Иван Жагель - Бокал вина

— Но если ты будешь нас так третировать, долго здоровыми мы не останемся! Хотела кому-то помогать, ну и помогала бы, а не ехала с нами на море. Если чувствуешь вину — не надо перекладывать ее на других!

Девушка вскочила на ноги. Подбородок у нее дрожал, руки нервно теребили полотенце. Она, конечно, была не сахар, но в данном случае Головин явно переборщил. Он и сам это почувствовал, но из-за своего упрямства не сделал даже минимальной попытки что-то исправить.

— Хорошо! Я не буду мешать вам отдыхать — наслаждайтесь жизнью! — глухим голосом отчеканила Инга. — И можешь быть уверен, что лично тебя я никогда, ты слышишь, никогда в жизни уже не буду третировать!

Она схватила свои вещи и пошла в гостиницу.

— Сергей, немедленно догони ее и извинись! — запричитала Оксана.

— Ну вот еще! — хмыкнул он. — То я должен извиняться перед тобой, то перед ней. Только передо мной никто не собирается извиняться.

Оксана еще минуту ждала, укоризненно глядя на Головина, а потом сама побежала за Ингой.

Девушек не было очень долго. Вслед за Петром Сергей тоже поплавал. Потом парни посидели в баре у бассейна, выпили по стакану пива, обсудили результаты последнего тура футбольного чемпионата, делая вид, что ничего не произошло.

Наконец, когда солнце уже было в зените, появилась Оксана. Она молча устроилась на лежаке и стала листать какой-то журнал. Головин сгорал от любопытства, но из-за того же самого упрямства не задавал никаких вопросов. Его выручил Торопов.

— А где Инга? — спросил он.

— Она собрала вещи и уехала, — выдержав паузу, ответила Оксана.

— Куда?! — воскликнули оба.

— В аэропорт. Наверное, она уже летит в самолете в Москву.

— Ну и прекрасно! — подытожил Головин.

Но последнее слово все равно осталось за женщиной.

— Ты еще будешь просить у нее прощения! — бросила Оксана и пошла купаться.

Больше об Инге они не говорили. Лишь за ужином в ресторане Оксана ни с того ни с сего сказала:

— Я уже сама жалею, что пригласила эту дальнюю родственницу из Одессы пожить у нас. Лучше бы сняла для нее номер в отеле. Как только Инга увидела ее больную дочку, она словно сошла с ума. Ничего другое ей теперь неинтересно…

Еще пару дней поредевшая компания друзей оставалась в «Редиссон-Лазурной». Вроде бы они занимались тем же, что и прежде: купались, загорали, гуляли вечером по городу. Однако все было уже совсем не так.

Оксана не выдержала первой. Она заявила, что ей надоело жить в этой дурацкой гостинице, где все выпендриваются друг перед другом, тем более что надо еще съездить к родителям на Украину. С ней уехал и Петр.

Прощаясь с ними, Головин с сарказмом заявил, что он даже рад остаться один. Теперь, мол, никто не будет мешать его отдыху, а делать это он может лучше, чем что-либо другое.

Однако его тоже хватило лишь на сутки. Он вернулся в душную, раскаленную столицу, хотя до начала нового учебного года оставался еще почти месяц.

Самолет, на котором Сергей летел из Сочи в Москву, был буквально забит — ни одного свободного местечка. Да и чего можно было ожидать в разгар сезона отпусков, летних каникул в школах и институтах?!

Все пассажиры были загорелые, веселые, а самая распространенная одежда — шорты и майки. Большая компания молодых людей, получивших места в разных салонах, долго таскала по проходам какие-то мешки, рюкзаки, чемоданы, пытаясь разобраться, что они взяли, а что — забыли. Все это сопровождалось взрывами смеха, громкими переговорами через головы других людей.

Самому Головину досталось место в хвосте. Здесь шум двигателей ощущался сильнее, у туалетов не убывала очередь, и ко всему прочему, когда до него добралась симпатичная, улыбчивая стюардесса, раздававшая свежие газеты и журналы, особого выбора уже не было: осталась лишь какая-то откровенно желтая газетка. Пришлось читать ее.

Сергей без особого любопытства пробежал информационную подборку на первой полосе, сплошь состоявшую из поножовщины на почве семейных скандалов, пьяных разборок и другой «чернухи». А перевернув страницу, он сразу же увидел громадное фото Льва Матусевича и еще несколько снимков поменьше, запечатлевших различные эпизоды «Супершоу». Их врезали в пространное интервью со знаменитым телеведущим.

Публикация была связана с предстоящим перерывом в показе самой популярной игры на отечественном телевидении. Шоумен объяснял, что так как передача идет в прямом эфире, то без коротких тайм-аутов просто невозможно обойтись. Всем, кто трудится над программой, нужно было дать возможность отдохнуть. Как и остальные российские граждане, они имеют право на отпуск. Но ровно через три недели, заверил он, в первую субботу сентября любимая игра россиян вновь появится на экранах.

Корреспондент газеты задавал довольно острые, а порой и неприятные вопросы. Каким-то образом до него дошла информация, что у организаторов «Супершоу» был серьезный конфликт со спонсорами и существовала даже угроза разрыва отношений. Однако Матусевич совершенно спокойно заявил: речь идет об обычных рабочих моментах, тем более что все эти мелкие дрязги давно остались в прошлом.

Сейчас, мол, проблемы улажены, у передачи остается тот же самый генеральный спонсор — холдинг «Росфингрупп», а размер призового фонда даже увеличивается в два раза! Теперь на кону будет стоять миллион долларов — рекордная сумма для отечественного телевидения! Так что зрителям остается только немного подождать, и они опять смогут попытать свое счастье. В заключение интервью шоумен пообещал, что игра станет еще более интересной и он якобы уже подготовил ряд сюрпризов.

— Этот Матусевич — прямо какая-то гидра! — невольно вырвалось у Головина. — Обрубаешь ему одну голову, а на ее месте тут же вырастает новая!

Он яростно скомкал и бросил газету под ноги, привлекая внимание сидевших рядом пассажиров. А дама в кресле через проход даже брезгливо поморщилась, явно подозревая, что ее сосед нетрезв.

В Москву Сергей прилетел в отвратительном настроении, и поднять его было некому. Петр по-прежнему путешествовал вместе с Оксаной по Украине. Головин обзвонил пять или шесть других своих однокурсников, но также никого не застал — все оставили этот раскаленный город. И, проболтавшись сутки в столице, прогулявшись по Тверской и посмотрев в полупустом кинотеатре на Пушкинской какой-то фильм, он отправился на дачу, где, как обычно, все лето жила его мать.

Татьяна Григорьевна обрадовалась и очень удивилась появлению своего сына. Она ждала его, по меньшей мере, через неделю.

— Почему ты приехал раньше, чем собирался? — последовали встревоженные расспросы. — Что-то случилось? Как ты себя чувствуешь? И где твои друзья?

— Да ничего не случилось! — отмахнулся он. — Просто у всех появились дела, а мне было скучно сидеть в Сочи одному. Вот и вернулся.

— О чем ты говоришь? Какие на каникулах могут быть дела?! Где Петя?

— Поехал с Оксаной в Украину.

— Зачем?

— Очевидно, знакомиться со своей будущей родней, — не удержался от ехидства Сергей. — Он только снаружи бунтарь, а в душе очень чувствительный.

— А где Инга?

— Скорее всего, в Москве.

— Что значит: скорее всего?!

— Это значит, что она мне не докладывает.

— Вы поссорились? И наверняка виноват в этом ты!

— Я ни с кем не ссорился! А у нее ты спроси как-нибудь сама. Хотя вряд ли у тебя будет такая возможность. И вообще, дай мне спокойно отдохнуть…

Понимая, что Сергей не в духе и расспросы лучше отложить на потом, Татьяна Григорьевна лишь пожала плечами и усадила сына есть.

Целую неделю Головин жил на даче. Его время примерно поровну распределялось между тремя основными занятиями: он или лежал в гамаке, в тени столетнего дуба, читая книги из небольшой библиотечки, которую отец держал для работы за городом, или купался в недалеко расположенном озере, где вода прогревалась только сверху, а снизу били ледяные ключи, или гонял по дачному поселку на своей «Ямахе», к огромному удовольствию всех уличных шавок.

Но однажды утром Сергей сказал матери, что ему нужны какие-то учебники, и уехал в город. Однако ни в университет, ни домой он не заезжал, а прямиком направился к Инге в Новые Черемушки — несмотря на громадъе планов, квартиру девушки так и не поменяли.

К его большому разочарованию, Инги дома не оказалось. Тогда он устроился во дворе, справедливо полагая, что когда-нибудь она все же вернется и ему удастся поговорить с ней. Головин сам не знал, что хочет сказать. Он просто ужасно соскучился и надеялся, что их примирение произойдет как-нибудь само собой, что она без всяких объяснений поймет его состояние.

Сергею пришлось дежурить до четырех часов. За это время игравшие во дворе мальчишки по очереди оседлали его мотоцикл, вдоволь посигналили, покрутили руль и успели потерять к этому сверкающему монстру всякий интерес.