Уильям Холланд - Московские сумерки

– А что, ваши старые каналы пересыхают? Мне сказали, что груз проследует через Москву через день-два. Хотя тут могут возникнуть всякие сложности.

– Что за сложности?

– Проверка на безопасность, вот какие. Они могут надолго задержать переправку груза. Население Москвы начинает сильно беспокоиться о своей безопасности.

– Ну и что же вы советуете?

– Вопрос щекотливый. Чтобы порекомендовать что-то, мне нужна уверенность, что вы всерьез намерены по-прежнему продолжать…

– Да, я понимаю.

Наступило долгое молчание, а потом Броладзе спросил:

– Как же убедить заинтересованных людей в серьезности моих намерений?

– Любое проявление вашей заинтересованности было бы полезным.

– М-м… А каковы размеры такого проявления?

– Ста тысяч рублей было бы достаточно. «Моя зарплата за тридцать лет, – подумал Чантурия, – сумма должна красноречиво говорить о моей жадности».

– Это можно. С вами поговорят об этом.

Теперь ничего делать не надо – остается только выжидать.

Пятница, 9 июня 1989 года,

1 час дня,

Лубянка

Чантурия никогда не был терпеливым, даже в детстве, более того, особенно в детстве, – он больше всего не любил ждать. Ожидать день своего рождения было для него сущим мучением. Новый год, казалось, никогда не наступит. Салют в праздник Октябрьской революции приходилось ждать целую вечность, а когда он начинался – тут же и кончался.

«Старые каналы пересыхают», – так, кажется, он сказал. Ну что ж, «старые каналы» снова наполнятся водой, как только до них дойдет весть. А дойдет ли она до них? А не отказался ли вообще старый Тамаз от старых каналов? Но он же сказал, что кто-то поговорит с ним, поэтому непохоже, что старые каналы перекрыты. Тамазу надо торопиться – ведь груз уже в пути.

Итак, он должен сидеть и ждать, когда кто-то выйдет на него и переговорит с ним. А если никто не объявится? Тогда ему следует организовать встречу с американцами до того, как появится грузовик. Но ждать долго невтерпеж. Если кто-то собирается переговорить с ним, то должен сделать это в течение дня.

Он сидел один в своем кабинете, нарочито создавая удобную обстановку для разговора, но никто не приходил. Обедая в офицерском кафетерии, он специально сел за столик один, заранее положив в карман миниатюрный диктофон (его принес Мартин, позаимствовав у ЦРУ), и старался делать вид, будто никого не ждет. Никто не подсаживался к нему. Около него остановился поболтать капитан Солодовник – может, он? Окажись он человеком Тамаза в центральном аппарате, Чантурия глубоко разочаровался бы и вместе с тем поставил бы крест на мафии как на банде обреченных.

Но вдруг сердце у него ушло в пятки – он заметил, что к нему направляется сам полковник Соколов. Господи, хоть бы его пронесло мимо. Но он все же подошел с тарелкой солянки и порцией голубцов на подносе – своими излюбленными блюдами, которые, как заметил Чантурия, он каждый раз брал на обед, когда они были в меню. Обычно он обедал в одиночестве или вместе с другими офицерами одного с ним ранга, а теперь вот устроился рядом с ним, чего прежде никогда не случалось за все время службы Серго в Москве. «Почему именно сейчас, – промелькнуло у него в голове. – Осталось очень мало времени, чтобы кто-то подошел сюда; наверное, подойдет позже. Почему сейчас?»

Но полковник сел, как видно, надолго. Он говорил и говорил о том, о сем, о всякой всячине. О том, что, когда был молодым, все было лучше. Ему довелось послужить одно время в Тбилиси – разве Чантурия не знает об этом? Вот было золотое времечко!

– Был там один человек, которого я знал, – болтал полковник. – Интересно, вы с ним не встречались? Его зовут Тамаз…

Он выдержал паузу, как бы припоминая фамилию, а Чантурия в этот момент весь напрягся и задеревенел.

– Броладзе? – предположил он.

– Да… возможно, он, – ответил Соколов.

Таким образом, пароль произнесен и отзыв получен.

– Замечательный человек, – продолжал далее полковник. – Так вы знакомы с ним?

– Да, мы встречались.

– Он начинал с нуля, имея лишь собственные мозги да нескольких друзей, а теперь заправляет целой республикой. У него большие связи, действует он по самым разным каналам. Мне известно, что в разговоре упоминалось, будто тот или иной канал пересыхает.

Соколов остановился. Молчал и Чантурия. Он лишь подумал, а не запишется ли на пленку биение его сердца. Между тем полковник продолжал:

– Я же, наоборот, считаю, что хоть можно открыть и другие каналы, но все же прежний менять на новый не стоит.

Он попробовал солянку, недовольно проворчав, что она слишком горяча, но все же принялся есть.

– Ну да ладно. Что же требуется для подпитки нового канала?

– Я слышал, что упоминались сто тысяч рублей.

– Ваши друзья, должно быть, сильно проголодались.

– У каждого на иждивении еще куча голодных ртов.

– Разумеется. Зачастую их даже больше, чем предполагается. Ну что же, сто тысяч за минусом двадцати пяти для старого канала, а?

– Как их получить?

– Все очень просто. Пакет принесут вам в кабинет. Двадцать пять тысяч можно вычесть заранее. Ну, а если Тамаз спросит, то ответите, что все в порядке. Ну как, договорились?

– Конечно.

– Откуда вы узнали о транспортировке груза и кто еще знает?

– Я не могу ответить вам без его разрешения.

Соколов лишь холодно посмотрел на него. Он прослужил в этой организации довольно долго и хорошо знал, когда можно, а когда нельзя пользоваться своим правом начальника. Поэтому не сказал ни слова.

Пятница, 9 июня 1989 года,

3 часа дня,

Посольство Соединенных Штатов

В офисе Бирмана (прежде в нем сидел Хатчинс) было все необходимое для работы сельскохозяйственного атташе: карты, рассказывающие о сельскохозяйственном производстве в СССР, таблицы с метеорологическими прогнозами, американский сельскохозяйственный ежегодник со сведениями и цифрами, которые нормальный человек просто не может удержать в памяти.

В офис вошел Мартин.

– Что случилось? – поинтересовался Бирман.

– Что вам известно о последней встрече Хатчинса? – спросил Мартин. – Зачем он шел на встречу? В ваших досье есть что-нибудь?

– Нет.

– Врете вы все, Бирман. Мне нужна правда.

– Единственной правды нет, есть самые разные правды. Во многих из них вам просто не разобраться, и содержимое досье нашего бюро как раз к ним относится.

– А если посол попросит вас?

– Попросить посол, конечно, может, но и для него наше досье – темный лес.

– Разыгрываете из себя всемогущего Господа Бога, не так ли, Бирман?

– Нет, Мартин, не так. Мне просто нравится быть всемогущим Господом. Улавливаете разницу?

– Да, разница есть. Но не уверен, что вы сами ее понимаете. Что вы знаете о переправке плутония?

Бирман долго молчал, прежде чем ответить, а затем сказал:

– А зачем вам знать, каким образом переправляют плутоний? Хотите послать немного домой в качестве сувенира?

– По моим данным, есть реальная угроза того, что террористы похитили в Советском Союзе некоторое количество обогащенного плутония, достаточное для создания ядерного оружия. Мне нужно точно знать, как они его переправляют и когда начнут транспортировку. Как его упаковывают, чтобы уберечься от излучения? Есть ли какой-нибудь приборчик, фиксирующий радиацию, достаточно портативный, чтобы его можно было носить в кармане?

– Откуда у вас эти данные? – насторожился Бирман.

– У меня богатое воображение.

– Меня всегда беспокоила безопасность досье нашего управления здесь, в бюро, Мартин. А теперь я еще больше озабочен.

– Я не буду смотреть, что там в досье ЦРУ хранится на меня, Бирман, я не государственный чиновник, проверку на лояльность не проходил, как вы любите подчеркивать.

– Да, люблю. Проверку вы не проходили. Итак, откуда у вас эти сведения про террористов?

Мартин задумался, как лучше ответить.

– Подождите, – сказал он. – Имеете ли вы в виду, что в досье бюро ЦРУ содержится информация на этот счет?

– Я ничего не имею в виду? Я лишь спрашиваю, откуда у вас эти сведения.

– Ну, если вам уж очень хочется знать, Бирман, то я получил их от КГБ.

– Не шутите, Мартин. Я посажу вас под арест за нарушение правил безопасности, за…

– Ну-ну, вы что, Бирман, всерьез?

– Я человек серьезный. В игрушки не играю.

– Разве? Вы что, не знали об этом с самого начала? Из-за чего убили Хатчинса? Если это не игра, то что же?

Бирман как-то вдруг обмяк и спросил:

– Что вы имели в виду, сказав «из-за чего убили Хатчинса»?

– Вы же были там вместе с нами и все время врали нам, – наступал Мартин. – Не им, а нам! Мне, Ролли, послу! Мы спрашивали, что Хатч замышлял, а вы отвечали, что понятия не имеете. Но вы же все это время знали, что искал Хатч, – украденный плутоний. Бомбу, сделанную террористами.