Татьяна Степанова - Рейтинг темного божества

— Я верю только тебе! — воскликнула Зотова страстно. — Ты все для меня, ты отец мой и мать!

— Ты любишь меня?

— Да, да, люблю! Ты все для меня… ты столько для меня сделал… Ты обещал, что все сбудется… все наши мечты… все… Как же теперь? Я не хочу… я не боюсь, но я хотела, чтобы… ведь, если я сейчас умру, ничего моего не исполнится!

— А если исполнится? Если я сделаю так, что исполнится? И если я тебя очень попрошу? — Голос Стахиса звучал мягко. — Если я тебя попрошу, Ангелина?

Она смотрела на него.

— И никак иначе? — прошептала она.

— Никак. Она поникла.

С боков, словно стражи, к ней подступили Брагин и Иван Канталупов.

— Не трогайте ее! — крикнул Колосов, силясь разорвать ремень на запястьях. — Зотова, беги! Беги, я тебе говорю!

Но она не шевелилась. Она словно оцепенела. Брагин положил ей руку на шею.

— Постой, — сказал Стахис. Брагин замер.

— Сначала надо выпить за успех.

Колосов не поверил своим ушам. Через секунду он и глазам своим не поверил — в лунный круг вошла сестра Анна. Она несла серебряный поднос, на котором стояла бутылка шампанского «Дом Периньон» и хрустальные бокалы. Шампанское уже было разлито, пенилось.

Сестра Анна подошла к Зотовой, склонилась к ней, предлагая ей первой бокал. Зотова взяла. Двигалась она как сомнамбула. Взяли Брагин и Канталупов. Сестра Анна приблизилась к Колосову. Серебряный поднос с хрустальными бокалами и бутылкой оказался возле самого его лица. Сестра Анна ловко, как официантка, — оп-ля! — вскинула его вверх на вытянутой левой руке, на растопыренных пальцах, а правой сняла один из бокалов и поднесла к его губам. Он отпрянул. Попытался вышибить связанными руками поднос и бутылку. Эта женщина внушала ему одним своим видом, одним своим запахом отвращение и ужас. Сестра Анна увернулась и засмеялась. Смех ее эхом разнесся по кладбищу. Колосов снова попытался разорвать ремень. Напряг последние силы — от боли в груди хотелось кричать. Господи, ну помоги же мне!

— А ты меня попроси, — услышал он голос Стахиса. — Хочешь освободиться? Попроси меня, не его!«Кто ты такой, чтобы я тебя просил?»

— Кто я такой? — Стахис взял хрустальный бокал с подноса. — Может быть, ты хочешь, чтобы я тебе это объяснил?

Все головы как по команде обернулись к Колосову. Сестра Анна нагнулась, осторожно поставила поднос на землю. Когда она выпрямилась, в руках ее тоже был бокал.

— Пью за то, что грядет, — объявил Стахис, — за то, что мы так долго ждали!

Он осушил свой бокал. Следом за ними залпом выпили шампанское Канталупов и Брагин. Зотова пригубила. Она все так и стояла на коленях на сырой холодной земле. Сестра Анна положила руку ей на плечо. Бледные пальцы коснулись татуировки, заскользили вниз, словно стирая рисунок — крючковатый птичий клюв, женский лик, мужской лик, распяленные крылья, глаз — око недреманное. Она запрокинула голову к луне, словно испрашивая у нее разрешения и совета.

— Пора? — тихо спросил Стахис сестру.

— Пора, — выдохнула она.

Канталупов рывком приподнял Зотову с земли. Колосова поразило ее лицо — покорное и отрешенное, — она была готова ко всему.

— Отпусти ее! — крикнул он. — Слышишь ты, подонок? Делайте со мной что хотите, но отпустите девчонку!

И в этот момент произошло нечто невероятное. Внезапно Брагин выронил бокал, зашатался, схватился обеими руками за горло, точно пытаясь вырвать из него что-то острое, ранящее, завертелся волчком и грохнулся навзничь. Тело его забилось в агонии. Он хрипел. Стахис быстро приблизился к нему. Лицо Брагина исказила судорога. Все замерли.

— Ну вот и все, сейчас свершится главное, — тихо, даже как-то буднично сказал Стахис.

Он приподнял голову Брагина. Тот хрипел. «За что… за что? — донеслось сквозь хрип. — Как жжет… за что мне… ответь, я же служил тебе… ты обещал… В бокале — яд? Ты отравил меня — за что???»

— Твое желание все равно не могло быть исполнено, — все так же тихо ответил Стахис. — Повернуть время… вернуться в прошлое… Ах, Антон, как ты мог такое вообразить? Ты желал вернуться в прошлое, но зачем, для чего? Чтобы ограбить свою собственную фирму, чтобы украсть капитал. Победить время и пространство, чтобы стать банальным вором… И ты хотел получить это во время Великой Жатвы! Это недостойно, это оскорбительно… Это оскорбляет, пачкает грязью новое божество, что сейчас явит себя миру.

— Какое… божество? — выдохнул Брагин. Тело его обмякло. Голова бессильно склонилась набок. Он был мертв. Яд, поданный в бокале шампанского, сделал свое дело.

— Вы едва не забыли железное правило — наша последняя жертва, наша великая гекатомба, как и все прежние, должна быть бескровной и добровольной, — сказал Стахис. — Мы все видели — он испил свою чашу добровольно и с удовольствием. — Он резко вскинул руки. — Йах! Нефертум! Свершилось!

Сестра Анна при этом возгласе упала на колени и поползла к тому месту, где стоял на каменной плите бронзовый ящик. Она что-то бормотала, голова ее тряслась. Она припадала к земле и словно слушала что-то, склонялась еще ниже, как будто чуяла там, на кладбищенской земле, чьи-то следы. Внезапно она опрокинулась на спину и покатилась к бездыханному телу Брагина, подмяла его под себя, сплелась с ним в чудовищном объятии и вместе с ним покатилась назад, к гранитному постаменту. В лунном свете она была похожа на гигантского червя, оплетающего добычу.

Стахис на глазах Колосова схватил еще не пришедшую в себя Зотову и Канталупова за руки и грубо потащил их следом за ней к гранитной плите.

— Сейчас, сейчас вы увидите все. Все! — крикнул он. — Вот я перед тобой. И это я принес тебе то, что ты пожелал иметь. Без крови, без дыма жертвенного огня, без глупых молитв, без лжи и пустых обещаний! Покажи свою мощь. Загляни в сердце мое и исполни то, чего оно так долго ждало, так жаждало!

— Ты мне руку сломаешь! Пусти, мне больно! — взревел Канталупов.

Но Стахис не слышал его, кричал — кладбищу, ночи, тусклой луне, старым могилам, ветру, темным деревьям:

— Новые боги идут. И я первый среди равных! Первый со дня нового отсчета времен, когда черный колос пал, срезанный острым серпом. Я был. Я есть. Я буду. И поклонятся мне страны и города, царства и народы. И поклонитесь мне вы — пойдете и возвестите обо мне, бессмертном и вечном, о том, кем я стал на ваших глазах!

— Слыхали? — крикнул Колосов. — Эй, вы! Вы слыхали? Зотова, очнись, слышала ты? Ты мне не верила! Ты не спросила у него, не посмела — сколько будет этих ваших чудес исполнения желаний? Одно? Единственное? Вы что, оглохли, ослепли, дурачье? Он же только что на ваших глазах пожелал стать богом! А что он оставил вам? На вашу долю?!

— Замолчи! — крикнул Стахис. — Я забью тебе глотку землей!

— А как же мы? — отчаянно крикнула Зотова.

— Что на нашу долю? — Канталупов стряхнул с себя его цепкую хватку. — Ты же говорил, что обряд будет иным… Ты обещал нам. Ты обещал, что все сбудется. Все наши мечты. Ты мне обещал! Обещал, что она полюбит меня!

— А ты попросишь ее у меня! — ответил ему Стахис. — Ты попросишь об этом меня, слышишь ты, безмозглый дурак?! Ты хотел любви? Так ты получишь ее от меня. Из моих щедрых божественных рук. И воздвигнешь мне храм. И будешь служить в нем. И воскуришь благовония. Ты попросишь… попросишь, как и она, и вот он, — он ткнул в Колосова, — и все остальные. И я дам вам все, о чем вы мечтали. Я, только я, и никто другой, исполню ваши желания, ваши жалкие мечты!

— Ты?! — крикнул Канталупов. Он и сам не узнал свой голос. Так ревел дракон. — Значит, ты лгал мне? Все это время ты лгал мне? Ты посмел? Да кто ты такой… Кто ты такой, чтобы я тебя просил?!

Он выхватил из-за пояса пистолет «ТТ» — тот самый, отобранный у Колосова.

— Не смей! Остановись, Иван, подумай, Дракон, не смей! — истошно крикнул Стахис, бросаясь к бронзовому ящику, к последней своей защите.

Но было поздно защищаться — Канталупов выстрелил в него в упор — раз, еще раз, еще! Эхо выстрелов покатилось, покатилось, покатилось к подножию холма, к берегам реки… Стахис — Брат Стефан — рухнул как подкошенный рядом с гранитной плитой.

Все произошло в какие-то доли секунды. Сестра Анна бросилась к брату. Он был мертв — первая же пуля пробила его сердце, вторая и третья попали уже в труп. Тогда с яростным воплем, в котором уже не было ничего человеческого, она метнулась к убийце. Канталупов снова вскинул пистолет — выстрел прогремел, и вот уже она забилась в конвульсиях с пробитым пулей черепом. Колосов, пересиливая боль, кинулся к Ангелине Зотовой. Связанными руками толкнул ее, повалил на землю за первое попавшееся надгробие — ведь следующая пуля могла предназначаться ей.

Но Канталупов, не думая больше ни о ком, ринулся к гранитной плите. Упал на колени, коснулся бронзового ящика, крепко прижал к холодному металлу ладони. Он не произносил ни слова, но внутри у него все кричало, рвалось. Все, что случилось здесь и сейчас, и все, что происходило раньше, было уже неважно. Эти трупы, разбросанные среди могил, — они уже как бы не существовали. Дракон мог спалить их в мгновение ока своим огненным дыханием. О, дракон всегда знал, что наступит этот долгожданный миг победы и торжества. Миг великой жатвы, исполнения желаний.