Татьяна Светлова - Голая королева

Он остановился у входа во двор и окинул его беглым взглядом.

Кажется, ничего подозрительного… Однако, сделав несколько шагов по направлению к ее подъезду, Филипп вдруг замер: в окошке подъезда на втором этаже что-то мелькнуло.

Кто-то из жильцов поднимается к себе? Но в подъезд никто не входил за последние минуты.

Кто-то из жильцов спускается? Но никто из подъезда не вышел за прошедшие секунды.

Оставалось два возможных варианта: кто-то вынес ведро в мусоропровод, если он там имеется. Или кто-то кого-то поджидает.

Филипп сделал вид, что шарит по карманам в поисках ключей, чтобы оправдать — на случай, если за ним наблюдают — свое замешательство. Найдя, он покрутил их на пальце и проследовал к совсем другому, крайнему подъезду, где, осторожно выглянув в окошко, попытался понять, точнее, почувствовать: не по его ли душу кто явился?

Чувство опасности не замедлило появиться. Филипп снова пошарил по карманам: денег было немного, десятка. Но тоже деньги.

Он спустился вниз и позвал, не высовываясь из дверей, мальчишку лет двенадцати, возившегося с роликами у подъезда. Сунув ему десятку «на мороженное», Филипп послал его в соседний подъезд на разведку.

Пацан не замедлил доложить: в соседнем подъезде торчит между лестничными пролетами мужик. Обычный мужик, в серой куртке, среднего возраста, ничего особенного… «Что, за долгом пришел?» — спросил с понимающим видом мальчишка. Филипп молча потрепал его по вихрастой голове и парнишка умотал на своих роликах.

«Менты? — размышлял Филипп. — Охрана? Аля пожаловалась Мурашову и он нанял кого-то?»

Но, кто бы это ни был, вход в подъезд ему был заказан.

Ох, как это ломало его! Ох, как это было поперек всех его планов!

Филипп пощупал спрятанный в кармане нож с острым двусторонним лезвием. Может…? Он справится. Ему терять нечего. Где три убийства, там и четыре.

А где четыре, там и …

Аля, Аля, я не хочу тебя убивать. Лучше соглашайся в лес.

Но как же найти к ней доступ? Он снова потрогал лезвие.

Где три убийства, там и четыре!

Уже спустившись, уже взявшись за ручку двери подъезда, Филипп снова остановился.

Если это менты… Если это милиция, то мужик не один. Где-нибудь торчит еще парочка.

Он снова внимательно окинул взглядом двор: вроде бы никого. Впрочем, они могли, как и он, прятаться по другим подъездам, за домом. С рациями они за одну секунду будут на месте. Того мента он, конечно, успеет пришить, но ведь не он ему нужен, — ему нужен доступ к Але. А они припрутся. Не годится.

Уже стемнело, а он все еще стоял в подъезде у окошка, не зная, что предпринять. До тех пор, пока не увидел, как Аля вышла из дома и села в такси.

Забыв обо всех предосторожностях, Филипп кубарем скатился с лестницы и выскочил на улицу. Такси уже выезжало со двора.

Филипп помчался ему вслед. На улице, стараясь не упустить ее такси из виду, он стал отчаянно размахивать рукой, чтобы остановить какую-нибудь тачку. Но все его аккуратно объезжали: начинался пик, и народ желал попасть незамедлительно домой.

Вне себя от бешенства, видя, как медленно, но неотвратимо удаляется в пробках ее такси, Филипп едва не выскочил на дорогу, перегораживая путь машинам.

Наконец, на противоположной стороне притормозил старый голубой «Москвич», и водитель сделал ему знак, что готов его обслужить. Одно мгновенье Филипп колебался: «Москвич» ехал в прямо противоположную сторону! Однако решился, быстро вычислив в уме, как по параллельной улице они могут нагнать Алино такси на перекрестке, и шагнул на проезжую часть, готовясь ее пересечь…

И в этот момент он увидел, как к нему с двух сторон направляются двое мужчин.

Филипп рванул наперерез транспорту, уворачиваясь от тормозящих на красный свет машин. Но и с противоположного тротуара, оттуда, где стоял вожделенный «Москвич», пружинисто и нетерпеливо шагнул на мостовую мужчина, глядя прямо на Филиппа. Тот самый, который помог Але ночью на даче сбежать от Филиппа!

Обложили, сволочи!!!

Филипп метнулся назад, — но там уже сгруппировались, готовясь к броску, двое первых.

Снова вперед, — но к тому гаду присоединились еще двое!

Все. Кончено. Поезд дальше не пойдет, просьба освободить вагоны.

… И тогда Филипп, круто развернувшись, побежал посреди проезжей части вперед — туда, где еще маячило, удаляясь, такси, увозившее его Алю…

Дали зеленый, машины взревели, завизжали тормоза, посыпались ругательства, но Филипп не обращал внимания на скрежещущий железный поток, глядя только в одну сторону: в сторону ее такси.

… Он даже не успел понять, что случилось. Просто его тело взлетело, потом рухнуло. Даже умирая, он искал в багровом тумане, застилавшем его взгляд, ее ускользавшее от него такси, и ему казалось, что он кричит вдогонку: «Аля-я!!! Вернись!!!»

Нет ответа.

Аля, его Аля, его хуторянка, его волчица — обманула его!…

Она не захотела с ним в лес.

Она бросила его одного в смерти.

Но ведь легенда написана!..

Обман…

Все обман…

Все.

… Свидетель дорожно-транспортного происшествия говорил потом, что молодой человек, сбитый машиной, выл, умирая, по-волчьи.

От боли, должно быть.

Лина решила приехать немножко пораньше, чтобы успеть освоиться, рассмотреть дом, в котором она когда-то жила, привыкнуть к его виду и атмосфере, — чтобы во время их разговора дом уже не отвлекал ее.

Подумав, она решила не звонить Мужу. Конечно, если она приедет без предупреждения, у нее есть шанс не застать его: мало ли, он мог поехать куда-то после работы. Но зато это давало ей преимущество: она была готова к разговору, а он — нет. Она сочла, что лучше рискнуть зря потраченными деньгами на такси, но приехать без звонка.

Не рассчитав правильно время на дорогу, Лина оказалась на месте на все сорок минут раньше. Найдя нужный адрес, она отпустила такси и остановилась перед витиеватой решеткой ворот.

Было уже темно, но в свете фонарей можно было разглядеть за воротами большой участок, посредине которого возвышался трехэтажный дом из крупноотесанного камня с остроконечной черепичной крышей. К входной двери вело крыльцо в несколько ступенек, которое заканчивалось небольшой площадкой под навесом. Ступеньки и площадка были уставлены по бокам подвявшими хризантемами в больших горшках. И кто же это в доме любил цветы, кто ими занимался? Она, Лина?

Наверное…

Слева и справа от крыльца были какие-то кусты, а дальше ей ничего не было видно.

Окна дома были темны. Лина нажала кнопку звонка, никто не ответил.

Никого. Интересно, там живет кто-нибудь, кроме них? То есть кроме ее мужа?

Какая-нибудь домработница? Или она приходящая? Или — вообще никакой домработницы нет и Лина все сама делала в этом огромном доме?

Сорок минут надо было как-то занять. Лине очень хотелось попасть хотя бы за ворота, хотя бы в сад, чтобы приблизиться к дому… Она осмотрела внимательно ворота и калитку — нет, не войти, все заперто. Перелезть? Высоко слишком, да и неловко к тому же: вдруг кто-то увидит?

Ничего не оставалось делать, как ждать. Чтобы не торчать у ворот, она начала прогуливаться по улице, представляя себе, как Муж приедет…

Он приедет. Она подождет, пока он войдет в дом, не будет к нему подходить на улице: она не хочет, чтобы он догадался, что она его тут поджидает…

Он войдет в дом. Она подождет еще минут пять и позвонит.

Он откроет.

Она ему скажет: «Ну, здравствуй, …Александр». Нет, лучше «Здравствуйте» — мало ли, что он муж! Она с ним не знакома, она с ним на «вы».

Лучше сразу дать ему понять, что между ними дистанция и нарушать ее она не собирается.

"Я к вам приехала специально, чтобы с вами поговорить. Вы, полагаю, недоумеваете, куда и каким образом я исчезла из больницы… Ну вот, я приехала, чтобы все вам объяснить.

Вы, конечно, знаете, что у меня амнезия. То есть, я ничего не помню.

И вас я тоже не помню. Соответственно, никаких чувств у меня к вам не осталось… Мне приходится начинать мою жизнь совершенно заново, и в этой новой жизни я успела — совершенно случайно! — встретить человека, которого полюбила… Так что нам с вами придется расстаться — нас больше ничего не связывает…"

Лина, задумавшись, сворачивала уже на третью улицу и вдруг остановилась, испугавшись, что потеряется. Она стала оглядываться. Как она сюда пришла? Видимо, она вышла из-за того угла…

Она повернулась и пошла обратно, внимательно вглядываясь в дома — в большие, новые дома, со вкусом и без, с фантазией и с претензией, отделанные кирпичом и цветной кафельной плиткой, наподобие ванных… Один из домов был еще не достроен, и пустые глазницы его окон слепо чернели в ночи. Одинокая голая лампочка за прочными металлическими воротами выписала острую тень, отбрасываемую мордой огромной овчарки, охранявшей недостроенное имущество имущих людей. Лине сделалось страшно. Овчарка ей чем-то напомнила волка. Того самого волка, чье изображение на открытке ей несколько раз зачем-то подсовывали в дверь…