак контрразведка. Делов-то: в тупичок заехать на полчасика. Передашь ему – он потом брякнет где-нибудь не по адресу, а там, во встречном, ракеты стратегического назначения в обход России тащат (слышал он и об американцах, и о немцах в Узбекистане) – нет, нельзя говорить. И ничего в этом неприятного нет. Наоборот, я тебя, дурака, спасал! – оправдываясь, капитан влил внутрь себя последнюю, расставившую по местам нестыковки, рюмку. – Меньше будешь знать…»

Поезд тронулся…

Иван по прозвищу Башмак не то чтобы не доверял Ясеневу, бизнес есть бизнес, повод для сомнений всегда найдется, но повязаны-то они ой-ой-ой как! – одной веревочкой: Ясенев получает огромные, нереально крупные комиссионные за эту сделку, все просчитано, страховано-перестраховано десятки раз, каждый отвечает за другого шкурой. Еще неизвестно, кто больше пострадает, случись что непредвиденное. Документы у Ивана чистые, легенда как по писаному, не в розыске. Подполковнику же, если что – кирдык, трибунал, одно только «но»… Должок. По той прошлой жизни, по зоне; долг, не измеряемый деньгами, только самой жизнью.

Вор Башмак, середина девяностых

В барак зашел Гвоздь, авторитет-положенец, завел «терпилу»:

– Слышь, Башмак, разобраться надо!

Сергей Башаров, смотрящий по пятой «строгой» зоне, слышал о произошедшем:

– Говори, – обратился он к вошедшему мужичку – невысокому, плотному, с лицом, как блин со сковороды. Мясистый нос, пообвядший в неволе, приобретал, наверное, малиновый оттенок там, в родном колхозе… Мужик смотрел на Вора́, как на икону, с надеждой – видно было, последней. В бараке никого, кроме них.

– Сергей Василич… Мне год остался. Натерпелся я. Полтинник скоро… я ж не мальчик…

– Короче, – Башмак частенько что-то утирал, разруливал – правильные, справедливые решения укрепляли авторитет Вора, неправильных решений не было. Зона под Новосибирском с крепким, несгибаемым «черным» лидером, держащим общак под контролем, устраивала всех: и администрацию лагеря, и районное начальство – у них своих, вольных проблем тогда, в середине девяностых, не перечесть. Случалось, не то что зэкам – служащим ИТУ пожрать не доставалось.

Башмак знал, о чем речь… Шурик, из «стремящихся», правильный пацан, зашел в лагерь по тяжелой групповой статье; сидит недавно, молодой, жесткий. Слишком… По научному – получал с чертей, по-простому – грабил мужицкий барак, пытаясь закрепить его за собой: чтобы жить не тужить, да чифирёк мутить-шмутить. – «Твою мать! Перестарался!»

– Как звать?

– Балык… Балыкин я.

– Зачем до кума пошел?

…Двадцатидвухлетний Шурик выбрал верную дорогу. Рослый, костистый, возмужавший в уличных драках, он не признавал авторитетов, греб под себя все, что плохо лежит. Сразу сошелся (пришлось сойтись) с Гвоздем, человеком Башмака, так что был под присмотром.

Мужички – они разные. Шурик этой разницы не чувствовал – рубил направо и налево чуть что. Так и тут: успокойся, возьми паузу, дай человеку в себя прийти – мы ж на зоне, никуда работяга не денется, а если правильно подвести тему[2], так и сам приползет. И будет потом ходить как пришитый.

Этот, Балык – уперся, пошел в отмах: Шурик передавил, морально передавил. Мужиков наказывают за драки и, как правило, они уступают под напором блатных – духу не хватает. Тем, блатным, терять вроде как нечего («вроде как» всего лишь) и, раз прогнувшись, простые сидельцы попадают до конца срока кто в рабство, кто в гарем, кто просто на поди-подай… Шныри, уборщики, кони – все они помимо своей положняковой трудовой нормы выполняют чью-то чужую…

– Эт не я. Меня сержант приволок к куму-то…

– И че?

– Кум говорит типа: пиши заяву.

– Написал?

– Нет!

– Чешешь?![3]

– Гадом буду…

– А как от кума соскочил?

– Я бригадира сдал, Шершня. Мол, он водяру продает, а меня подставляет – вроде как мой канал. Да, я получаю грев[4], жена – главбухом в совхозе, но мне же год. – Походило на правду. Шершень – морда беспредельная, жил кучеряво, стучал по ходу (но… не доказано! – не пойман). Башмак бригадира не трогал – свое Вор с него имел, да и Шершень не возбухал, чуял грань, где можно, а где нет. – Только нельзя мне, Сергей Василич… чтоб узнал-то он… сгноит.

Мужик этот, лох-лохом, а выбрал из двух зол меньшее – Шурика не спалил. Не факт, конечно, но того не спросишь – получил десять суток ШИЗО так, для приличия. Не впервой, злей будет. Мужику – год до воли, перекосы не нужны, и так бы не кочевряжился. А сейчас он между молотом и наковальней: Шурик не отступит от сказанного, не по-пацански, от Шершня, коли чего пронюхает, жди беды.

В глазах пришедшего на разбор – мольба, надежда, растерянность:

– Он бить меня начал… Я упал, крикнул другана Серегу, а он меня, блатной-то, пидаром назвал… при всех!

Вор и про это слышал: затем мужик, как ошпаренный бросился на Шурика, началась дикая неразбериха, свалка, в барак залетел сержант-контролер, второй… Напоследок Шурик прилюдно пообещал опустить несчастного Балыка. Драчуна – на ШИЗО, «терпилу» – к куму.

– Оперу сказал, что блатные у меня водку просили, а я типа говорю, откуда она у меня, водка-то? Сдал Шершня… Сергей Васи… – Лицо-блин сморщилось: безысходность сползающими морщинами превратилась в маску горя. Рассказывая, все вспоминая, Балык вдруг ясно ощутил, как безвозвратно удаляется трепетно нарисованная им в воображении развеселая картинка возвращения домой. Башмак отпустил терпилу, дал указания…

Дверь карцера открылась, вошел кум. При других обстоятельствах они и не встречались – субординация: Вор есть Вор, никаких контактов с красными. Положение обязывало бы, если б не нужда. А нужда была – это понимали оба: капитан Ясенев, начальник оперативной части, и вор-рецидивист Башмак.

– Здорово живешь, гражданин начальник.

Подполковник Ясенев

«Так. Секунда на подходе к Термезу. Золото у старого сутенера Башмака. Деньги получены. Денег много! Украина… хм. Всего не просчитать в этой жизни. Тот, кто принимал участие в операции на нашей стороне, будет молчать, ему хватит до конца дней. Кто не за нас…» – Подполковник, приехав домой, подключился к среднеазиатскому интерфейсу. На линии пять каналов: Секунда, Башмак, Термез и две оперативные группы. Это только в Азии. Вдоль стены кабинета, друг за другом – американский, ближневосточный, китайский сервера.

В принципе, деньги ему не нужны… ему лично! – но они нужны всем, кто окружает общество, созданное потом и кровью: кому за молчание, должность, кому за большие звезды. Организация несет немалые затраты. Никто не владеет информацией более, чем требуется выполнению конкретного задания. Основная часть работы прикрыта официальными федеральными программами, к примеру, азиатская программа досконально скоординирована с разведуправлением.