Кит Холлиэн - Четыре степени жестокости

Я взяла телефонную трубку с приборной доски и попыталась выйти ни связь. Мне никто не ответил. Я подождала с минуту и повторила попытку. Когда же в трубке наконец зазвучал голос, я почувствовала себя неловко, как человек, который внезапно врывается в комнату, полную людей, или оказывается на встрече или вечеринке, куда его не приглашали. Голос потребовал, чтобы я сообщила о моем состоянии и местонахождении.

Я назвала свое имя. Сообщила, в каком плачевном положении нахожусь:

— Я в «Пузыре». Я ранена и совсем одна.

Молчание. Пауза. Затем послышался другой голос, который я также не опознала:

— Что случилось? Где ваш напарник?

Я с трудом ответила:

— Кажется, он мертв. — Я посмотрела на обмякшее тело Катлера, на огромную красную шишку на его голове, напоминающую хохолок экзотической птицы. — Элвин Катлер мертв. На нас напали. Нас подставили. — Я не могла подобрать нужные слова.

Послышался еще один голос. В его вопросах слышался укор, и я не могла понять почему.

— Что случилось с Катлером? — спросили меня.

— Ударили его же дубинкой. Это сделал репортер. Стоун. Думаю, я убила его.

Я понимала, что мои слова казались полной бессмыслицей, но отсутствие ответа на другом конце провода привело меня в еще большее смятение.

— Это сделал Дроун! Дроун открыл те чертовы ворота!

И снова никакого ответа.

— Постарайтесь держать ситуацию под контролем.

Команда прозвучала неразборчиво, и я не была уверена, что правильно расслышала ее. Рация отключилась.

Я оставила попытки выйти на связь. Посмотрела через стекло в зал, осторожно взглянула через платформу на панель управления. Там царила полнейшая анархия. Весь беспредел отражался на мониторах. Люди выбегали из камер в коридор, спускались по решеткам, сгибали и выкручивали прутья, отрывали их, били ими о стены и ворота. Всех захлестнула волна насилия.

Это невозможно остановить. Настоящий конец света. Я в оцепенении следила за происходящим, осознавая свою полную беспомощность. Джинн вырвался из бутылки, и я не могла загнать его обратно. Кнопки, закрывающие ворота, больше не работали. Ни одна из дверей не открывалась. Зэки заблокировали их, обеспечив себе свободу передвижения. Война была выиграна без сражения, без единого выстрела. Надзирателей потеснили. Возможно, некоторых из них заперли в блоках, в лазарете или в изоляторе. Я осталась в «Пузыре» совсем одна. Зэки накрывали тряпками или разбивали камеры наблюдения, установленные в блоках и о туннелях. Я сжала в руках дубинку и зажмурилась.

Когда все выбежали из своих камер, Джош остался на месте. Все двери были открыты. Скважина заглянул в его камеру, упершись руками в стены дверного проема. Он заявил, что зэки захватили власть над блоком.

— Что скажешь? — спросил он, поглаживая себя по боку, и Джош обратил внимание, что Скважина сделал из своей тюремной одежды некое подобие вечернего платья. Оно перехватывало его смуглую голую грудь, обтягивало бедра и спускалось до лодыжек. Скважина махнул Джошу рукой и удалился вихляющей походкой.

Джош остался один.

Он думал, что хорошо знает, какой шум могут поднять зэки, но, оказалось, явно недооценил глубину восторга от внезапного обретения свободы и силу вопля, полного радости и неистовства, который способны издавать вырвавшиеся из заточения люди.

Внизу слышался рев множества голосов, орущих и улюлюкающих, топот ног, грохот разбиваемых стальных унитазов и раковин, которые выдирали из своих мест, корежили и бросали вниз с высоты пятнадцати метров, лязг решеток, вырываемых из камня и бетона, где они сидели прочно, как окаменелые останки динозавров.

Джош осмотрел свою камеру и прикинул, сможет ли оторвать от стены койку и забаррикадировать ею вход. Правда, он не был уверен, воспримут ли остальные его поступок как знак протеста. Вдруг посчитают провокацией. Когда пробегающие мимо мужчины стали останавливаться и с подозрением смотреть на него, он поднялся с корточек и вышел из камеры.

В конце своего яруса он заметил Роя. Тот кричал что-то зэкам наверх и вниз, раздавая команды. Казалось совершенно не важным, слышат они его и готовы ли подчиниться. Рой вел себя как дирижер оркестра: в одном месте пытался успокоить бесчинства, в другом — наоборот, поощрял приступы ярости. Казалось, всеобщая истерия заряжает его особой энергией. Он заметил Джоша издали и махнул ему рукой:

— Джоши, иди сюда! Ты мне нужен!

Джош не мог проигнорировать обращенную к нему команду и пошел по коридору, продираясь через толпу бегущих ему навстречу зэков, перешагивая через куски цемента и покореженные железные прутья, стараясь держаться подальше от дыр в ограждении, где решетки свисали, как фрагменты разрушенного подвесного моста.

Рой похлопал Джоша по плечу своей тяжелой рукой и притянул к себе.

— Теперь, Джош, ты знаешь, на что способен человек, когда открывается крышка. Возможно, ты больше не увидишь такого за всю свою жизнь.

Вместе они стали наблюдать за происходящим. Неожиданно через решетки под потолком на их ярусы хлынула стена воды. Джош поборол головокружение. Он чувствовал себя так, словно стоял на нижней палубе корабля, которая приняла на себя удар огромной волны и была затоплена. Сначала зэки закричали от неожиданности, затем послышались восторженные вопли. Джош предположил, что туалеты и раковины были закупорены, вода постепенно накапливалась, а затем вырвалась наружу подобно гигантскому водопаду. Через несколько минут наводнение закончилось, и кто-то крикнул, что воду отключили.

— Прекрасно, — улыбнулся Рой. — Теперь у нас нет воды. А что мы будем пить завтра, послезавтра? Они готовы сжечь свою одежду, чтобы полюбоваться на костер, а потом будут дрожать от холода.

Вскоре пропал и телевизионный сигнал. Все маленькие телевизоры в камерах внезапно погасли, и работающие на батарейках магнитолы полностью захватили звуковое пространство: глухой ритм рэпа и тяжелого рока прорывался сквозь крики, вопли, грохот и шум ударов.

Джош оказался посреди этого безумия, но не участвовал в нем. Он старался держаться рядом с Роем, и мало кто обращал на него внимание. Зэки с воодушевлением выполняли отведенную им роль. Это напоминало игру, фантазию, которая вдруг окрасилась кровью и стала похожа на чудовищную галлюцинацию. Казалось, Рой единственный, кто более или менее контролировал эмоции. Даже о самых страшных вещах он говорил насмешливо, и это одновременно вызывало и внушало улыбку и ужас.

— Давай произведем смотр войск, — заявил Рой.

Они покинули свой наблюдательный пункт и стали обходить ярусы.

Куда бы они ни направились, Рой всегда оказывался в центре внимания. Он задавал вопросы, выслушивал слова поддержки и лесть в свой адрес. Он, словно Наполеон, принимал решения, причем многие казались Джошу спонтанными и противоречивыми, подбадривал одних зэков или, напротив, насмехался и издевался над теми, кто совершал глупые или самоубийственные поступки. Он приказал строить баррикады, пересчитать заложников и обеспечить им безопасность. Велел охранять тюремные блоки, чтобы защитить беспомощных от волков и убийц. Налаживать связи. Построить ловушки. Найти еду. И хорошенько развлечься. На нескольких ярусах люди пробили дыры в стенах камер и создали извилистый туннель, по которому можно было пройти из одного конца яруса в другой. Обломки бетона сложили вдоль решеток у входа, придав блоку сходство со стройплощадкой. Вокруг царила разруха, словно здесь только что случилось сильное землетрясение.

Несколько зэков взяли на себя роль заместителей Роя и общественных лидеров. Они просили разрешения создать специальные группы: одна из них занималась бы поисками еды, другая отвечала бы за радиосвязь, третья — следила бы за куполом. Эти многочисленные комитеты превращали происходящее в фарс, в странную игру в демократию. Рой благословлял их, будто только и ждал, когда эти добродетельные «рыцари» приступят к выполнению своих обязанностей. Зэки подходили к Рою и рассказывали о запасах наркотиков, которые им удалось собрать, о копьях и мачете, которые они изготовили, о фонариках, радиоприемниках, банках с кофе, блокнотах и мотках веревки, которые они припасли. Их усердие поражало. Рой активно поддерживал их старания, а как только они расходились, презрительно бормотал себе под нос:

— Утром вы все будете в цепях, идиоты. Прыгайте, кричите и делайте все, что заблагорассудится. Не отказывайте себе ни в чем.

Затем Рой распорядился, чтобы всех заложников разместили в камерах в конце четвертого яруса, хотя некоторые возмутились, что благодаря этому пленники смогут спастись во время штурма.

Перепуганных насмерть насильников и педофилов затолкали в две крайние камеры, которые стали похожи на грузовики, забитые нелегальными эмигрантами. Восьмерых надзирателей разместили в следующих трех камерах: их форма была порвана, а руки скованы наручниками. Двери стерегли несколько крупных зэков. Рой дал им ясные и четкие указания сберечь этих людей в целости и сохранности, какой бы бранью они ни осыпали захватчиков. Зэки, находящиеся во власти любопытства и одержимые бессмысленной жестокостью, подходили к решеткам, дразнили, насмехались, а порой даже пытались протиснуться внутрь, но их отталкивали. Рой подбадривал всех: и нападающих, и обороняющихся, однако заверил пленных, что постарается сохранить им жизнь. Джош обратил внимание, что, несмотря на усталость и страх, надзиратели держались вызывающе. Один из заключенных прошептал что-то на ухо Рою. Тот глубокомысленно кивнул и выкрикнул новую команду — снять с заложников униформу и переодеть их в зеленую одежду зэков. Более того, в камеры с надзирателями решено было поместить бомбы — бутылки из-под содовой, наполненные самодельным напалмом. Когда начнется штурм, снайперам придется десять раз подумать, прежде чем взорвать коллег.