Евгений Сухов - Напролом

4 декабря

Допрос НБ и КП. Рустам Оч.? Один из 5-ых?

Майор Шкурко упрямо пытался найти участников нападения на медсестру Ларису Шербак…

6 декабря

Вызов к нач. угро Ход следствия. Ускорить.???

Допрос главврача ГВК. Семенов.

Стас сразу вспомнил эту фамилию: Семенов был начальником мамы, главным врачом призывной комиссии горвоенкомата. Зачем Шкурко допрашивал его? Что; хотел узнать?

Подошел автобус до Мурманска. Народ, собравшийся на остановке, зашумел, загалдел. Низенькая и круглая, как колобок, бабка с сумками в руках, расталкивая всех, поперла к передней двери, причитая: «Инвалид войны… пропустите… мне без очереди!»

В старый «Икарус» вошли все, и даже свободные места остались. Стас взбежал по ступенькам последним, прошел по проходу в самый конец салона, сел на последний ряд у окна и углубился в чтение.

Наркосодержащие препараты. Доступ.

Так вот оно что… До Стаса стал доходить смысл прочитанного.

Он вспомнил мерзкий голос мужика, приставшего к маме в той подворотне. Семнадцать лет прошло, а он не смог его забыть — ни интонации, ни слов: «Ну что, красуля, кому-то можно, а кому-то нельзя? Ты, как сорока: этому дала, этому дала, а этому не дала…» Когда он потом вспоминал эти слова, то сразу же подумал о сексуальном домогательстве. Но выходит, дело было совсем не в этом. У мамы… у медсестры горвоенкомата Щербак требовали наркотики! Ну да, она же имела к ним доступ. Как и главный врач Семенов. Рустам Очоев… домогательства… Этот Рустам Очоев, вероятно, тоже пытался выпросить у мамы наркотики. И следователь Шкурко методично выявлял круг людей, которые хотели заполучить наркоту…

— Молодой человек! Предъявите ваши проездные документы! — услышал он над ухом приятный женский голос. Поднял голову: перед ним стояла кондукторша — дородная тетка с веселым круглым лицом.

— Сколько с меня? — рассеянно спросил Стас.

— Да ты же ехал сюда в нашем автобусе, неужели уже забыл? — рассмеялась тетка.

Он достал бумажник, нащупал две десятки, передал кондукторше, взял билет и сдачу — пятерку одной монетой и продолжил чтение записной книжки следователя Шкурко.

10 декабря

Беседа в УВД. Передача дела ЛЩ др. след-лю??

Допросить ПШ, АП и МТ.

11 декабря

Допрос ЛШ. Слабак. Может расколоться. Он был там!!!

Стас почувствовал, как наливается тяжестью его голова. Перед глазами поплыли черные круги. «Он был там!!!» Майор Шкурко нашел человека, который был в том тоннеле в тот вечер!

Но на следующем листе были только записи о сборе взносов ДОСААФ. Он нетерпеливо перевернул страницу.

13 декабря

Допрос АП. Кремень. Все отрицает. Связь с МТ? Повторить допрос ПШ.

14 декабря

Допрос ПШ. «Мишаня». Кто?

Допросить МТ.

И снова на Стаса нахлынули давние воспоминания. Он слышал, как один из нападавших на маму крикнул: «Мишаня!» Кому? Тому, кто достал нож, или что там у него было, и ударил маму в горло. Мишаня — это имя убийцы мамы. Шкурко нашел его?

15 декабря

Допрос Мих. Таг. Не явился.

И тут в ушах очень отчетливо и тихо прозвучал голос: «Мишаня… Мих. Таг… Михаил Таганцев…» Стас еще раз перечитал короткую запись от 15 декабря 1986 года.

Он поглядел в окно. Автобус мчался по шоссе, мимо заснеженных полей, под низко нависшим серым северным небом.

Михаил Таганцев в ноябре восемьдесят шестого года убил его мать. Он вспомнил досье на Норвежца, которое подготовила по его просьбе Юля Долинская. Михаил Юрьевич Таганцев в период с 1983 по 1988 год работал в мурманском УВД. Значит, в декабре 1986 года он работал в милиции. И если именно он убил Ларису Щербак, то… почему его так хотели отмазать от этого убийства? А кто в то время был начальником городского управления внутренних дел? Полковник Шеин… Печально знаменитый полковник Шеин, погоревший в восемьдесят восьмом на… Ну конечно! На наркотиках! И в том же самом году Таганцев уволился, переселился из Мурманска в Псков и занялся там торговлей компьютерами. Шеин отмазывал Таганцева, чтобы скрыть свое участие в наркобизнесе.

Но Шеин не интересовал Стаса. Его не интересовал теперь ни Рустам Очоев, ни главврач Семенов, ни люди, скрывавшиеся за буквами КП, НБ, ПШ. Его интересовал теперь только один человек — Михаил Таганцев по кличке Норвежец.

После разговора с Самородовым Варяг резко изменил свои планы. В Москве его ждал Виноградов, который должен был подготовить для него три подробных досье на банкиров из Парижского клуба. Кремлевский чиновник уже три раза за последние сутки звонил ему на мобильный и поторапливал с возвращением в столицу, но Варяг твердо решил, что, пока не повидается со Стасиком Щербаком и не подтвердит или не опровергнет свою догадку, из Мурманска он не уедет.

Узнав о дорожном инциденте с джипом, Самородов откровенно обрадовался.

— Вы уничтожили самого отпетого бандита во всем городе, правую руку Норвежца! — Он удовлетворенно потер руки. — Как говорится, собаке собачья смерть! Это, конечно, самосуд, но, сказать по правде, я этот самосуд поддерживаю. В государстве, которое не в состоянии содержать в надлежащем виде свою систему правопорядка, должны возникать и действовать иные формы правосудия. Правосудие шерифа Дикого Запада… — И с горечью добавил: — Жаль только, жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни… вам, Владислав Геннадьевич!

Самородов посоветовал Варягу пока не возвращаться в Мурманск и любезно предложил остаться у него в коттедже на ближайшие две ночи. Во всяком случае, до тех пор, пока не объявится Стасик Щербак. Он не разговаривал с молодым адвокатом уже дня три и не знал, где тот сейчас находится. Не исключено, что он уехал в Питер по делу. По личному делу, многозначительно подчеркнул Игорь Васильевич, но в подробности вдаваться не стал, а Варяг, не желая показаться слишком навязчивым, решил не докучать ему расспросами.

Степан после обеда уехал с Маем Трофимычем обратно в Мурманск, предварительно получив от Варяга «добро» на ликвидацию Норвежца. Примерно за час до их отъезда из Оленегорска Варягу на сотовый телефон позвонил Филат и окончательно подтвердил версию о том, что Плешивого убили по указанию Таганцева. Впервые воспользовавшись своим новым положением смотрящего по России, Филат заручился личным согласием крупнейших воровских авторитетов Северо-Запада и принял решение покарать Норвежца за пролитую кровь законного вора. Теперь Сержант получил карт- бланш.

— Надеюсь, ты управишься за ближайшие двое суток, Степан, — сказал ему Варяг на прощанье. — Больше тянуть с этим нельзя. Надо развалить пирамиду Норвежца, начиная с самого верха. Игорь Васильевич сказал мне, что в последние две недели кто-то методично убирает пешек — распространителей наркотиков, сидящих под крышей Норвежца. По его мнению, этим занимаются люди Плешивого. Но теперь, когда Плешивый убит, эта охота на куропаток может захлебнуться. А нам надо идти напролом — бить по верхам. Надо убирать Норвежца, и чем скорее, тем лучше. Его ликвидация смешает все карты прикормленным им чиновникам в администрации области и города, не даст им консолидироваться. Ну, словом, что я тебе объясняю..; Тебе во всю эту хреновину вникать не обязательно. Твое дело — точный прицел и меткий выстрел! — Варяг протянул Сержанту руку. — Давай, Степа. Удачи тебе!

— И тебе, Владик! — Степан пожал протянутую руку и тихо спросил: — Извини, что спрашиваю… Ты думаешь, этот паренек… Стасик Щербак… твой…,

Варяг сделал предостерегающий жест рукой:

— Не знаю, Степа, пока не знаю… Не будем торопить события. Это, конечно, смахивает на мелодраму, но… чем черт не шутит!

* * *

Таксист Барыкин довез Сержанта до Рыбачьего, но не стал, как в прошлый раз, ждать пассажира на окраине поселка, а медленно поехал по шоссе, чтобы занять условленное место на опушке сосняка метрах в трехстах от дороги, ведущей к особняку Норвежца, Уже сгустились сумерки, и, одетый в черную куртку и черные брюки, Степан уверенно проследовал уже знакомым маршрутом через сосновый лес к накануне присмотренной ели. Расстояние от этой ели до ожидавшей его на шоссе «Волги» составляло от силы двести метров, которые он бегом мог преодолеть секунд за сорок пять, максимум за минуту. В руке он держал черный чемодан- чик-«дипломат», в котором лежали вчерашние мурманские газеты, фотоаппарат «Минолта» и несколько роликов пленки. От недавней легенды — будто он московский художник, выбирающий натуру для будущего заполярного пейзажа, пришлось отказаться: громоздкая папка с ватманом была бы явно лишним грузом при выполнении им его сегодняшней миссии.