Владимир Колычев - Раненый зверь

— Ну, пошли в дом!.. Сначала съешь пирожок, а потом бабушке отнесешь… Ой! — Оксана виновато глянула на Павла.

Похоже, она приняла историю от Анны Леонидовны за чистую правду. Как будто и Лизы больше нет, и ее матери. Как будто нет бабушки, которой Илья мог бы отнести пирожки…

Пока Павел приходил в себя от потрясения, Оксана отнесла мальчика на кухню, накормила его, напоила чаем. А за то время, что Павел наводил справки насчет Лизы, она искупала Илью и уложила его спать. И так ловко у нее все получалось…

Лиза жила со своими родителями, Павел до сих пор помнил номер ее телефона. Он позвонил, но трубку никто не брал. Тогда он связался с больницей и навел справки о Панкове Леониде Ильиче. Оказалось, что отец Лизы действительно находился в коме после автокатастрофы. Узнал он и про Лизу и ее мать. Они действительно погибли.

Илья спал в гостевой комнате. Павел склонился над ним, всматриваясь в лицо.

— Фу! Ну и перегарище от твоего виски! — Оксана помахала рукой перед лицом Ильи.

Павел распрямился, отвернул лицо в сторону. Перегар самый обыкновенный, просто выпил он много — два по двести. Надо же было как-то привести себя в состояние душевного равновесия.

— Это не мой сын, — покачал он головой.

— Как это не твой? — удивленно глянула на него Оксана.

— Лизка его нагуляла. Я караваны в Афгане брал, а она тут в собачьи свадьбы играла…

— Не знаю, — пожала девушка плечами.

— Что ты не знаешь?

— Не знаю, гуляла она или нет, но Илья на тебя похож!

Павел посмотрел на себя в зеркало, снова склонился над малышом. Да, кое-какое сходство имелось, но все-таки копией Павла мальчик не был…

— Допустим, он от меня. Допустим, это я с Лизкой. Я уехал на службу, вернулся через пять месяцев, а она с мужиком в постели… Как она могла трахаться на шестом месяце?

— Можно и на седьмом, если осторожно.

— Ты откуда знаешь? — Павел резко посмотрел на Оксану.

Лиза тоже была такая же шустрая и хозяйственная, а клейма ставить было некуда. За это жизнь ее и наказала… Лежит сейчас в морге на холодном столе…

— А-а! — Павел махнул рукой и пошел на кухню.

Двухсотграммовый стакан он поставил в мойку, а себе налил в рюмку, закусил пирожками с капустой, которые испекла Оксана. Вкусные пирожки, но так и Лиза хорошо готовила, а какой она была женой? Но Лизы больше нет, а Оксана осталась. И как дальше жить? От ребенка уже не отвертишься, и Павел даже в мутном сознании ясно это понимал. А без женщины ребенка ему не поднять… Значит, пусть Оксана живет с ним. Если хочет. А если нет — скатертью дорога…

Он уже с трудом держал голову, когда появилась Оксана.

— Чего так долго?

— Илья проснулся. Где мама, спрашивал.

— А про папу не спрашивал?

— Нет.

— Конечно, откуда ему знать, где его отец. Ходит где-то, — Павел махнул рукой куда-то в сторону.

Оксана ничего не сказала.

— Чего молчишь?

— Нельзя на людей наговаривать, — недовольно сказала она.

— На кого я наговариваю? На Лизку?.. Я ее с мужиком в постели застал!.. Я его с третьего этажа скинул! Шесть лет за это получил! Мать не пережила! Из-за Лизки все!.. О мертвых или хорошо, или ничего.

— Тебе нужно успокоиться. — Оксана села к нему на колени, обняла его с нежностью женщины, соскучившейся по мужской ласке.

— Да какое тут!..

— Жизнь продолжается.

— Ты со мной?

— Если скажешь, то да…

— Если как Лизка будешь, я тебя!..

— Не буду!

Павел усмехнулся. Лиза тоже обещала ему никогда не изменять, и чем все это закончилось?

— А со мной будешь?

— С тобой буду.

Оксана взяла его за руку, отвела в спальню, плотно закрыла за собой дверь и только тогда сняла с себя платье.

Семейная жизнь — это не только секс. Семейная жизнь — это еще и дети, о которых нужно заботиться, следить за их здоровьем.

Илья плакал, когда Павел забирал его из садика. Он хотел, чтобы за ним пришла мама. Оксана его успокоила, развеселила, дома накормила ужином. А потом он снова скуксился. Павел принял это за обычную смену настроения, но Оксана сразу заподозрила неладное.

У Ильи поднялась температура, и она снарядила Павла в дежурную аптеку. Он купил лекарства, градусник и фонендоскоп. Было уже темно, когда он подъезжал к дому. Свет фар выхватил бревно, лежащее поперек дороги у самых ворот.

Павел сомневался в том, что Илья его сын, но кто-то же должен заботиться о парнишке. Да и привык он к мальчику за те четыре дня, которые он жил у него. Каменев спешил, поэтому сначала сходил домой, отнес лекарства и только затем занялся бревном. Он склонился над ним, когда уловил смутное движение спереди слева. Кто-то подкрадывался к нему из-за машины. Парень стал разгибаться, чтобы повернуться лицом к возможной опасности, когда за спиной колыхнулся воздух. Но среагировать на это изменение в обстановке он не успел — что-то тяжелое с размаху опустилось ему на голову. Ощущение было таким, как будто в голове взорвалась граната. Теряя сознание, Павел ударил человека, который заходил к нему спереди…

Очнулся он в больничной палате. Яркий свет резал глаза, голова казалась тяжелой и гулкой, как чугунный котел. Оксана сидела перед ним и держала его за руку. Она клевала носом.

— Эй!

Девушка распахнула глаза, на радостях еще крепче сжав руку Павла.

— Ничего себе за хлебушком сходил!

— Тебе нельзя разговаривать! — спохватилась она.

— Да ладно… Нормально все… Где Илья?

— Дома. Я Иру попросила, она с ним осталась…

— Иру?

— Подругу свою… Тебе нельзя говорить!

Оксана поднялась и вышла из палаты. Павел проводил ее недоуменным взглядом. Он здесь, а у него дома какие-то Иры из медучилища. Может, и Робик с друзьями там же?

Оксана вернулась, села и снова взяла его за руку.

— Сейчас врач придет.

— Как ты могла Илью на Иру оставить? — возмущенно спросил он.

— А что мне делать? Ты уже восемь дней здесь.

— Сколько?! — Павел оторопело посмотрел на нее.

— Тебе операцию делали, осколок черепной кости вытаскивали. Это чудо, что ты в себя пришел, еще говорить можешь…

Павел мог и говорить, и соображать. И еще он жутко ревновал Оксану.

— Кто ж меня так?

Оксана опустила голову.

— Не понял!

— Маркел…

— Откуда ты знаешь? — Он подозрительно посмотрел на девушку.

Ему проломили голову с одного удара. Отморозки сделали свое дело и ушли. А может, они написали на воротах «Здесь был Маркел»? Но это вряд ли… Скорее всего, Маркел навещал Оксану в его доме, своими подвигами похвастался.

— Ты Мишка убил.

— Что?!

— Ну, не ты убил… Ты его ударил, он упал, а там клумба у тебя, из нее арматурина торчала… Ты, главное, не волнуйся, — Оксана двумя руками взяла Павла за руку.

Он понял, о какой клумбе шла речь. Ее затеял мужик, у которого Каменев купил недостроенный дом. Он вылил из бетона прямоугольный короб три на четыре метра, в который планировал засыпать двенадцать кубов чернозема. Короб отлили, но землю не завезли, а у Павла руки до этого не доходили. И еще надо было срезать остатки арматурных прутьев, торчащие из бетона. Но и за этим дело встало…

— Насмерть?

— Ну, если убил… — На глазах у Оксаны выступили слезы. — Прут в шею вошел, артерию порвал.

Но слезы высохли, как только в палату вошел врач — моложавый, поджарый, симпатичный.

— Так, что у нас тут? — весело спросил он, внимательно глядя на Павла.

Он заглянул под веки, поводил молоточком перед глазами. Оксана чуть ли не завороженно наблюдала за ним, на ее губах блуждала сдержанно-восторженная улыбка. Со стороны могло показаться, что она влюбилась в этого мужчину. А может, так оно было и на самом деле?

Павел мрачно усмехнулся, глядя на нее. Оксана успела признаться ему в своих чувствах. Оказывается, она влюбилась в него чуть ли не с первого взгляда. И сейчас он верил ей. Влюбчивая у нее натура, потому и верил. И его любит, и Маркела с его дружками, и Робика, теперь вот врач на очереди…

— Хорошо. Очень хорошо… — приговаривал врач.

Но Павел едва разбирал его слова. Голова вдруг закружилась, и его стало втягивать в некую гудящую воронку. Перед глазами все закачалось, поплыло. Каменев терял сознание. Сейчас он лишится чувств, а Оксана с врачом воспользуются этим и уйдут в ординаторскую. Он отключится, а они займутся любовью…

Голова кружилась, перед глазами пульсировали белые мошки. Но это не самое страшное. Куда больше Павла пугал интеллигентной внешности мужчина в очках с тонкой металлической оправой. Белый халат поверх темного костюма, на коленях папка, в пальцах — чернильная авторучка с золоченым пером.

— Гражданин Чащин утверждает, что сначала вы ударили гражданина Трушина, а потом уже он нанес удар. Услышал, как Трушин закричал от боли, и ударил…