Ольга Лаврова - Свидетель

— Все правильно.

Свидетель был разочарован в Платонове: с такой легкостью сдаться, с такой покорностью!

— И действительно вы прежде не встречались и никакими отношениями не были связаны?

— Нет.

За этим слышалось раздражение: сколько можно об одном и том же?

— Я должен соблюдать процессуальные нормы, Игорь Сергеевич, — возразил Пал Палыч на невысказанный упрек и продолжил: — Вопросы по делу друг к другу есть? Гражданин Платонов?

— Нету вопросов.

— Я бы хотел… — подался к нему Власов. — Как вы все это переносите? — Он обвел рукой камеру и испытующе, нетерпеливо впился глазами в Платонова.

Тот завелся:

— Я?!.. Ну и заботливый ты, дядя! Сядь сам — почувствуешь!

— Не устраивайте перебранки, Платонов. Вы ведь решили раскаяться, — умиротворяюще напомнил Пал Палыч.

— А чего он, гражданин майор!.. Бередит только!

— Ваш автограф, Игорь Сергеевич, — показал Знаменский место в протоколе, инстинктивно торопясь закруглить встречу.

Власов расписался и неожиданно выпалил:

— Вы знаете, что тот парень ослеп?

«Ну вот — подложил-таки свинью! Зачем ему надо?»

Платонов вскочил с табуретки:

— Как ослеп?!.. Гражданин майор?

— Сотрясение мозга вызывает иногда скверные последствия.

— Это что же будет — тяжкие телесные повреждения?!

«Нахватался от сокамерников. Изустное обучение уголовному праву. Хорошо еще, Власов раньше не ляпнул».

— Зрение может вернуться. Но если не вернется, — Пал Палыч развел руками.

— Ну, знаете!.. — метался Платонов. — Чего же врачи смотрят? Он у них, может, в ящик сыграет, а я буду виноват?!.. Так не пойдет! Лечат небось шаляй-валяй… А парень, говорили, талантливый. Его спасать надо! Гражданин майор, я ж его по-настоящему не бил, честное слово! Стукнул почти без замаха! Как же так?..

Чуть не в слезах. Да и есть от чего зареветь белугой. Вроде бы самое время было вспомнить о «заботливом дяде», призвать его подтвердить, что стукнул легонько, стукнул разок. Тем более, тот тоже поднялся, и в позе его сквозило ожидание, готовность принять участие в драматическом объяснении. Платонов, однако, вовсе не брал в расчет свидетеля, для него сейчас существовал лишь следователь.

— Давайте ходатайство заявим, гражданин майор. Пусть хороший консилиум соберут. Академиков. Если заплатить надо, я не пожалею. Ведь вы понимаете, что я не хотел! Понимаете?..

— Садиться вы не хотели, Платонов, — устало покачал головой тот. — А что с парнем — по-моему, вам было безразлично.

— Почему вы так обо мне?.. — ахнул Платонов, кровно обиженный. — Никаких у меня чувств, думаете, нет? Просто… ну характер дурной: чуть что — ищу работы на кулак. Сам не рад, честное слово! Ведь изуродовал себе судьбу…

— Что да, то да. Ладно, не обижайтесь. А для Демина врачи делают все возможное. Давайте вместе надеяться, что обойдется.

Знаменский нажал кнопку, появился разводящий.

— Арестованный больше не нужен. Идите, Платонов.

— До свидания, гражданин майор.

Власова он проигнорировал, и тот уселся на стул и подпер ладонью крепкий «волевой» подбородок (нередко достающийся людям мягким и податливым). Был оскорблен пренебрежением к его особе.

— Игорь Сергеевич, вы не фехтуете? — спросил Знаменский, глядя, как бы чего не забыть в кабинете.

Власов оторвался от своих мыслей:

— Давно бросил. Откуда вы слышали?

— Ниоткуда. Жесты иногда знакомые. Осанка, повороты. Я тоже почти бросил.

Он завязывал крепкий двойной бантик на папке, располневшей стараниями Кибрит, когда Власов поинтересовался:

— Пал Палыч, чем вы его так взнуздали?

Впервые по имени-отчеству. Зауважал слегка или тянет поговорить?

— Платонова? Но что тут особо взнуздывать-то? Впрочем, одним аргументом — увесистым — я воспользовался. Могу продемонстрировать.

«Ему, кстати, полезно для укрепления. И поймет лучше, чем Платонов».

Знаменский развязал бантик и извлек материалы экспертизы. Власов увлекся хитроумными расчетами, проштудировал таблицы.

— Это у вас в порядке вещей? — удивился он. — Масса квалифицированного труда ради доказательства, что кто-то кого-то ударил?

— И чтобы обезопасить истину, если единственный очевидец нырнет в кусты, — «по секрету» сообщил Пал Палыч.

— M-м… — оттопырил Власов губу. — Наблюдательный. Предусмотрительный. Замечательно талантливый и очень душевный.

«То ли сарказм, то ли что. А, не буду доискиваться».

— Пора освобождать кабинет, Игорь Сергеевич. Другим тоже охота на солнышке.

К вечеру заволокло, к утру задождило, ветер рвал из рук, выворачивал наизнанку зонтики. Заоконный термометр пал ниже +10°. Женщины, уже прочно переобувшиеся в босоножки, растерянно топтались перед ручьями, преграждавшими путь с мостовых на тротуар. Все мерзли.

Графа после гулянья вытирали газетами (собачники любят этот способ: от типографской краски блестит шерсть).

В тот же день кончился в Москве отопительный сезон и батареи охладели до осени.

У Пал Палыча было бодрое настроение, неподвластное погодным фронтам: завтра Томина выписывали из больницы. Назначена встреча в домашней обстановке.

Под радостные фанфары Пал Палыч произвел ревизию скопившихся бумажных завалов, написал постановления о передаче аж двух дел сразу в суд и одного в прокуратуру; ответил на разные запросы и собрался заслуженно пообедать, когда позвонили из бюро пропусков.

Его желал бы посетить Власов И. С.

«Мне он сейчас и даром не нужен! Значит, я ему нужен. Ох, не к добру…»

— Хорошо, выдайте пропуск.

Власов был мокр и взвинчен.

— Извините, что без приглашения.

— Вероятно, тому есть причина, — заставил себя улыбнуться Пал Палыч.

— Я могу поговорить с вами… просто так?

«Смесь агрессивности и просительности».

— Совсем «просто так»?

— Ну, не о погоде, разумеется.

«То бишь все о том же, только без протокола. Пора его наконец разгадать. Тоже мне, сфинкс!»

— А погода того заслуживает, Игорь Сергеевич. С вас до сих пор капает. Снимайте плащ, в углу есть свободные плечики, пусть посохнет.

Знаменский был само добродушие и любезность. Свистать всех наверх! Глазам глядеть, ушам слушать, мозгам варить!

Пока Власов раздевался, Пал Палыч позвонил секретарше отдела:

— Танюша, милая, мне бы чайку и чего-нибудь жевательного.

Та прибежала, в дверях взяла Пал Палычев термос, сожалеюще шепнула: «А в столовой окрошка», — и убежала в буфет. Серьезная женщина, двое детей, а носится как ветерок.

— Игорь Сергеевич, у вас нет аллергии на бумажную пыль? Тогда казенную письменность мы убирать не будем, сложим на диван, с ней еще работать.

— Да-да, пожалуйста…

Власов рассматривал эувфорбию спленденс, которую Зиночка с месяц назад чем-то полила, вызвав небывалое обилие мелких алых цветков.

— Как вы терпите это душераздирающее растение? — поморщился он. — Шипы и кровь.

(Лепестки были кругленькие и действительно напоминали капли крови).

«Некогда выкинуть», — хотел было отшутиться Знаменский, но решил: нет, надо с ним серьезно. Мало ли какая фраза какую струну тронет.

— В этом растении есть характер. Индивидуальность. Красота и жестокость. Оно будоражит. Можно усмотреть символ жизни. Еще что-нибудь накрутить околофилософское. Оно — сильное создание… и не позволяет себя «цапать за плечо» (процитировал он Власова). Вы ведь поклонник силы, Игорь Сергеевич. Фикус мне неинтересен.

— А вы не поклонник?

— Силы? Слово очень уж многозначное. От «падающего толкни» до… ну, скажем: падшего подними и держи, пока не утвердится. Оба определения не мои, я не охотник плодить афоризмы.

Два удара каблучком в низ двери. Пат Палыч благодарно принял от секретарши поднос. Немножко она перестаралась, но зато отпадает сожаление об окрошке. Тем паче, от нее в животе холодно.

— Мы с вами дивно беседуем «просто так», Игорь Сергеевич. Если вы еще поможете мне сервировать стол…

Ел Власов машинально, с холостяцкой неопрятностью: скорее от нервов, чем от голода. Некоторое время продолжалось «просто так», затем прорезался смысл:

— Я вот насчет вчерашней очной ставки…

— Да?..

— Впечатление, будто меня в чем-то надули.

— Хм…

«Сообразил что-то. Любопытно, насколько».

— Не понимаю, зачем понадобилась сия процедура? Ведь Платонов и так готов вам душу выложить!

Пал Палыч долил в стакан из термоса. Хитрить не было смысла.

— Да, я вас слегка надул. И не извиняюсь, потому что для вашей же пользы.

— А в чем вы видите мою пользу?

— Вы мучились сомнениями, тяготились ответственностью. Я облегчил задачу, предложив только подтвердить показания арестованного.