Татьяна Степанова - Прощай, Византия!

— Вам обязательно быть здесь сегодня? — спросил он.

— Да, я на работе. Я сегодня дежурю до утра, — ответила Нина.

— Хорошо, я понял.

Когда она утром (смена заканчивалась в половине девятого) вышла из подъезда, то увидела желтое такси, водитель спал за рулем. А сзади сидел он. — Этот странный тип? — спросила Катя.

— Его зовут Марк, — повторила Нина.

По ее словам, незнакомец прождал ее в такси у подъезда клиники всю ночь. И хотя она сама была на машине («Моя козявочка тут же в переулке стояла»), она согласилась, чтобы он довез ее до дома.

— И что же было дальше? — спросила Катя. — Дома?

— Ничего. Он почти всю дорогу молчал.

— Снова молчал? Какой-то великий немой.

— Молчал, держал меня за руку. Возле лифта попросил мой телефон.

Позвонил он на следующий день.

— И о чем же вы толковали? — усмехнулась Катя.

— Он спросил, как мое имя. Назвал себя. Попросил о встрече.

Встретились на Тверском бульваре. Шли рядом. Желтая сухая листва шуршала под ногами. Нина рассказывала об этом то подробно, то какими-то отрывками, — казалось бы, бессвязными, лишенными логики: "Катя, я была сама не своя, точно и не я это вовсе иду с ним по этим бульварам, держу его под руку. Голос его слышу — такой чужой, такой родной. Тебе интересно, о чем мы с ним говорили тогда? Ни о чем. И обо всем. Я сказала, что у меня есть сын, которого я очень люблю. Он сказал что-то про «кофейню, из которой мы словно были выброшены взрывом». Я и поняла и не поняла. А он сказал, что это стихи Бродского. Я его спросила: «Скажи, что с нами такое случилось? Как так вышло, что мы — ты и я встретились?»

— И что он тебе ответил? — спросила Катя.

— Ответил, что если бы не увидел меня тогда, в тот самый первый вечер, то наверняка покончил бы с собой.

— Нина! — воскликнула Катя. (Ей почудилось, что Май-Гора снова нависла над ними своим грозным призраком.)

— Он мне не лгал. Катя, это правда. Он мне сказал: «Наша встреча — судьба».

Тогда Катя решила: спорить бесполезно. Ей чудилось,

Что Нина, ее Нина, доверчивая и добрая, попала в сети какого-то хитрого обольстителя, брачного афериста. Ну, как же — полный набор: романтические прогулки, многозначительные взгляды, намек на самоубийство («Я еще не решил — жить мне или умереть»), призыв в свидетели судьбы. «Этот жулик решил ее обаять, втереться к ней в доверие, а потом ограбить».

— Ну-ка, как его фамилия, этого мистера Икса? Фамилию-то его ты, надеюсь, знаешь? Или не знаешь? — спросила она, тут же решив со всей прямолинейностью сотрудника милиции проверить Нининого ухажера по банку данных на судимость за мошенничество и брачные аферы.

— Его зовут Марк Гольдер.

Фамилия, как ни странно, показалась Кате смутно знакомой. И совсем не по криминальным сводкам.

— Ну что ты на меня так смотришь, мой милый прокурор? — Нина вздохнула. — У тебя на лице сейчас написано, что ты страшно обеспокоена моей судьбой. Не волнуйся, он не профессиональный многоженец. Он профессиональный шахматист. Гроссмейстер. Недавно выиграл международный турнир на Мадейре.

— Ой! — Катя тут же вспомнила, что действительно слышала в новостях спорта такую фамилию, и упоминалась она сразу после Крамника. — Нина… Мамочка моя! Нина, и он сказал тебе, что ваша с ним встреча — судьба? Так это же замечательно! Он же известный спортсмен, выдающаяся личность. А что вел с тобой странно, оригинально, так это теперь вполне понятно: он же шахматист, гроссмейстер. Они же все инопланетяне, из другого измерения. Ты вот что, срочно перечитай «Защиту Лужина».

— Катя, «Защита» не поможет. Он женат. — Нина положила голову на диванную подушку. — У него тоже есть маленький сын, которого он тоже очень любит. Он и жену свою, кажется, до сих пор сильно любит, чтобы там он мне ни говорил. Любит. А она.., она превращает его жизнь в ад.

Этот разговор состоялся в начале октября. Потом Катя улетела с Драгоценным отдыхать в Сочи. Они с Ниной не виделись, не перезванивались. Этот разговор так и остался бы между ними. Катя даже представить себе не могла, что у него будет самое неожиданное продолжение.

В отпуске на все смотришь другими глазами и как бы со стороны. Катя предъявила на проходной служебное удостоверение и вошла в до боли привычный вестибюль главка. Обычно торопясь и опаздывая на работу, она пролетала его насквозь как пуля, стараясь попасть в лифт, точно он отчаливал в последний рейс. Сейчас — в отпуске — она никуда не торопилась. И вестибюль поразил ее сумраком и непривычной тишиной. Лифт не работал.

— Электричество по всему зданию отключили, — лениво сообщил дежурный по КПП, — опять что-то там где-то вырубило. Чинят.

Катя направилась к лестнице. Надо сначала подняться на второй этаж, пройти по длинному коридору, потом снова спуститься в пристройку, где испокон веку размещается уголовный розыск. Возвращаясь в знакомое место, пусть даже после недолгого отсутствия, порой замечаешь то, на что прежде и не обращал внимания. Вот, например, это здание главка… Отпускница Катя ощущала себя здесь сейчас как праздный турист. Надо же, оказывается, какое оно — это старое здание. Сколько всего видели, слышали эти стены — каких людей, сколько секретов, сколько тайн верно и угрюмо хранили. В последние годы здание главка переживало эру перманентного ползучего ремонта. Строители, как мыши в сыр, вгрызались в стены. Все менялось на глазах — перепланировывалось, благоустраивалось, модернизировалось, компьютеризировалось, обретая черты офисного евроремонта. Однако под этой евро-

Оболочкой из пластиковых панелей и краски все равно таилась незыблемая основа, кондовый архитектурный каркас, этакий монолит, созданный в эпоху расцвета кубизма тридцатых годов.

Свет как нежданно погас, так нежданно и вспыхнул снова. Загудели обрадованно люминесцентные лампы под высокими потолками, освещая коридоры, обшивку стен, ковровые дорожки, скрадывающие звук шагов. Из дверей кабинетов хлынули сотрудники, возобновилась обычная рабочая суета.

В коридоре розыска Катя увидела невысокого, совершенно незнакомого по виду сотрудника — лысоватого, средних лет, с неприметным лицом, одетого в отлично сшитый костюм. Он скользнул по Кате взглядом. И прошел мимо, направляясь в сторону приемной начальника управления. Катя тут же о нем забыла — мало ли новых сотрудников? Открыла дверь знакомого кабинета. Никита стоял у окна, повернувшись к двери спиной.

— Привет, вот она я, — объявила Катя. Он круто обернулся.

— Здравствуй. Откуда я тебя вытащил?

— Неважно откуда. Ты попросил, точнее приказал, и вот я явилась пред твои ясные очи.

— Ты такая сегодня.., ну, не такая, как всегда. Другая совсем. — Колосов смотрел на нее. — Где ты была?

— Там меня уже нет. — Катя чинно уселась на стул. И что он так пялится? Неужели человека до такой степени может изменить новая прическа, другой цвет волос? Ой, даже жарко становится под таким взглядом — точно под прожектором.

— Что, в Сочи было так хорошо? Расцвела ты там.

— Там было славно, Никита. — Катя старалась держаться самого нейтрального тона. Черт, он сейчас прожжет у нее на лбу дырку этими своими ясными очами. — Погода, как у нас в конце августа. Но потом, конечно, дождик полил. Никита.., ау, Никита.., так зачем я так срочно тебе понадобилась? И для чего тебе Нина? — Нина? Какая Нина? — Колосов неотрывно глядел на Катю. — А… Ну, о ней после. Ты садись, пожалуйста.

— Да я сижу давно. Что с тобой? Очнись. — Катя кокетливо тряхнула новой прической. — Я прямо сюда к вам, в розыск. Даже еще к своему начальнику не зашла, не поздоровалась. Что стряслось?

— У нас убийство.

— Где?

— На сорок первом километре Кукушкинского шоссе.

— Какого шоссе?

— Кукушкинского. Это возле станции Редниково. Зверски убита молодая женщина.

— Царствие ей небесное. Ты хочешь, чтобы я дала об этом происшествии информацию в прессу?

— Ни в коем случае.

— Тогда для чего ты так спешно вызвал меня из отпуска? Ты ведь знаешь: моя работа — писать статьи о раскрытии преступлений, о ваших профессиональных подвигах, формируя в умах населения и без того донельзя положительный образ сотрудника милиции.

— Катя…

— Что, Никита? — Она заглянула ему в глаза.

— Это дело необычное. Я бы сказал, из ряда вон.

— Сколько было убийств в твоей богатой практике? И сколько из них — из ряда вон?

— И тем не менее это дело совершенно особенное. Вот снимки с места происшествия. — Он, щелкнув мышью, открыл в компьютере нужный файл. — Смотри сама.

Щелкала мышка, мелькали снимки. Он укрупнил их. Катя увидела ночную натуру — освещенный фарами дежурных машин участок дороги, деревья, светлую иномарку, явно попавшую в аварию. Потом она увидела женский труп в салоне, снятый в разных ракурсах — слева, справа. Женщина была молодая. Блондинка. Что ж, все это уже было когда-то. И даже этот салон, залитый кровью, и заляпанное красным стекло машины — тоже было, и не раз.