Владимир Гурвич - Деньги дороже крови

— Скажите, если вас не станет, каким образом можно тогда перевести эти деньги?

— Вы хотите сказать: если меня убьют?

— Да, — подтвердил я.

— Тогда Фрадков получит все права самолично распоряжаться счетом. Поэтому я к вам и обратилась за советом.

— Подпишите счет, деньги не стоят того, чтобы вы рисковали бы своей жизнью.

— Это все, что вы можете мне порекомендовать?

— Но каким образом мне защитить вас? Мои возможности крайне ограничены, в то время, как их возможности очень широки. Это поединок боксеров легкого и тяжелого веса. Я сам хожу по лезвию бритвы, я уже как часов двенадцать должен быть мертв.

— Мне кажется, что я зря затеяла этот разговор. Что ж, до свидание.

— Подождите. Я вовсе не отказываюсь вам помочь. Но мы не знаем, что они предпримут, с какой стороны нанесут удар. В одном я мало сомневаюсь: Фрадков в любую минуту может отдать своим подручным приказ на ваше устранение. Если уже не отдал. Давайте будем перезваниваться через каждые полчаса, и вы будете мне сообщать об обстановке. И, разумеется, вместе поедем домой. И лучше всего общественным транспортом.

— Вы полагаете, что машину могу взорвать?

— Такое иногда с ними случается. Раз мы не знаем, к чему готовиться, значит, надо готовиться ко всему.

Царегородцева кивнула головой.

— Я пойду. Рада, что в вас не обманулась.

Она встала и направилась в сторону здания концерна. Я провожал ее взглядом до тех пор, пока она не затерялась в толпе. После этого тоже поднялся и пошел на работу.

Проходя мимо автостоянки, я машинально посмотрел на то место, где обычно ставил свою машину. И замер в изумление, так как увидел свою стальную старушку.

Я подошел к ней и внимательно все осмотрел, залез в салон. Все было на месте. Но как она тут оказалась? После того, как я попросил Костомарова доставить автомобиль, прошло слишком мало времени. За этот промежуток они никак не могли перегнать машину с того места, где я ее бросил. Значит, она находилась где-то рядом. Но это означает, что ночью я встретился на дороге с его людьми.

Я вернулся в свой кабинет и попытался уже не в первый раз проанализировать всю ситуацию. Вернее, ту ее часть, которая мне была известна. Ясно, что Костомаров решил меня ликвидировать. А он человек, который не любит отказываться от своих намерений и с большой долей вероятности можно предположить, что он повторит свою попытку в ближайшее время Но вот вопрос: это его инициатива или он получил приказ? И в таком случае от кого? От Фрадова, Кирикова, Пляцевого, Коротеева, Галанова и даже Ушакова? Все могут вести свою игру. Куш-то просто гигантский. И здесь любые методы хороши. И если кто-то посчитал, что я мешаю сорвать банк, то стоит ли церемониться.

Ко мне пришла вдруг странная мысль: меня могут хотеть устранить те, кто отлично знают о моей двойной роли в этой пьесе. Для них я представляю большое неудобство, так как мне известно об этих ребятах очень много. И они отлично понимают, что молчать я не собираюсь, а все опубликую в виде статей или книги. И, видя, что развязка близка, приняли историческое решение лишить меня жизни. Ну а с Костомаровым договорились, он то же поди ищет для себя новых шефов.

Зазвонил мобильный телефон. Я достал трубку и услышал голос Царегородцевой:

— Полчаса прошло, а я все еще жива.

— Меня это радует. Могу и вас порадовать: я тоже все еще жив.

— Тогда созвонимся через полчаса и снова порадуем друг друга.

И почти сразу же снова затрезвонил телефон. Только на этот раз городской.

— С вами говорит Поповичев. — Его голос звучал взволнованно. — Только что на Совете Думы принято решение о том, что законопроект об экспортных пошлинах на продукцию металлургической промышленности будет поставлен на обсуждение на завтрашнем заседании. Причем, сразу в двух чтениях. И тогда вполне вероятно, что он будет принят до конца месяца. Поверьте, я пытался, но ничего не смог сделать, Неплюев сколотил большинство.

— Почему вы звоните мне, а не руководству концерна?

— Я не могу дозвониться ни до Фрадкова, ни до Кирикова, меня с ними не соединяют. Передайте им мое сообщение.

— Хорошо, передам. Но они будут крайне недовольны.

— Я понимаю, но что могу сделать. — Теперь голос депутата совсем потух. — Лучше бы я вообще не связывался с вами.

— Это ваше дело, — сухо сказал я. — Но когда вам платили, не помню, чтобы вы отказывались. А все надо отрабатывать или возвращать.

— Я не могу возвратить, я все средства вложил в разные вещи.

— А какое нам дело. Вам известно, как поступают с такими, как вы.

— А как поступают? — Голос Поповичева вдруг так сильно завибрировал, что я не без труда разобрал его слова.

— А вы подумайте. Если у меня будет для вас информация, я вам позвоню.

Я понимал, что до смерти напугал Поповичева, но мне было его не жаль. Такие, как он, прорвавшиеся во власть, и дискредитируют ее, выставляют на всеобщее поругание. Так что пусть подрожит за свою шкуру.

Я набрал номер секретарши Кирикова и сказал, что у меня имеется важное сообщение для ее шефа. Она сказала, что узнает, как мне его передать. Позвонила она буквально через пар минут и сообщила, что Кириков готов меня принять.

Я поднялся на семнадцатый этаж и почти лоб в лоб столкнулся с Костомаровым.

— Спешу вас обрадовать, — сказал он, улыбаясь мне как лучшему другу, — только мне позвонили. Вашу машину нашли целой и невредимой. Где-то через час ее привезут сюда.

— Спасибо. А то я очень переживал.

— Наша служба всегда помогает нашим сотрудникам, которые добросовестно относятся к своим обязанностям, — нравоучительно ответил он и направился дальше.

После этого обмена любезностями, все сомнения по поводу автора организации нападения на меня окончательно отпали. Правда вопрос сделал ли он это по своей инициативе или заказу по-прежнему оставался открытым.

Кириков был явно не в настроение, Впрочем, в последнее время он постоянно испытывал упадок духа, так что я нисколько не удивился.

— С чем пожаловали, Леонид Валерьевич?

Я пересказал разговор с Поповичевым.

— Этого-то я и боялся. Вы полагаете, что в сложившейся ситуации Поповичев не мог ничего сделать?

— Думаю, что не мог. Вопрос, что называется, давно назрел. А у Неплюева огромная энергия, он всегда идет на пролом. Он горлопан, а таких всегда боятся. Он говорит то, что думает, но когда говорит, никогда не думает.

Кириков засмеялся, но как-то не очень весело.

— Он считается радикалом, а что если решить его проблему тоже радикально.

Я невольно насторожился.

— Что вы имеете в виду?

Кириков сложил пальцы пистолетом и сделал движение, напоминающее стрельбу из него по мишени.

— Я шучу, — сказал он, увидев изумление на моем лице. — Хотя иногда сильно хочется решить проблему таким вот образом.

Что-то сегодня он слишком разговорчив. Раньше ничего такого он себе не позволял.

— Мне кажется, — осторожно заметил я, — ни при каких обстоятельствах не стоит переступать определенные границы, какой бы огромный не был соблазн. Потом будет только хуже.

Кириков внимательно посмотрел на меня.

— Вы правы, — после довольно продолжительной паузы согласился он, — переступать некоторые границы действительно никогда не надо. Но вы правы и в другом, когда употребили слово: «соблазн». Так иногда чертовски надоедает блуждать в этих джунглях нашей власти и нашего бизнеса и хочется подобно Александру Македонскому разрубить очередной узел одним ударом. С вами разве такого не случалось?

Я покачал отрицательно головой.

— Конечно, у меня возникали подобные желания, но я себе не позволял им брать над собой вверх.

— Вы никогда не имели дело с по-настоящему большими деньгами, когда речь идет о многих сотнях миллионов долларов. Когда знаешь, что можешь заработать такую сумму, в голове что-то происходит, и ты готов на действия, на которые еще недавно был уверен, что никогда не пойдешь. Вот когда вы пройдете через такое испытание, то только в этом случае будете знать, на что вы на самом деле способны.

— Большие деньги рождают большие преступления, — проговорил я.

— А большие преступления приносят большие деньги, — дополнил афоризм Кириков. — Это то единство, которое никому и никогда не разорвать.

— А как же этические нормы бизнеса, Петр Олегович, о которых мы с вами так здорово писали? Все газеты, все телеканалы цитировали нашу статью.

— Все любят красивые сказки со счастливым концом, вот мы с вами ее сочинили. По-моему здорово получилось. Вы очень талантливы, Леонид Валерьевич. Вы мог ли бы зарабатывать много денег.

Я вспомнил, что то же самое мне говорил Фрадков.

— Каким же образом?

Кириков молчал, раздумывая.