Мартина Коул - Без лица

— Вот здесь, Вербена, ты ошибаешься. Как раз ей есть место в его жизни. И еще сколько. И если тебе интересно мое мнение, советую и тебе найти ей место в своей жизни. Я не думаю, что Мария такая уж пропащая, как считаешь ты.

Освальд поставил на плиту чайник и отвернулся. Вербене очень хотелось подойти и обнять его, сказать, что он во всем прав. Но гордыня всегда была самым большим ее недостатком.

Расби была безумно рада видеть своего младшего брата. Ее крупная фигура радостно покачивалась, когда она провела его в гостиную и усадила. Она налила ему ром с колой и поставила на подносе на столике рядом с ним. Патрик унюхал запах риса и бобов и почувствовал, что здорово голоден.

— Неси-ка скорей твою стряпню, сестренка.

Оставшись один, он потягивал коктейль и рассматривал комнату. На самом видном месте, над камином, висела огромная картина с изображением сюжета «Тайной вечери», на которой Иисус и все Его ученики были чернокожими. По всей вероятности, это ближе к истине — белый человек с голубыми глазами, идущий по Северной Африке две тысячи лет тому назад?! Здесь он был абсолютно согласен с Расби, даже если не более категоричен.

Патрик считал религию полным отстоем. Если Бог существует, то какого же лешего Он делает все дни напролет, в то время когда люди умирают от войн, голода и болезней? Патрик был твердо убежден, что люди, которые нуждаются в Боге, полные идиоты, не способные понять, что все это бред чистой воды. Если ты умер, то ты умер, все, крышка. К черту эту вечную жизнь, живи настоящим, да так, чтоб чертям тошно было, — вот девиз Патрика.

Он допил коктейль и налил себе еще. Он слышал, как Расби суетится на кухне. Это напомнило ему детство. Его мать была белой, и он настолько стыдился этого факта в своей биографии, что никогда и никому не признавался в этом. В отличие от своей сестры, чьи мать и отец были черными, он всегда чувствовал себя каким-то недоделанным, потому что его мать была белой женщиной из самых низких слоев общества, в то время как отец был человеком уважаемым и набожным. Впрочем, не очень-то набожным, если спутался с белой шлюхой, которую он подцепил одним прекрасным вечером, играя в кости.

Патрик ненавидел мать, ее вечные приступы пьяного гнева, даже запах ее сигарет и дешевых духов. Но его отец был очарован ею. Когда матушка наконец-то свалила, Патрик был на седьмом небе от счастья. Но он очень любил своего деда, человека, в честь которого его назвали. Фамилию отца он не получил. В те времена незаконнорожденному ребенку давали фамилию матери. Старина Патрик Коннор был ирландцем, пьяницей и дебоширом, но безумно любящим своего внука.

Когда мать уехала, отец Патрика забрал сына в свою семью и его воспитанием занялась Расби, старшая сестра по отцу, которая просто влюбилась в него в ту же самую минуту, как только увидела. Она была старше Патрика на двадцать лет и всегда относилась к нему как к собственному ребенку. Своих детей у Расби не было. Патрик часто навещал своего деда, пока тот не умер от рака. Он и по сей день вспоминал этого старика, как он сражался со своим недугом, его немощное тело, его львиную гриву рыжих волос.

Патрик всем говорил, что его мать умерла. Она и умерла для него в какой-то степени. Так было лучше.

Патрик разглядывал фото, висевшие в комнате. Почти на всех снимках был запечатлен он в различные периоды его жизни. Вот он в школьной форме, или на мотоцикле, или после сдачи экзамена. Он внимательно смотрел на улыбающегося мальчика и изумлялся, что никому так и не удалось узнать, что же творилось в этой хорошенькой головке.

Расби вошла в комнату. От нее вкусно пахло едой и домом. Патрик улыбнулся ей. Фактически она была единственным человеком, который действительно любил его.

— Я сегодня письмо от Лилиан получила. Хочешь взглянуть? — сказала она и протянула конверт.

Он покачал головой, и Расби вздохнула, увидев выражение его лица.

— Я знаю, что случилось с Тиффани. Одна из женщин в церкви сказала. Знаешь, братик, я бы хотела это услышать от тебя.

Патрик скорбно прикрыл глаза и напустил на себя подобающий ситуации печальный вид.

— Я не хотел, чтобы ты волновалась, Расби. Я же говорил тебе, какая она. Я пытался ее остановить, но бесполезно. Она была оторвой. Такая же, как и ее распрекрасная мать.

— Я знаю, что ты хотел только как лучше, но Мария была ей матерью, так что мне всегда казалось неправильным, что…

И Расби снова села на своего любимого конька. Они каждый раз возвращались к этой теме, и каждый раз Патрик Коннор просто отмалчивался. Но сейчас она была решительно настроена добиться от него какого-нибудь ответа.

— А что же будет с малышкой Анастасией? Кто о ней заботится? Мария видела свою внучку?

Потом сестра произнесла слова, которых он ждал. Если Расби возьмет ребенка, он будет связан по рукам и ногам.

— Знаешь, ты бы мог привезти ее сюда.

— Нет, — решительно сказал Патрик. — Теперь ты меня послушай, Расби. Ты не можешь взять такого маленького ребенка, как она. Пусть лучше ею занимаются профессионалы.

— То же самое ты говорил и о Тиффани и посмотри, как она кончила.

Он закрыл глаза, показывая тем самым, что она начинает раздражать его.

— Не сердись на меня, Патрик. Я просто пытаюсь спасти этого ребенка от судьбы его матери. Мы ее родственники, и она должна быть здесь.

— Мы будем есть, Расби, или нет? У меня встреча через час, и я умираю от голода.

— Ты всегда умираешь от голода. Ты что, дома не ешь? Или в ресторан не можешь зайти пообедать? И почему ты всегда меняешь тему разговора, когда я заговариваю о семье? Бедняжка Лилиан…

— Лилиан — мерзкая шлюха, и ты и я это прекрасно знаем.

— Лилиан — твоя мать, и она была молоденькой девочкой, когда родила тебя. Сколько это еще будет продолжаться? Тебе, мальчик, нужно научиться прощать. Она так же хочет увидеть малышку, как и я.

Патрик вскочил на ноги.

— Да что, твою мать, на вас нашло?

Расби подняла свое грузное тело со стула и громко сказала:

— Попрошу тебя оставлять свои вульгарные словечки за порогом моего дома, молодой человек. Тебе уже около сорока лет, мальчик. Пора повзрослеть и выполнять свои обязательства. Твоя мама живет всего в часе езды на машине, и ты причиняешь ей такую боль. Папа не был таким, как ты думаешь, упокой Господь его душу. Она была молоденькой глупышкой, и он воспользовался ее неопытностью. В те дни иметь ребенка без отца было почти преступлением, не говоря уже о черном малыше с голубыми глазами! Вырази хоть немного сострадания женщине, которая тебя родила. Которая тебя любила.

Патрик понимал, что может взорваться с минуты на минуту, поэтому пустил в ход свою обычную уловку, которую всегда использовал в спорах с сестрой.

— Ты моя мама, Расби. Единственная мама, которая мне нужна. Мы столько раз говорили с тобой на эту тему. Лилиан для меня пустой звук. Я не хочу ни видеть ее, ни говорить с ней. Для меня она умерла, и умерла очень давно. Ты — единственный человек, который мне нужен. Так что давай сменим тему, пока мы не наговорили друг другу лишнего.

Расби не могла долго сопротивляться своему младшему братику. Она всегда верила ему, потому что хотела ему верить. Но с годами ей становилось все труднее выслушивать эти его сказки о ее большой роли в его жизни.

Микки заявился в бар Патрика в окружении своих головорезов. Подойдя к барной стойке, он быстро окинул помещение взглядом. Он заметил двух мужчин, сидящих в углу, судя по всему, вооруженных, но не придал этому большого значения. Микки знал их обоих, и один из них даже кивнул ему в знак приветствия. Микки также заметил парочку молодых людей, которым явно не терпелось как следует надраться. Он схватил бармена за грудки и с улыбкой на устах и угрозой в голосе вытребовал у него номер мобильного телефона Патрика и адреса всех его явочных мест. Затем он отошел в сторону и принялся наблюдать, как его ребята громят бар.

Никто не сказал ни слова, бар просто мигом опустел, а один парень с довольной улыбочкой даже прихватил с собой свою выпивку. Кажется, Патрика Коннора здесь не очень-то жалуют.

Бар был уничтожен, Микки знал, что уже буквально через пару минут известие об этом достигнет ушей Патрика. Оставалось только ждать, когда Коннор придет к нему сам. Если этого не произойдет, он начнет докучать Коннору по телефону и проследит, чтобы и другие занялись тем же. Если и это не выманит его из укрытия, то не выманит уже ничто.

Микки прошел за барную стойку и налил себе большую порцию скотча. Мария и постигшее ее горе не выходили у него из головы. Он никак не мог связаться с ней и решил, что она, должно быть, со своим сыном. Сейчас Мария нуждалась в нем как никогда. Микки представил ее лицо, когда он ей расскажет о том, что сделал. Он знал, что она будет благодарна ему, прекрасно понимая, что он пошел на это ради нее.