Деон Мейер - Семь дней

«Я знаю, что мы с тобой сделаем по-быстрому», — ответила Аннемари, успевшая познакомиться со стилем их общения.

«Очень по-быстрому».

«Только ты меня раззадорь».

«Буду ждать тебя без трусов».

«Этого мало».

«Да вы извращенец, мистер!»

Аннемари оторвала голову от монитора и заметила меч в застекленной витрине. Секундное замешательство… И все сразу встало на свои места. Мысленным взором она уже видела все, что будет дальше.

«Завяжи глаза».

«Что-то новенькое. Мне нравится».

«Жди меня у двери».

«На ковре?»

«Нет. У двери. Ровно в десять часов».

Она выехала из дому примерно без двадцати девять, меч лежал рядом с ней, на пассажирском сиденье.

В десять она отперла дверь дубликатом ключа.

Слут стояла у порога с завязанными глазами.

Она замахнулась и с чувством невероятного облегчения и огромной ярости вонзила меч в сердце разлучнице. Потом выдернула. Слут упала молча, только ее голова с глухим стуком ударилась о пол.

Аннемари положила меч на пол. Потому что понимала, что его найдут полицейские, как и эсэмэски на ноутбуке. Они обвинят во всем Генри.

Этого она и хотела. Чтобы его наказали за боль. Она уже потеряла мужа, но остальное хотела сохранить.

— Генри, может, доскажешь, что было дальше?

Он покачал головой.

— Тогда я сама. Поправьте меня, если я ошибаюсь. Очевидно, она послала Генри еще одну эсэмэску — на его телефон. Что-нибудь вроде: «Я не собираюсь всю ночь торчать у двери без трусов и с завязанными глазами». Она, наверное, решила, что он уже мчится к ней, а не сидит за своим компьютером. Милый Генри прочел эсэмэску, когда включил телефон после доклада, и понял: что-то не так. Он позвонил ей, но она не ответила. Тогда он поехал к ней на квартиру. Не скрою, мне приятно представлять, что он подумал, когда увидел свой меч на полу рядом с его «родственной душой». Потом он увидел эсэмэски на ее ноутбуке. Он так старательно прибирал, так старался защитить себя и меня… Только ничего не вышло, верно, Генри?

Его разбудил звонок мобильника.

— Да что же это такое… — простонал он, хватая трубку. — Да?

Тогда-то он и увидел, что уже девять часов. Он услышал голос полковника Ньяти:

— Бенни, извини, что разбудил, но я хочу, чтобы ты знал: бригадир возвращается. Дисциплинарную комиссию отменили.

— Отлично, сэр, — хриплым спросонок голосом ответил Гриссел.

— Бенни, он просил меня передать тебе его благодарность. Он поблагодарит тебя лично, когда вернется.

— Но ведь я ничего не сделал. Вся заслуга принадлежит Вону.

— А Вон говорит другое. Кстати, мы ждем тебя к началу совещания.

— По поводу чего совещание, сэр?

— Празднуем.

— Да ведь я сейчас без машины… Мою отогнали в сервис… — Домой его в четыре утра завез Купидон.

Ньяти рассмеялся:

— Я кого-нибудь пришлю за тобой.

Гриссел стоял у калитки и ждал детектива из отдела особо тяжких преступлений, который должен был подвезти его на работу. Он невольно покосился в ту сторону, где не так давно его поджидал в засаде Брехт, и покачал головой. Он в очередной раз облажался.

Стрелка поймали Мбали Калени и Фани Фик.

А вчера Вон Купидон очень вовремя подсуетился со звонком, сделанным с помощью особой программы, установленной на его мобильном телефоне.

— Бенни, это специальное приложение на платформе «Андроид». Называется «Ложный вызов». — Хотя Купидон ему все объяснил, Гриссел все равно до конца не понял, как работает эта штука. Именно Купидон уличил ван Эденов, но почему-то приписывает все заслуги ему, Грисселу. Грисселу стало стыдно. Он-то считал молодого коллегу легкомысленным болтуном…

И ведь он не разбирался не только в компьютерных программах. Он неверно судил Купидона, стрелка, плохо разобрался в деле Слут. Он понятия не имеет о том, как работают крупные компании, пенсионные фонды, как заключаются сделки по программе РЭВЧ. Компьютеры, модемы, айфоны, вай-фай и прочее — для него полная абракадабра.

Он недостоин быть «Ястребом».

А его еще называют «старым лисом»… и «заслуженным ветераном». Дурак он, и больше ничего! Вот и Алекса Барнард не захотела с ним разговаривать. Сегодня ее концерт. Она не захочет, чтобы он пошел туда и разделил с ней минуту славы.

Потому что он всегда все портит.

Мбали встретили аплодисментами, но она покачала головой и сказала:

— Многие считали, что мне поручили дело стрелка потому, что Джон Африка мог мною манипулировать.

Все зашептались.

— Я слышала, что говорят за моей спиной, — продолжала Мбали. — И знаю, что не пользуюсь особой любовью коллег. Сама знаю, работать со мной не всегда легко. И это не говоря о том, что многие просто не выносят, если их обходит женщина. Но имейте в виду: я бы ни за что не позволила, чтобы мною манипулировали. Поэтому сейчас, чтобы больше не было никаких недомолвок, я расскажу, что случилось в Амстердаме.

В зале воцарилась мертвая тишина.

— Представители приглашающей стороны, амстердамские полицейские, предложили в качестве развлечения устроить велосипедный тур по городу. А я из гордости никому не призналась в том, что не умею ездить на велосипеде. Я не хотела, чтобы нас, южноафриканцев, считали отсталыми… Ну и села в седло. Конечно, я быстро потеряла равновесие и свалилась в канал. Меня пришлось вытаскивать из грязной воды. На лодке. Наверное, со стороны все действительно выглядело очень забавно… А для меня амстердамское приключение стало самым большим в жизни позором. Из той же гордыни я решила сохранить произошедшее в тайне. Мне не хватило мудрости посмеяться над собой. Но все тайное рано или поздно становится явным… Я извлекла для себя уроки на будущее. Спасибо!

Она пошла на свое место — в центре зала.

Гриссел снова облажался.

— Возьми выходной на остаток дня, Бенни, — предложил ему Ньяти. — Ты заслужил.

И он инстинктивно поехал в Стелленбош, к той, которой, как он считал, был небезразличен, к той, которая с гордостью призналась ему:

— А я рассказываю всем друзьям, что это мой папа ведет дело Слут!

Ему хотелось хоть немного утешиться.

Приехав в университетский городок, он позвонил Карле и пригласил ее на обед. Дочь замялась и ответила:

— Мы сейчас в «Нильси»… — Ей явно не хотелось просить его присоединиться к «ним».

Наконец-то Гриссел познакомился с ее неандертальцем. Он оказался чуть ли не вдвое выше Карлы; поспешно вскочил с места, когда дочь его представила:

— Папа, это Калле. Калле, это мой отец.

Неандерталец сжал ему руку и с воодушевлением потряс:

— Дядюшка, знакомство с вами для меня большая честь!

Все сели. Карла и неандерталец устроились рядышком, он положил на ее плечи свою мускулистую лапищу. Ручка Карлы лежала на его ножище, похожей на ствол дерева.

— Папа, Калле — мой друг.

— Не волнуйтесь, я не дам вашу дочь в обиду, — заверил неандерталец.

Гриссел подумал: хорошо, что он хотя бы умеет говорить.

— Да, ты уж постарайся, — сказала Карла, с восхищением глядя на своего регбиста. — Мой папа — «Ястреб».

— И у меня есть большая пушка, — усмехнулся Гриссел. Ему хотелось, чтобы дочь восприняла его слова как шутку, но он расслышал в собственном голосе угрожающие нотки.

Впрочем, дочь и неандерталец его не услышали. Сидя напротив, они самозабвенно целовались.

Он заехал домой за грязным бельем и отправился в прачечную при торговом центре «Гарденз».

Зайдя в зал со стиральными машинами, разложил белье по цвету. Получилось несколько жалких кучек. Вот и весь его гардероб!

Он вспомнил, как обыскивал гардеробную Генри ван Эдена — ряды за рядами рубашек, брюк, новеньких, модных. Он вспомнил о дорогих костюме и рубашке Макара Котко.

Нет в жизни справедливости!

Дома он повесил выстиранное белье на веревку. Надо купить трусы — многие старые уже совсем протерлись. И больше новых рубашек. Но это потом, когда он залатает дыры в своем бюджете.

Потом он пошел в гостиную и взял бас-гитару. Но игра не доставила ему утешения, а, наоборот, напомнила о сегодняшнем концерте и о том, что он туда не пойдет.

Он лег на кровать, не переставая жалеть себя.

Его разбудил звонок мобильника.

Никакой жизни нет, подумал Гриссел. Каждый день одно и то же, мать вашу!

Он нажал кнопку «Прием вызова» и услышал встревоженный голос Эллы.